1. Пока иудеи клали фундамент храма и особенно усердно занимались постройкой последнего, соседние племена, преимущественно же хуфейцы, которых царь ассирийский Салманасар вывел из Персии и Мидии и поселил в Самарии, когда покорил себе народ израильский, стали просить сатрапов и прочих царских уполномоченных воспрепятствовать иудеям в восстановлении города и постройке храма.

Уполномоченные, будучи подкуплены хуфейцами, в угоду последним стали относиться нерадиво и беспечно к сооружению евреями построек. Между тем Киру было некогда думать об этом ввиду того, что он был занят войной; во время же своего похода на массагетов он умер. Когда же на царский престол вступил Камбиз, сын Кира, то жители Сирии, Финикии, Аммонитиды, Моавитиды и Самарии отправили Камбизу письмо следующего содержания:

«Владыка! Рабы твои, Рафим-историограф, Семелий-книжник и члены сирийского и финикийского суда шлют тебе привет. Знай, царь, что некогда уведенные в Вавилон иудеи прибыли теперь в нашу страну, отстраивают свой отступнический гнусный город с его площадями, сооружают стены и вновь восстанавливают храм.

Будь, однако, уверен, что, если они закончат эти постройки, они не станут ни платить податей, ни пожелают повиноваться, но восстанут на царей и предпочтут сами властвовать, чем повиноваться. А так как они очень энергично и усердно принялись за отстройку своего храма, то мы, о царь, решили написать тебе и не упустить случая напомнить тебе, чтобы ты сам пересмотрел летописи своих предков.

Тут ты найдешь указания на то, что иудеи с их городом изменники и враги персидских царей и что по этой именно причине город их теперь разрушен. Вместе с тем мы сочли нужным обратить твое внимание еще на один, несомненно, тебе также неизвестный предмет, а именно что, когда город таким образом будет вновь отстроен и повсюду окружен стенами, тебе будет отрезан доступ в Келесирию и Финикию».

2. Когда Камбиз прочитал это письмо, то, будучи человеком подлого характера, весь проникся указанным наветом и написал следующий ответ: «Царь Камбиз историку Рафиму, Велсему, книжнику Семелию и всем остальным своим подчиненным, живущим в Самарии и Финикии, сообщает следующее: прочитав присланное мне вами письмо, я повелел справиться в летописях моих предков и узнал, что указанный вами город искони был враждебен персидским царям и что жители его постоянно были заняты возмущениями и войнами.

Вместе с тем мы узнали, что цари их (иудеев) были могущественны и деспотичны и налагали дань на Келесирию и Финикию. Поэтому я распорядился не разрешать иудеям вновь отстраивать их город, дабы еще более не возросла их постоянно проявлявшаяся по отношению к царям персидским ненависть».

По прочтении этого письма Рафим, книжник Семелий и их подчиненные немедленно сели на коней и поспешили в Иерусалим, собрали там большую толпу народа и объявили иудеям запрещение отстраивать город и храм. Таким образом эти сооружения приостановились вплоть до второго года правления персидского царя Дария, т. е. в течение целых девяти лет.

Процарствовав шесть лет и подчинив себе тем временем Египет, Камбиз по возвращении своем умер в Дамаске.

Глава третья

1. После избиения магов, овладевших после смерти Камбиза правлением над персами и державших власть в своих руках в течение года, так называемые семь персидских домов выбрали царем Дария Гистаспа. Еще в бытность свою частным человеком Дарий дал обет Богу, что если он станет царем, то пошлет в иерусалимский храм все священные сосуды Предвечного, которые еще находились в Вавилоне.

Как раз в это время прибыл к Дарию из Иерусалима Зоровавель, который некогда был назначен начальником над пленными иудеями. Дело в том, что Зоровавель издавна был связан дружбою с царем и благодаря этой дружбе он теперь вместе с двумя другими лицами удостоился чести, которой раньше добивался, а именно стал телохранителем царя.

2. В первый же год своего правления Дарий устроил блестящий и крайне торжественный прием всем своим приближенным, своим сородичам, начальникам мидийским, персидским сатрапам, всем наместникам стран от Индии до Эфиопии и управляющим ста двадцати семи сатрапий.

Когда все напились до пресыщения и каждый направился к себе домой для отдыха и сна, царь Дарий также отправился спать, но, немного подремав, уже более не мог заснуть; проснувшись и потеряв надежду на дальнейший сон, он вступил в разговор со своими тремя телохранителями.

Тут он обещал того из них, который даст ему на его вопросы наиболее правдивые и откровенные ответы, наградить следующим образом: разрешит ему носить багряницу, пить из золотых чаш, спать на золотом вытканном ложе, подарить ему золотом украшенную колесницу, чалму из виссона и золотую цепь на шею, а также посадить его на почетное место рядом с собой. «Кроме того, – сказал царь, – он получит титул моего родственника».

Обещав им указанные награды, царь спросил первого, что самое могущественное на свете – не вино ли, второго – не цари ли, третьего – не женщины ли, или не сильнее ли всего этого истина? Предложив им разрешить эту задачу, он снова заснул. На утро же он пригласил всех вельмож, сатрапов и топархов Персии и Мидии и, сев на свое обычное председательское место, повелел каждому из своих телохранителей в присутствии всех высказать его мнение по поводу предложенных им вопросов.

3. Тогда первый телохранитель стал следующим образом описывать силу вина: «Господа, – сказал он, свидетельствуя могущество вина, – я могу сказать, что, по моему мнению, оно превосходит в этом смысле все существующее и притом потому, что оно обманывает и вводит в заблуждение разум пьющих его, равняет царя с сиротой и жалким нищим, побуждает раба к легкому обращению свободнорожденного и уравнивает бедняка с богачом.

Вникая в людей, вино изменяет и перерождает их настроения, подавляет печаль людей, впавших в несчастье, дарует забвение неоплатным должникам и вызывает в них убеждение, что они богаче всех прочих, так что они уже и не говорят более о мелочах, но упоминают о талантах и тому подобных приличествующих лишь богачам суммах.

Кроме того, оно делает полководцев и царей не чувствительными ни к чему и заставляет их забывать о друзьях и родных. Это же вино вооружает людей против наиболее преданных им друзей и заставляет их относиться к последним как к совершенно чуждым им лицам. Когда же люди протрезвятся и винные пары покинут их за время ночного сна, то они просыпаются в полном неведении того, что они совершили во время своего опьянения. Основываясь на всем сказанном, я нахожу, что вино могущественнее и властнее всего существующего».

4. Когда первый телохранитель, прославлявший указанным образом мощь вина, закончил свою речь, за ним стал говорить тот, который взялся отстаивать царское могущество. Последнее он характеризовал как наивысшую и наимогущественную силу среди всех, превосходящую интенсивностью силу физическую и интеллектуальную. Вот каким образом он повел свое рассуждение.

Сказав, что над всем доминируют люди, подчиняющие своей воле землю и пользующиеся по своему усмотрению морем, он продолжал: «А над людьми властвуют цари и распоряжаются ими. Поэтому естественно, что, кто владычествует над наиболее сильным и мощным существом (человеком), тот сам недосягаем по силе и могуществу.

Постоянно слышишь, как они поручают своим подданным ведение войн и подвергают их опасностям; посылая этих подданных в походы на врагов, они не встречают со стороны этих подданных, именно благодаря своему могуществу, ни малейшего отпора в этом. По их мановению сносятся горы, разрушаются стены и башни.

Люди по царскому приказанию идут сами на смерть, равно как убивают других, лишь бы не навлечь на себя подозрения в ослушании царских повелений. После победы эти же люди доставляют своему царю всю военную добычу. Равным образом и не участвующие в походах, но обрабатывающие землю и вспахивающие ее впоследствии, несмотря на свои труды и перенесение всех тягостей работы, после жатвы и сбора плодов обязаны доставлять царю подати. Что бы царь ни сказал и ни повелел, все это по необходимости немедленно исполняется.

Когда же затем он, вдоволь насытившись и преисполнившись удовольствия, засыпает, его охраняют бодрствующие за него стражи, как бы скованные страхом; ибо никто не дерзает покинуть спящего и уйти от него ради своих собственных дел, но остается при нем, считая единственной своей обязанностью – охрану царя. Разве ввиду всего этого царь очевидно не превосходит всех могуществом своим, царь, приказаниям которого повинуется такое множество людей?»

5. Когда смолк и этот оратор, слово перешло к третьему из них, Зоровавелю, и он следующим образом стал объяснять свое мнение насчет могущества женщин и истины: «Сильны, конечно, и вино, и царь, которому все повинуются, но могущественнее того и другого женщины. Ведь и царя произвела на свет женщина, равно как и виноградарей, насаждающих лозы, которые дают вино, рождают и вскармливают женщины.

Вообще же у нас нет ничего, чего бы мы не привели в связь с женщинами. Они ткут нам наши одежды, все домашние дела наши поручены их заботливости и наблюдению; поэтому-то мы и не можем отдалиться от женщин; даже если нам удается заработать множество золота или серебра или добиться каких-нибудь других драгоценных и достойных стремления вещей, мы готовы при виде красивой женщины бросить все это, глазеть на нее и даже готовы отдать все наше состояние, лишь бы наслаждаться красотой ее и назвать ее своей.

Мы покидаем отцов и матерей своих и даже вскормившую нас землю и часто предаем забвению наиболее дорогих друзей своих ради женщин, а иногда отдаем за последних даже жизнь свою. Вот поэтому-то вы и можете судить о могуществе женщин. Разве мы не приносим и не отдаем охотно нашим владычицам-женщинам всего того, ради чего мы трудились и, когда нужно было, подвергались бедствиям на суше и на море?

Ведь я сам однажды видел этого нашего столь могущественного царя получающим побои от своей наложницы Апамы, дочери фавмасийца Равезака; видел, как он терпеливо сносил, что она сняла с его головы диадему и надела ее на себя; видел, как он радовался ее веселости и был омрачен ее гневом; видел, как он потакал всем внезапным капризам этой женщины; замечал, как он примирялся с ней путем страшнейших личных своих унижений, видя ее разгневанной».

6. Когда же при этих словах сатрапы и военачальники переглянулись между собой, Зоровавель стал говорить об истине. «Итак, – сказал он, – я показал, какова власть женщины. А между тем и они и царь являются все-таки бессильными сравнительно с истиной. Ибо если земля весьма велика, небо высоко, солнце быстроподвижно, то все это движется по воле Господа Бога; он же справедлив и любит истину, а по этой причине следует и истину считать наиболее могущественным в мире началом и притом таким, против которого ничего не может поделать несправедливость.

К тому же в то самое время, как все, обладающее известной силой, является смертным и скоропреходящим, истина остается бессмертной и вечной. Она дает нам не красоту, увядающую с течением времени, не изобилие, пропадающее благодаря какой-либо случайности, но дарует нам все принципы справедливости и законности, отделяя и удаляя от них все несправедливое».

7. Зоровавель таким образом закончил речь свою об истине, и когда толпа собравшихся с восторгом воскликнула, что он говорил лучше всех, так как действительно одна лишь истина обладает несокрушимой и вечной мощью, царь предложил ему просить себе в награду еще чего-нибудь помимо того, что ему уже обещано; ибо, сказал царь, он охотно наградит его за его мудрость и за выдающуюся перед всеми другими рассудительность.

«Итак, – продолжал он, – ты будешь восседать рядом со мной и именоваться моим сродником!» При этих словах царя телохранитель напомнил ему об обете, данном им некогда по поводу вступления на престол, а именно – вновь отстроить Иерусалим, воздвигнуть в нем храм Предвечного и вернуть туда похищенные и привезенные Навуходоносором в Вавилон священные сосуды. «В этом и будет заключаться, – сказал он, – та моя просьба, исполнение которой ты мне предложил за выказанную мною мудрость и рассудительность».

8. Царю это понравилось, и он, поднявшись с трона, обнял Зоровавеля; затем он написал топархам и сатрапам повеление оказывать поддержку Зоровавелю и всем тем, кто захочет вместе с ним отправиться в Иерусалим для участия в построении храма. Вместе с тем он поручил своим сирийским и финикийским наместникам распорядиться рубкой кедровых стволов и отправкою их с Ливана в Иерусалим, а также приказал им оказывать Зоровавелю помощь при восстановлении города.

При этом царь издал указ, коим даровалась свобода всем пленным иудеям, отправляющимся в Иудею, и запретил своим наместникам и сатрапам взимать с иудеев царскую дань. Вместе с тем он наперед освободил все земли, которые иудеи смогли бы обрабатывать, от каких бы то ни было податей. Кроме того, он повелел идумеянам, самарянам и келесирийцам вернуть иудеям отнятые у них деревни и вдобавок доставить им еще пятьдесят талантов на сооружение храма.

Равным образом он разрешил иудеям приносить установленные жертвы, распорядился дать им всю нужную для богослужения обстановку, велел на свои личные средства заготовить нужные для первосвященника и иереев облачения, равно как необходимые левитам для прославления Предвечного музыкальные инструменты.

Страхе городской и храмовой он велел нарезать земельные участки, а также отпускать им ежегодно определенное денежное содержание, и распорядился отправить в город священные сосуды. Одним словом, Дарий привел в исполнение все то, что до него Кир желал сделать для возвращения иудеев на родину.

9. Достигнув от царя таких результатов, Зоровавель вышел из дворца и, взглянув на небо, стал благодарить Господа Бога за дарованную ему мудрость и за ту победу, которой он, благодаря ей, достиг в отношении Дария; «...ибо, – сказал он, – я никогда не добился бы этого, если бы Ты, Господь, не оказал мне поддержки».

Возблагодарив таким образом в присутствии всех Предвечного и присоединив к этому молитву, дабы Господь и впредь являл ему свои милости, Зоровавель отправился в путь, прибыл в Вавилон и объявил своим единоплеменникам радостную весть о распоряжениях царя. Еврейское население, узнав об этом, также вознесло благодарственные молитвы Господу Богу за то, что он вновь вернул им их отчизну, и затем в течение семи дней предавалось полному широкому веселью, празднуя восстановление и возрождение своего отечества.

Затем они выбрали из родных колен первых, которые с женами, детьми и скотом должны были вернуться в Иерусалим. Эти, получив от Дария охрану до Иерусалима, отправились в путь с радостью и весельем, с песнями, под звуки флейт и кимвалов. А за ними с торжеством двинулась и остальная масса иудеев.

10. Таким образом все эти люди покинули Вавилонию, причем из каждого рода двинулось известное число их. Я, однако, не считаю нужным переименовать здесь все отдельные семьи, дабы не отвлекать внимания читателей от связи событий и не затруднять ему возможности следить за рассказом.

Общее число выступивших евреев, свыше двенадцатилетнего возраста, было 4 628 000 из колен Иудова и Веньяминова и семьдесят четыре левита; кроме того, ушло сорок тысяч семьсот сорок две женщины с детьми. Кроме упомянутых, тут было еще сто двадцать восемь певцов из левитов, сто десять привратников и триста девяносто два служителя.

К ним присоединялись еще шестьсот шестьдесят два человека, выдававших себя за евреев, но не бывших в состоянии доказать свое иудейское происхождение. Равным образом и из сословия священников пришлось исключить нескольких за то, что они взяли себе в жены таких лиц, относительно происхождения которых ни они сами не могли дать нужные указания, равно как таковые не могли быть найдены в родословных таблицах левитов и священников.

Таких набралось пятьсот двадцать пять человек. За отправившимися в Иерусалим последовало множество рабов, а именно в количестве 7337 человек; кроме того, тут же было двести сорок пять арфистов и арфисток. Верблюдов было четыреста тридцать пять, а вьючного скота 5525.

Предводителями всей указанной толпы являлись сын Салафиила, Зоровавель, происходивший из колена Иудова и являвшийся одним из потомков Давида, и Иисус, сын первосвященника Иоседека. Кроме них, народом были избраны в качестве руководителей еще Мардохей и Серевей, т. е. те, которые пожертвовали на дело сто мин золотых и пять тысяч серебряных.

И вот таким-то образом священнослужители, левиты и часть всего иудейского народа, сколько его было в Вавилоне, переселились в Иерусалим. Остальные же иудеи вернулись на свое прежнее местожительство.

Глава четвертая

1. На седьмой месяц после выселения иудеев из Вавилона первосвященник Иисус и руководитель всего дела Зоровавель разослали приглашения всем без исключения жителям с просьбой прибыть немедленно и безотлагательно в Иерусалим и соорудили затем жертвенник на том самом месте, где он некогда был поставлен, дабы принести на нем, сообразно законоположениям Моисеевым, Господу Богу установленные жертвы. Этим, однако, они отнюдь не снискали себе расположения соседних племен, так как все они относились к иудеям неприязненно.

Тем не менее евреи отпраздновали Кущи как раз в положенное на то законодательством время и вновь ввели после этого жертвы всесожжения и так называемые «непрерывные» жертвоприношения, субботние и все праздничные жертвы; поставленные с этой целью священнослужители возносили при этом установленные молитвы и стали приносить жертвы с новолуния седьмого месяца.

Вместе с тем они приступили и к постройке храма, дав каменщикам и строителям значительные суммы денег, равно как отпустив нужные средства на содержание рабочего скота. При этом сидонянам не представляло никакого затруднения сплавлять с Ливана стволы кедров, связав их в плоты и спустившись на последних в гавань Иопы. Так некогда повелел еще Кир; в исполнение же приведено это было лишь теперь, по указу Дария.

2. На второй год после возвращения иудеев в Иерусалим, когда они считали второй месяц, было собрано все необходимое для постройки храма. В новолуние этого второго месяца второго года был заложен фундамент, и затем было приступлено к дальнейшей постройке, причем во главе всего дела евреи поставили левитов свыше двадцатилетнего возраста, Иисуса с его сыновьями и братьями, а также Зодмиила, брата Иудова, и сына Аминадава с его сыновьями. Благодаря тому, что все, на кого было возложено это поручение, выказывали необыкновенное рвение и заботливость к делу, постройка храма окончилась гораздо скорее, чем первоначально можно было предполагать.

Когда святилище было готово, то священнослужители, одетые в установленное облачение и с трубами в руках, в сопровождении левитов и сыновей Асафовых стали возносить Господу Богу хвалебные песнопения сообразно тому, как это некогда впервые показал Давид.

Между тем те священники, левиты и патриархи различных семей, которые еще помнили прежний огромный и драгоценнейшим образом убранный храм, глядя на ныне отстроенный, столь по бедности своей отличавшийся от прежнего, были очень удручены при мысли, насколько далеки от них их былое счастие и слава старого храма, и не могли в своей по этому поводу печали воздержаться от жалоб и слез.

Народ тем временем радовался настоящему положению вещей и тому обстоятельству, что был по крайней мере отстроен хоть какой-нибудь храм; при этом ни одним словом не было упомянуто о прежнем храме, так как народ, по-видимому, не хотел мучиться сравнениями, молча признавая настоящее сооружение менее крупным, чем прежнее. Между тем звук труб и ликования народа заглушались рыданиями старейшин и священников, в глазах которых настоящий храм значительно уступал разрушенному.

3. Когда же самаряне, бывшие во враждебных отношениях с коленами Иудовым и Веньяминовым, услышали звук труб, то сбежались, чтобы узнать о причине такой шумной радости. Узнав, что иудеи, некогда отправленные в Вавилон в качестве военнопленных, теперь вновь сооружают свой храм, они явились к Зоровавелю, Иисусу и начальникам колен с просьбой поручить и им работу при сооружении храма и дать им возможность участвовать в постройке.

«Ведь мы не менее тех иудеев почитаем Господа Бога, – сказали они, – Его мы почитаем и с тех пор особенно усердно поклоняемся Ему, как царь ассирийский Салманассар привел нас сюда из страны хуфейской и из Мидии».

На эту речь самарян Зоровавель, первосвященник Иисус и начальники колен отвечали, что им принимать участие в постройке храма невозможно, ибо именно они (иудеи) получили повеление построить храм, раз еще от Кира, а ныне от Дария, но что они разрешают им молиться в этом храме, буде они того пожелают, в чем единственно и выразится все общение иудеев с ними, равно как со всеми прочими людьми, которые вздумали бы прийти в храм на поклонение Предвечному.

4. Услышав это, хуфейцы (так иначе называются самаряне) сильно рассердились, стали уговаривать сирийские племена добиться от сатрапов таким же точно образом, как они то сделали при Кире, а затем и при его преемнике Камбизе, задержки в построении храма и стали сильно интриговать в этом направлении, чтобы затянуть, или даже совершенно воспрепятствовать иудеям окончить сооружение храма. Как раз в это время прибыли в Иерусалим эпарх Сирии и Финикии Сисин и Саравазан, с некоторыми другими сановниками.

Они спросили начальников над иудеями, кто им позволил таким образом строить храм, что он скорее походит на крепость, чем на святилище, и почему они окружают город столь мощными портиками и стенами. На это Зоровавель и первосвященник Иисус отвечали, что евреи слуги Господа Всевышнего и что сей храм, который воздвиг Предвечному счастливейший и добродетельнейший царь их, стоял тут многие годы.

«Затем же, – продолжали они, – когда предки наши оскорбили Предвечного, а вавилонский и халдейский царь Навуходоносор взял город силой, разрушил его и, разграбив храм, поджег его, а народ увел в плен в Вавилон, преемник его на вавилонском и персидском престоле, Кир, сделал письменное распоряжение об отстройке храма, причем вручил Зоровавелю и казнохранителю Митридату все похищенные некогда из святилища Навуходоносором жертвенные приношения и сосуды и поручил названным лицам отвезти всю эту утварь назад в Иерусалим и вновь поместить ее в храм, который должен быть сооружен там.

Привести все это в исполнение царь повелел как можно скорее, почему и распорядился послать в Иерусалим Авассара с поручением заняться сооружением святилища. Авассар, получив от Кира письменное полномочие, тотчас же приехал и заложил фундамент здания. С того времени, однако, до сих пор это здание, благодаря проискам враждебных иудеям лиц, остается неоконченным. Итак, если вам благоугодно будет, и вы считаете это нужным, отпишите обо всем этом Дарию, чтобы он мог, справившись в царском архиве, убедиться, что мы рассказали сущую правду». 

5. Ввиду этого объяснения Зоровавеля и первосвященника, Сисин и его товарищи не решились остановить дальнейшую постройку храма, пока об этом не будет донесено царю Дарию, но вместе с тем немедленно отписали последнему обо всем. Иудеи тем временем сильно пали духом, испугавшись, как бы царь не передумал относительно восстановления Иерусалима и храма.

Но в то же самое время среди них находилось двое пророков, Аггей и Захария, которые стали ободрять их уверениями, что иудеям нечего опасаться никаких новых бедствий со стороны персов и что Господь Бог предвещал им это. Поэтому евреи, полагаясь на пророков, неуклонно продолжали свои постройки, не теряя в этом деле ни одного дня.

6. Между тем самаряне послали Дарию письменное обвинение иудеев в том, что последние укрепляют город и придают храму вид скорее крепости, чем святилища, причем уверяли царя, что эти начинания иудеев не принесут ему пользы; для вящего доказательства они указывали вдобавок на письменные распоряжения Камбиза, путем которых последний приостановил постройку храма.

Когда Дарий таким образом был самарянами наведен на мысль, что восстановление Иерусалима может быть небезопасным для его власти, да к тому же прочитал еще тем временем доставленные ему донесения Сисина и его товарищей, он приказал навести справки по всему этому делу в царских архивах. И вот в Экбатанах, в мидийском дворце, была найдена запись следующего содержания:

«В первом году своего царствования царь Кир повелел отстроить Иерусалимский храм и воздвигнуть жертвенник, причем здание должно было иметь шестьдесят локтей в вышину и столько же в ширину, три стены из хорошо обтесанных камней, а четвертую деревянную. Расходы на это сооружение царь приказал покрыть из царской казны.

Вместе с тем он предписал возвратить иерусалимцам и сосуды, которые некогда похитил Навуходоносор и отвез в Вавилон. Озаботиться приведением всего этого в исполнение было поручено эпарху и начальнику Сирии и Финикии с его подчиненными; вместе с тем им было предписано воздерживаться от активного участия в деле, но способствовать служителям Предвечного, иудеям и их старейшинам, в построении храма.

При этом царь распорядился устроить всенародный сбор на задуманное дело и предписал начальникам областей доставить иудеям из доходов подначальных стран нужных для жертвоприношений быков, баранов, овец и козлов, а также муку, масло и вино, равно как все то, что потребуют священнослужители.