Книга пророка Иоиля. 1 глава

«Слово Господне, которое было к Иоилю, сыну Вафуила». Иоиль, как и Осия, является одним из самых ранних пророков (даже более ранним, чем Иона), однако существенным образом отличается от него: если Осия рассматривает весь народ в целом, то Иоиля Бог приводит к созерцанию только той его части, которая, внешне отделившись от всего народа, примкнула к дому Давида; кроме того, он уделяет внимание закону.

Поэтому перед нами - сферы более ограниченные, но вместе с тем и более определенные и конкретные, чему способствует также необоснованная выразительность стиля. Разница между этими двумя пророчествами, конечно, поразительная: в какой степени для Иоиля характерны мягкость языка, открытость в рассуждениях и плавность переходов, в такой же степени Осии свойственны в определенном смысле грубая небрежность, полная значительности краткость и неожиданные повороты мысли, которые, несомненно, придают его языку необычайную выразительность, но затрудняют понимание его пророчества язычниками.

Основной темой книги нашего пророка является день Господа во всех его аспектах, в особенности же применительно к иудеям, и, прежде всего, к Иерусалиму. При этом Иоилю, как и другим пророкам, тоже не чужд прием, заключающийся в принятии какого-либо современного ему или приближающегося события за основу, на которой выстраивается будущее. Поэтому пророчество приобретает актуальное значение и отражает близкую, практическую сторону, хотя наряду с этим мы видим, как далек Дух Бога от рассмотрения только того, что происходит в текущий момент, либо только того, что имеет переходный характер.

Ни одно пророчество Писания не заключает в себе каких бы то ни было объяснений; само их построение исключает это. Свести пророчество к прошлому было бы проявлением небрежности: ведь оставить без внимания будущее - значит, не увидеть чрезвычайно важную цель Бога, заложенную в пророчестве.

Следовательно, если отрицание прошлого - ошибка, то отрицание будущего - заблуждение еще большее. Первое отсекает нечто небезынтересное и полезное, второе отвергает неизменное свидетельство славы Бога. Но и в отношении к прошлому, и в отношении к будущему очевидна божественная мудрость.

Когда пророк находился в окружающих его определенных обстоятельствах, Он представил то, что было предупреждением, или увещеванием народа; однако после этого Он указал на период, который еще не наступил, но во время которого все должные последствия того, что Он задумал, проявятся и станут благом. Эти последствия не будут видны до тех пор, пока не установится царство Бога в силе и славе.

Невозможно предположить, что Дух Бога может удовлетвориться чем-то тем, что когда-то давно исходило от людей либо сейчас присуще им. Все, чего достиг человек, - все это сейчас существует, позволяет увидеть - увы, несмотря на многочисленные свидетельства милосердного отношения Бога к человеку! - еще более убедительное подтверждение того, что человек не умеет правильно использовать то, что Бог дает ему. Эти основные принципы полностью выражены не только в книге пророка Иоиля, но и в книгах всех остальных пророков, ибо они неизменны.

Читающий книгу пророка Иоиля может не столько испытывать затруднения в понимании пророчеств, сколько истолковывать их неверно; и все-таки это происходит скорее из-за неспособности постичь рассматриваемый предмет, а не из-за отсутствия в пророчестве смысла или чистоты и ясности языка.

Одни считают нашествие насекомых просто символом, другие настаивают на буквальном понимании налета полчищ насекомых, полностью опустошающих землю Палестины. Но Бог, поскольку Он велик, может заменить даже мельчайшие детали, хотя в действительности Он, конечно, не ограничивается этим. Поэтому ошибочно предполагать, что Бог в той или иной мере унижает себя, замечая нашествие насекомых. Он проявляет живейший интерес к людям, стремясь дать им радость и благословение.

Его беспокоит каждая беда, тяжким грузом, легшая на плечи человека; Он снисходит до того, что использует все, чтобы содействовать благу человека. Следовательно, Дух Бога не считает недостойным своего внимания опустошение земли насекомыми и указывает народу Бога на то, что Бог подразумевал под этим нашествием.

Об этом мы читаем в первой главе, но из последующего текста следует, что насекомые были только предостережением. Маловероятно, что они воплощают врагов, которые непременно нападут на народ, если он не раскается. В изощренном уме такая мысль, конечно, могла бы зародиться, но эти насекомые - прошлое; приближалось же несчастье более страшное.

Во 2-ой главе речь о насекомых в буквальном смысле уже не идет (за исключением стиха 25, где упоминается благословение, восстанавливающее ущерб, нанесенный ими), и пророк развивает мысль о том, что подразумевалось под налетом насекомых. Таким образом, в первой главе описываются действительные факты - только нашествие различных насекомых, погубивших всю растительность на земле.

Не похоже, что в их образе заключен какой-то определенный, скрытый смысл. Нам просто показывается полное опустошение, вызванное насекомыми. Только со стиха 15 Бог начинает придавать ему значение предупреждения своего народа о еще более тяжелом и серьезном испытании.

Более подробно это описывается во 2-ой главе, в которой обетование духовной силы облечено в такие выражения, что Новый Завет смог соотнести его с великими привилегиями и силой, свойственными благочестивому иудейскому остатку, призванному в Иерусалиме в день пятидесятницы именем Господа; однако это обетование во всей своей бесценной сущности осуществится полностью только тогда, когда в конце века сбудутся все части предсказания.

В 3-ей главе подробно описываются суд и благословение - характерные черты дня Господа. Здесь вновь можно увидеть, что возникающие при этом мысли, далекие от того, что описываемое здесь пророчество является неопределенным, выраженным в гиперболической форме предсказанием, - что такие мысли могут появиться только у людей, не понимающих его смысл. Не уместнее ли для них будет воздержаться от высказывания своего мнения до тех пор, пока они не постигнут этого смысла?

Мне думается, ничто не может быть менее почтительным и более далеким от скромности, чем такие необдуманные и бесцеремонные высказывания о Слове Бога. То, что Писание всегда совершенно, есть истина, и люди не вправе говорить, если они не научены Богом. Можно привести такой понятный людям пример: некоторые могут оценить всю чудесную силу небес, но не способны воспринять божественное строение маргаритки. Но тому, кто судит правильно, ясна и очевидна совершенная работа десницы Бога, как в маргаритке, так и во всей солнечной системе.

Дело заключается только в том, какое место занимает каждая тварь Бога в его великой схеме. Его мудрость и сила проявляются в малом так же, как и в великом, грандиозном и возвышенном. Поэтому не вызывает сомнений, что если телескоп открывает человеку много чудес, то и микроскоп сулит не меньше открытий.

«Слово Господне, которое было к Иоилю, сыну Вафуила» (Иоил.1:1)

Оба они - важные инструменты в руках человека, и оба они, безусловно, согласно промыслу Бога, призваны показать человеку свидетельство божественной силы в мире природы - и в том, что вверху, и в том, что внизу. Но во всем, что вытекает из этого, видятся не восхваления человека (хотя мы, конечно, не отрицаем его огромного значения как главы творения или природы), а чудеса Бога, которыми сопровождаются его дела.

Этот же принцип применим и к Слову Бога: если Он показывает себя в большом, то точно так же проявляется и в том, что из-за своей кажущейся незначительности вполне может остаться без внимания с чьей-либо стороны. Но совершенство Бога утверждается во всем: и в том, что Он соделал, и в том, что написал, и в том, что сказал о сферах, начинающихся за пределами его деяний, - потому что его ум и пути переходят границы его внешних поступков.

Ибо Слово Бога объявляется вершиной выражения его мудрости, его внутренней мудрости. Ибо то, что сопряжено с делом, должно покориться тому, что идет от ума, чувств и, прежде всего, проявления божественной сущности.

Таким образом, пророчество - это значительная часть выражения ума Бога, хотя далеко не самая крупная и возвышенная. Но я не думаю, что есть сколько-нибудь существенные основания предполагать наличие связи между вызванным насекомыми-хищниками опустошением и предопределенными судами, предшествующими дню Господа, которые, как некоторые считают, произойдут в начале завершающей семидесятой седмины после того, как церковь будет взята на небеса.

Мнение о том, что обе главы следует понимать однозначно - либо как указание на нашествие насекомых, либо как указание на вторжение в Иудею враждебного войска, - является необдуманным и необоснованным; источник этого мнения есть не что иное, как своеволие человека в сочетании с узостью его рассудка. Если эти главы тесно связать друг с другом, то такое мнение, безусловно, может возникнуть; но насколько же важно понимание прошлого бедствия как возможности предупредить иудеев о бедствии гораздо более страшном и связать его с грядущим днем Господа!

Не вижу также достаточных оснований считать, что те четыре нашествия символизируют соответственно Феглаффелласара, Салманассара, Сеннахирима и Навуходоносора - с одной стороны, и ассирийско-вавилонскую, мидо-персидскую, македонскую (или сирийско-македонскую) и римскую власти - с другой.

Такие рассуждения были распространены среди определенной части ранних авторов христианских учений, а также в свое время и среди иудеев. Но чем более убежденно мы отстаиваем значимость пророческого слова, тем более решительно должны противостоять любому способу его толкования, в котором чувствуется работа воображения.

Мы хорошо делаем, если стремимся рассуждать о делах Бога. Человек очень любит строить ни на чем не основанные догадки и слишком спешит с выводами вместо того, чтобы подчиниться уму, проявленному в Писании. Если мы в чем-то не уверены, то гораздо мудрее уповать на того, кто оправдает все наши надежды.

Основание (если таковое имеется) упомянутого суждения желательно тщательно взвесить. Здесь же никакого основания нет, за исключением разве что аналогии с четырьмя зверями и четырьмя рабочими, о которых мы читаем у Даниила и Захарии. Можно ли найти доказательство более слабое? Пророк преподает нам урок, извлеченный из событий, которые произошли на самом деле и которые видели все; затем он переходит к описанию более серьезных фактов, в основе которых лежат благодать и суд, причем большинство из них произойдет в будущем.

Однако мы не должны путать какую-либо часть 1-ой главы пророчества Иоиля с нашествием насекомых при пятой трубе, описанным в 9-ой главе Откровения. Опустошение в святой земле дало возможность образного описания (в главе 2) могущественного врага; насекомые в буквальном смысле - это не что иное, как преходящее испытание Бога, которым, разумеется, нельзя пренебречь, но которое весьма и весьма отличается от бедствия, описанного впоследствии.

Возможно, связь между 2-ой главой (но не 1-ой) Иоиля и 9-ой Откровения и существует, но в последней представлен символ гораздо более сложный по своей сущности, который указывает на зло гораздо более серьезное. Обе эти главы через образ насекомых ссылаются на человека, причем в главе 1 мне видится только интерес Бога к своему народу - и не более того. Если Он наносит удар, то это значит, что Он хочет, чтобы люди смирились и через пророка узнали, для чего этот удар был нанесен. Он наказывал народ, который любил, чтобы тот мог стать участником его святости и избежать ударов более тяжких, которые в противном случае могли бы на него обрушиться.

«Слушайте это, старцы, и внимайте, все жители земли сей: бывало ли такое во дни ваши, или во дни отцов ваших?» Оглянитесь назад, как самый древний из старцев, и всмотритесь в прошлое, как житель этой земли, и вы не увидите ничего подобного ни во дни старцев, ни во дни их отцов. Знания о том, что тогда происходило, должны были передаваться из поколения в поколение.

И все-таки это наказание люди безо всяких колебаний объяснили второстепенными причинами и не извлекли из него никакой пользы, потому что Бог был сокрыт. Если бы его услышали, то бедствие, павшее на землю, побудило бы людей к покаянию; если нет, то, как предупреждает пророк, их постигнут бедствия еще более страшные.

Многие из нас знают, что пророчество всегда связано с состоянием разрушения. Оно звучит там, где неверие народа Бога достигает такой степени, что ему грозит настоящая катастрофа. В данном случае пророчество является особой, исключительной формой вмешательства Бога не столько потому, что людям не удалось выполнить свой долг, сколько потому, что они виновны в большом и роковом удалении от своего места, что в конечном итоге проявится с удвоенной силой.

Пророчество, с одной стороны, указывает на состояние разрушения, подчеркивая, как именно люди согрешили против Бога и объявляя его суд, а с другой стороны, оно несет свидетельство о лучшем состоянии дел через благодать Бога, которое заменит состояние разрушения. Это, по моему мнению, характерно для всех пророчеств. Это относится также и к Едемскому саду.

В пророчестве всегда присутствует благословение, несомое грядущим божественным судом, поэтому оно имеет серьезное значение для совести. Бог не позволяет, чтобы осуществилось упование на нечто лучшее, пока существующее зло, которое сейчас уже замечено, не будет по-настоящему осуждено. Другой способ уничтожения зла принизил бы то, что Он уже сделал.

Следовательно, суд должен состояться не только через слово, но и через деяния и истину. И этот суд, отраженный в Ветхом Завете, прежде всего, носит временный характер - он представляет собой весьма ощутимое наказание в виде ударов, обрушившихся на зло этого мира и в особенности на грешный народ. Таким образом, когда дела идут настолько плохо, что появляется серьезное зло, происходит частичный, временный суд, который предваряет гораздо более суровое наказание и остается таковым до тех пор, пока не наступит последнее деяние Бога - беспощадный суд всего мира.

Однако мы должны помнить, что в этих пророчествах, написанных до того, как пришел наш Господь, не говорится о суде перед великим белым престолом. Суд в них - это не суд души и воскресшего тела. Я не знаю ни одного ветхозаветного пророчества, в котором описывался бы суд вечности над воскресшим человеком, брошенным в огненное озеро и преданным таким образом второй смерти.

Таковой является характерной чертой христианства, в то время как суд мира и человека, живущего на земле (то есть народов, племен и языков), является основной темой ветхозаветного пророчества. Откровение Иоанна, весьма своеобразное и по тематике, и по стилю, затрагивающее вопросы и Ветхого и Нового Заветов, использующее фразеологию и еврейского, и греческого языков, чрезвычайно точно представляет нам обе эти особенности.

Отсюда мы видим, что традиционное учение в корне неверно и крайне ошибочно, потому что нельзя соотносить пророческие суды с иудеями Нового Завета и нельзя навязывать тему вечного суда ветхозаветным пророчествам, к чему люди так стремятся. В результате этого в толкованиях обоих Заветов присутствует надуманность, от чего и возникает путаница; а ведь верный путь, ведущий к правильному пониманию Библии, исключает смешение того, что отличается друг от друга, и предполагает принятие божественного откровения, представленного в двух отдельных ее частях с помощью тех, кто по богодухновению возвысился до общения с умом Бога.

И Ветхий, и Новый Завет совершенны и гармоничны; в них нет ни единой строчки, ни единого слова, противоречащих какому-либо отрывку Писания - однако оба Завета говорят отнюдь не об одном и том же. Бог прилагает все усилия, чтобы подчеркнуть разницу между ними; Он даже пишет их на разных языках: один - на еврейском, поскольку он, как основа, связан с семейством Авраама по плоти; другой - на греческом, который использовался тогда, когда Бог посылал благовествование язычникам.

То есть греческий язык представлял цели, направленные на язычников, еврейский отражал планы, касающиеся Израиля. Но при этом ум Бога проявляется в обоих случаях - только отличительной чертой Ветхого Завета является акцент на управление Бога, а особенностью Нового Завета - ударение на его благодать.

Управление и благодать - совершенно разные вещи, поскольку управление всегда предполагает общение с человеком, а благодать - это откровение о том, что есть Бог и каковы его дела. Следовательно, первое неизменно сопряжено с судом, а второе неразрывно связано с полным проявлением милосердия и добра; причем и то и другое соединяется во Христе. Е

сли Он - царь, то Он и глава, осуществляющий управление. И если Он - Сын Бога, исполненный благодати и истины, то Он и средство осуществления всех благословений, характерных для Нового Завета. Его слава, проявленная теперь, после великой работы искупления, послужила основой для всех наших нынешних привилегий.

Однако очевидно, что здесь, в нашем пророчестве, есть нечто более определенное и отличное от того, что было свойственно прошлому. В прежние времена Бог посылал мадианитян, филистимлян и прочих врагов, когда хотел наказать Израиль за его грехи, в частности за идолопоклонство. Здесь же Он показывает, что простер свою десницу, чтобы наказать его самым унизительным для того способом.

Вместо преданности ему и его управлению и получению благословений для своих житниц и кладовых они проявляли крайнее неверие - поэтому Бог в качестве наказания послал на свой народ насекомых. «Оставшееся от гусеницы ела саранча, оставшееся от саранчи ели черви, а оставшееся от червей доели жуки». Всему этому я придаю буквальный смысл, то есть то, что тогда в действительности это произошло.

«Пробудитесь, пьяницы, и плачьте и рыдайте, все пьющие вино, о виноградном соке, ибо он отнят от уст ваших! Ибо пришел на землю Мою народ сильный и бесчисленный; зубы у него - зубы львиные, и челюсти у него - как у львицы». Я не сомневаюсь в том, что здесь пророк ссылается на опустошение земли насекомыми; он делает это в своеобразной манере, хотя к восприятию этого нас вполне могут подготовить стихи из Пр. 25; 27.

Если муравьи упоминаются как «народ», то насекомые, наверняка, могут означать язычников. Кроме того, такие выражения подготавливают почву для перехода к теме более глубокой - к теме, которая начинает звучать в стихах 15-20 и раскрывается полностью во 2-ой главе. Иоиль говорит о данном наказании как о свершившемся факте, но при этом использует язык, благодаря которому легко переходит к предупреждению иудеев о том, что их постигнет кара в лице язычников, причем такая тяжелая, какой они не знали ранее.

Не приходится сомневаться, что эти язычники - ассирийцы. Таким образом, первая глава начинается с описания многократного, устрашающего опустошения земли насекомыми, происшедшего во дни пророка, однако в ней подразумевается будущее бедствие в некий страшный день. Во второй главе не говорится о бедствиях, причиненных насекомыми в буквальном смысле, однако образ насекомых в ней примешивается к образу ассирийцев, которые должны скоро войти в Израиль. В этом, по всей видимости, и заключается истинный смысл первой половины книги пророка.

Далее показывается (при сохранении образности языка) последствия кары: виноградная лоза опустошена, смоковница ободрана, ее ветви, ставшие белыми, обломаны. Пророк побуждает израильтян рыдать - и не только потому, что страна и люди пострадали от опустошения и лишились своих природных богатств в наказание от Бога, - но и потому, что повреждено было все.

Поражение земли сказалось и на религиозных приношениях: прекратились хлебное приношение и возлияние, первое из которых - свидетельство преданности, а второе - радости пред Богом. Все это исчезло из дома Бога. «Рыдай, как молодая жена, препоясавшись вретищем, о муже юности своей! Прекратилось хлебное приношение и возлияние в доме Господнем; плачут священники, служители Господни. Опустошено поле, сетует земля; ибо истреблен хлеб, высох виноградный сок, завяла маслина».

Исчезло все, что говорило о плодородии; поэтому землепашцы должны краснеть от стыда, а виноградари - рыдать: ведь погибли пшеница и ячмень - то, что удовлетворяло самые насущные жизненные потребности. Печальной участи не избежали и фруктовые деревья. «Засохла виноградная лоза и смоковница завяла; гранатовое дерево, пальма и яблоня, все дерева в поле посохли; потому и веселье у сынов человеческих исчезло» (ст. 12).

Вполне допустимо, что христианину все это может показаться чем-то тем, что к нему не относится по той простой и очевидной причине, что наши благословения так далеки от природы. Необходимо помнить, что иудей получал от Бога благословения природные, а христианин - благословения, природу превосходящие.

Конечно, наряду с привилегиями во Христе иудей мог получать внешние милости, однако они не являются его наследием на все времена. Бог мог давать их, а мог сдерживать, не проявляя своего одобрения. Но для нас настоящие благословения носят духовный характер. С Израилем же было не так. Поэтому ясно, что в этих наказаниях Бога были справедливость и сила, которые теряются, если отнести их к христианину; следовательно, он поддается соблазну отделаться от трудностей, дав поверхностное объяснение пророчествам, которые в силу своей привычки он относит на свой счет.

Оставьте их полное осуществление нацеленным на Израиль и Палестину - и отпадет всякая необходимость насильственного искажения Писания. Тогда все пророчества можно воспринять такими, какие они есть. Это не означает, что при этом они сводятся к примитивной буквальности. Простая аллитерация, безусловно, так же неприемлема, как и неоправданное создание аллегорий. Это ложный принцип толкования. Буква - если она только буква - мертвит.

Дело огромной важности - не оторвать букву от духа, а удержать их вместе. Мы должны сохранить точный смысл каждого слова Бога. Нельзя связывать его только с тем, что лежит на поверхности; нужно помнить, что в то время, как это слово произнесено человеком, оно исходит, в сущности, от Бога. Его мог сказать Моисей, но, тем не менее, оно - Божье. Его произносили пророки, но оно - от Него, независимо от того, из чьих именно уст оно исходило.

Следовательно, утверждения о том, что мы должны толковать Писание так же, как любую другую книгу, - это явная софистика и ложь. То, что Бог стремится открыть свой ум через язык человека, является непреложной истиной; и хотя он изливается на меня, источник его - Бог. Поэтому, не учитывая истинности его источника и сущности, нельзя правильно истолковать Слово Бога.

Тот, кто забыл об этом, наверняка будет повинен в снижении значимости Писания и, в силу своего заблуждения, в придании огромного смысла совершенно незначительной его части. Очевидно, что наблюдения этого принципа приведут к такому же недостойному результату и в толковании ума человека. Потому что если мне приходится иметь дело с человеком, по интеллекту намного меня превосходящим, то было бы глупо предполагать, что меры моего ума будет достаточно для того, чтобы понять его ум.

Вполне может быть, что благодаря своим умственным способностям он может воспринять мысли более глубокие по сравнению с теми, которыми располагаю я, и что примитивные слова, которые я употребляю, если и не донесут до него большой смысл, то вызовут у него догадки. Как же это верно по отношению к уму Бога! Поэтому мы всегда должны помнить об этом, читая Писание, ведь, в конце концов, истинный принцип толкования записанного слова Бога должен быть извлечен из его собственного объяснения.

Далее, в Новом Завете мы находим, что есть слова, имеющие преходящее значение в рамках одного пророчества, и есть слова, означающие полное, а значит более совершенное осуществление этого пророчества. И тот, и другой типы слов одинаково истинны. Ошибочно отрицать прямое, менее наполненное смыслом значение; но не искать более глубокого смысла - это заблуждение еще более серьезное.

Оторванные друг от друга, две эти точки зрения разделяют людей на две противоборствующие школы толкования; но мы поступим правильно, если будем сторониться всяких школ и постараемся постичь полноту смысла Писания, которое объединяет в себе то, что различные группы противопоставляют одна другой.

Мы должны принимать Слово Бога во всем его глубоком и широком смысле, склоняясь перед ним потому, что оно исходит от него, и в то же время, памятуя о том, что оно может быть еще глубже и шире, потому что оно - от Бога, а не от человека, записавшего его. «Ибо мы отчасти знаем». Мы не можем постичь все сразу. Но если мы могли учиться, как его ученики, то Бог, делающий свое Слово бесценным и полезным, привел бы нас к его всеобъемлющему пониманию.

«Краснейте от стыда, земледельцы, рыдайте, виноградари...» (Иоил.1:11)

То, с чем мы сталкиваемся в Слове Бога, - отнюдь не изъян, а его отличительная черта, его высшее и особое достоинство. Будучи Божьим, Слово может употребляться в самых многочисленных и разнообразных значениях. Попытки человека объяснить его могут, конечно, показать эту его особенность, но лишь в незначительной мере.

Ведь то, что в Писании присутствует какая-то неопределенность, - истина, потому что это есть выражение ума Бога, хотя и облеченного в слова человека. Поэтому оно поистине уникально, хотя на его поверхности видится то, что удовлетворяет преходящие нужды дня, а в глубине бурлит полноводный поток, направляющий свои воды к глубокому океану промысла и славы Бога.

Возвращаясь к нашей главе, подчеркнем, что пророк побуждает народ не только рыдать и скорбеть (что, конечно, было правильным и справедливым последствием такой серьезной кары Бога), но и - более того, - «назначить пост». Здесь подразумевается нечто большее, чем просто назначение. Здесь имеется в виду и освящение, а освящение всегда означает отделение и приобщение к Богу.

Освященные благодатью, мы получаем право даже в самых обыденных делах руководствоваться Словом Бога и молитвой ему, к чему нас и призывает 4-я глава 1-го послания Тимофею. Пост привносит Бога. Без поста этого не произойдет. «Объявите торжественное собрание, созовите старцев и всех жителей страны сей в дом Господа Бога вашего, и взывайте к Господу».

Затем впервые звучит фраза, представляющая огромную ценность: «О, какой день! ибо день Господень близок; как опустошение от Всемогущего придет он». Чрезвычайно важно иметь ясное представление о дне Господа. Великая истина заключена в том дне; она предполагает открытый суд мира, творимый Богом.

К такому заключению подводит нас выбор слова «день». Днем не могут осуществляться тайные суды и дела провидения. Они могут происходить ночью, под покровом мрака. В самом деле, наиболее веское доказательство провидения и наиболее яркая его иллюстрация возникают тогда, когда Он, используя совершенно обыденные ситуации, разрешает их так, что они имеют крайне удивительные последствия, играющие важную роль в поддержке, защите, укреплении и оправдании своего народа или в навлечении на их врагов справедливого наказания.

Вспомните, например, книгу Есфири. Возможно, ни в одной другой книге Библии не найти более примечательного проявления развития великой истины божественного провидения. Обратите внимание, что наряду с этим имя Бога, как это ни удивительно, не упоминается ни разу на всем протяжении книги.

Несведущие люди усматривают в этом изъян; на самом же деле, если бы это имя было упомянуто в книге открыто, то она потеряла бы очень многое. Ее основная цель заключается в показе скрытой работы его десницы там, где его имя нельзя произносить. Это отнюдь не изъян; и постоянные мысли о том, что мы имеем дело с тайной работой провидения каждый день, необычайно укрепляют нас.

Но это, разумеется, не все; сейчас мы уже знаем, что Бог полностью проявил себя в личности своего Сына. Имя Бога было не только объявлено нам - оно было, так сказать, послано на нас. Мы приведены в состояние живого общения с ним. «Восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему».

И какое же утешение знать, что в то время как сам Бог, наш Отец, направляет нас своим Духом, тайный промысел Бога управляет обстоятельствами и побеждает врагов там, где нас нет и где мы не можем (да и не должны) ничего сделать, даже находясь там! Но Бог не может не помогать нам, и зачастую Он действует даже через своих злейших врагов.

Один из тех, кто больше других обязан осуществлять указы промысла Бога, - это сам сатана. Ни в малейшей степени не намереваясь нести добро и не стремясь к хорошим результатам, он, вопреки себе, делает то, что Бог задумал как добро. Не истинное и полное ли утешение заключается в этом?

Если сатана, превозносящий себя до неведомых высот, вынужден служить у Бога всего лишь сборщиком мусора, то очевидно, что мы можем доверять нашему милосердному Господу во всем; ведь в конце концов гордость может сыграть в планах Бога всего-навсего роль лакея; неважно, как и через кого это произойдет, но провидение Бога, не видимое никому, неизменно способствует выполнению его планов.

Позвольте повторить вновь, что это еще не все. У нас есть нечто бесконечно более сокровенное; и я подчеркиваю это, потому что нет недостатка в тех, кто считает, что христианин просто должен быть ведом провидением Бога. Не составляет, однако, большого труда понять, что такое водительство всегда будет неверным. Провидение никогда не представляется как водительство. Провидение не ведет святых, но управляет обстоятельствами и недругами. Вести христиан соизволяет Святой Дух.

И все-таки нам приходится сталкиваться с внешними проявлениями - и именно здесь и действует провидение Бога. Но мы имеем дело с Богом как с нашим Отцом, поэтому не оставлены на произвол тайно складывающихся обстоятельств и мирских мелочей, которые могут только показаться таковыми, а на самом деле являются частью божественных планов и целей. Мы имеем дело с непосредственным водительством Святого Духа, который соизволяет вести нас с помощью Слова. Это ставит все на свои места, по крайне мере по отношению к вере.

Ошибочно полагать, что связывание водительства Святого Духа со Словом Бога означает его отрыв от повседневной жизни. Слово, несомненно, исполнено духовной жизни, однако оно достаточно велико, чтобы учесть все вокруг. А повышение способности духовного восприятия расширяет сферы подчиненности - да только мы не всегда понимаем всю широту значения Слова.

Иногда же, когда мы затрудняемся объяснить какой-либо определенный текст, Дух незаметно для нас направляет наши мысли. Какое утешение знать, что наша убежденность укреплена, поддержана и сохранена Писанием с присущей ему тонкостью! Именно так Слово Бога направляет бесхитростного верующего - а это нечто большее, чем то, что может показаться с первого взгляда.

И христианин сразу же принимает правильную линию поведения. Если спросить его, почему он сделал то или иное, он, возможно, не сможет четко объяснить это. Следовательно, когда утверждают, что Святой Дух направляет человека Словом, то это не значит, что этот человек всегда имеет положительное и четкое представление о нем. Но, несомненно, что, какой бы степенью духовного знания человек ни обладал, он всегда может найти в Писании пример или принцип (если не прямое указание), касающийся дел, соответствующих воле Бога.

«Ибо пришел на землю Мою народ сильный и бесчисленный; зубы у него - зубы львиные» (Иоил.1:6)

Человек всегда должен изыскивать в себе способность выбирать из обширного Слова то, что помогает ему выстроить линию своего поведения и благотворно влиять на других. Если, например, представить, что мать-христианка просит своего ребенка присмотреть за кипящей в кастрюле пищей или дает ему какое-либо другое простое поручение по хозяйству, то напрашивается вопрос: неужели и здесь нужно помнить об уроках Писания? Да, конечно.

Ребенок, которому поручено проследить, чтобы вскипевшее молоко не убежало, призывается действовать в послушании родителям, что радует Господа. Какое зло может появиться при упущении из виду этого принципа Писания! Ведь ребенок-христианин в подобных обстоятельствах удивительно укрепляется сознанием того, что дело не в молоке, не в кастрюле, не в огне и даже не в послушании родителям, а в том, что он творит волю Бога.

Весьма полезно все связать с Ним. Следовательно, полезно и принятие во внимание самых незначительных мелочей, которые могут показаться совершенно недостойными великой силы богодухновенности; однако в Писании, как и во Христе, поистине нет ничего более чудесного, чем эта особенность.

И Писание, и Христос - Он в деянии, оно в слове - показывают, что для человека нет ничего великого, а для Бога нет ничего незначительного. Поэтому «слово Христово да вселяется в вас обильно, со всякою премудростью... И все, что вы делаете, словом или делом, все делайте во имя Господа Иисуса Христа, благодаря через Него Бога и Отца».

Давайте представим сейчас более сложный случай. Допустим, проповедник стоит перед выбором между двумя или тремя пунктами, где он должен проповедовать евангелие. К какому из них направляет его Писание в большей степени, а к какому - в меньшей? И может ли он в данном случае отмахнуться от советов Слова? Разумеется, нет.

Если он пойдет туда, где евангелие проповедует другой слуга Бога, то, даже почувствовав в себе желание окунуться в работу, он должен помнить о том, что самонадеянность и пренебрежение по отношению к другим противоречат принципам благодати евангелия. Если место свободно, то это хорошо; если оно занято, то он должен ждать, пока его не попросят занять его.

Мы должны представлять Христа, равно как и благие вести. Каким бы талантливым ни был проповедник, он не должен вмешиваться в дела проповедника менее одаренного, а если тот является мудрым и благородным человеком, то он будет рад получить помощь и ощутить братство в работе.

Если известно, что где-то открыта дверь, то это будет громким призывом, даже если вокруг много недругов. Если в какой-то области работает несколько человек, то Господь, несомненно, заставит их советоваться между собой как слуг-собратьев, чтобы добро не было истолковано или оценено неверно.

Движимый любовью к Господу, работник объединяет свои усилия с другим работником, чтобы помочь работе Господа. Этот принцип богато проиллюстрирован в Слове Бога. И в результате этого человек обнаружит, что, пройдя испытания совести, он направлен к Богу, причем не просто обстоятельствами, продиктованными провидением, ибо апостол говорит: «Предаю вас, братия, Богу и слову благодати Его».

Я убежден, что мудростью Бога в Писании предвосхищено каждое событие (имеющий уши да слышит) и предусмотрено каждое затруднение, могущее возникнуть на пути человека или в его душе. Поэтому нечувствительность совести и даже недостаток ума могут, безусловно, помешать верному восприятию Слова, вследствие чего мы в той или иной степени подвержены состоянию неопределенности, а это в свою очередь может привести к ошибкам и злу; и до чего же верно в этих случаях вмешательство доброты Бога, предотвращающее пагубные последствия для того бесхитростного верующего, у которого интеллект недостаточно развит.

Сейчас, когда Святой Дух обитает в нас, мы обладаем привилегией соотносить все со Словом. Представьте, например, что вы должны отправиться за покупками. Сейчас же возникает вопрос: что купить? Вы, несомненно, выберете из двух желаний одно. Делая покупку, вы будете стараться сделать приятное либо себе, либо Христу.

Даже в решении вопроса о том, куда пойти, можно руководствоваться этим же принципом. Выбирая из множества магазинов тот, который хотите посетить, вы прежде всего должны решить, удовлетворит ли это Христа. Разве не может человек спросить у своей совести: что побуждает меня идти туда или сюда?

Он исполнен верой и, направляемый Духом и умеющий использовать Слово, знает, какое нужно принимать решение, исследуя самые потаенные уголки своего сердца. В большинстве случаев такая самооценка намного сократила бы не только количество посещенных магазинов, но также и покупок. Возьмите, например, очень распространенную привычку потворствовать своему вкусу. Входя в магазин, человек чувствует искушение получить то, что ему нравится, насколько это в его силах. А где же Христос?

Таким образом, мы можем четко увидеть водительство Господа с помощью его Духа в делах повседневной жизни, а также заметить больше духовности в делах, составляющих нашу службу. Мера нашей духовности и знание Слова служат критерием нашей способности использовать его как руководство к действию. Поэтому если мы не уверены, что должны совершить какой-либо определенный поступок, то нашим долгом будет ожидание, а не действие.

Ожидание - это признание своего невежества, которое, однако, в какой-то степени сродни зависимости. Но мы хотим творить его волю и поэтому не должны ждать напрасно. «(Он) направляет кротких к правде, и научает кротких путям Своим». «Говори, Господи, ибо слышит раб Твой». Так говорит ожидание, когда мятежное своеволие подстрекает кого-либо, представляя ему то, что соответствует его стремлению действовать, либо удерживая его в ожидании еще какое-то время.

Если между верующим и Богом установлено истинное общение, то, безусловно, он может искать особого водительства. Но давайте всегда помнить о том, что если какое-то действие не определено перед нами как наш долг, то нам следует воздержаться от каких бы то ни было поступков. Я говорю об этом не как об отвлеченном понятии, а как о простом призыве к выполнению долга, то есть о доброй силе бескорыстной любви.

«Опустошено поле, сетует земля; ибо истреблен хлеб, высох виноградный сок, завяла маслина» (Иоил.1:10)

Водительство Святого Духа часто осуществляется, конечно, и без прямых указаний на какое-либо действие, но это не значит, что последнее оторвано от Писания. И действенное выражение любви, и зов долга - все это заключено в Писании, показывающем нам всю полноту этих чувств через Христа. Например, христианин не знает, что делать, предположим, в понедельник. Но его ум настроен на служение Господу - и он не беспокоится об этом.

К нему, уповающему на Господа, приходит некто, указывающий на тот путь служения, который ему соответствует. Разве долг в этом случае определяется не достаточно четко? Может ли человек сомневаться в этом хотя бы секунду? Разве не воля Господа проявляется в том, что любящий его должен ответить на призыв любви?

Если два человека предложат вам две подобные друг другу вещи, вспомните ли вы Писание, чтобы оно подсказало, какую из них выбрать? Не вызовет ли выбор затруднение? Вероятно, так оно и будет на самом деле. Но, в сущности, затруднения возникают не часто, если они вообще возникают без того, чтобы Господь предоставил явные средства для их разрешения.

Таким образом, все это, по большому счету, сводится к вопросу общения с Богом. Чадо Бога, которое общается с ним, никогда не будет испытывать замешательства и даже не будет знать, что это такое, потому что оно постоянно ходит с тем, кто есть свет. Наш Отец чувствует огромную радость, направляя свое дитя, единственной целью которого является соответствие его уму.

Другое дело, конечно, если у нас есть свои собственные цели и намерения; в этом случае христианин не может искренне уповать на Бога. Но «тайна Господня - боящимся Его». И хотя четкого приказания может и не быть, ум Бога можно усмотреть в Писании во многих других, хотя и менее конкретных его проявлениях.

Если возникает затруднение, то пора остановиться. Человек не может поступить правильно, но, руководствуясь Словом, он часто пренебрегает им из-за недостатка общения, которое уже само по себе предлагает водительство Святого Духа; однако мы не должны отделять его от Писания. После такого длительного отступления мы вновь возвращаемся к книге нашего пророка, в которой речь идет не только о рассмотренном нами нравственном суде, являющимся неотъемлемой частью Слова Бога, но и о серьезных практических деяниях, направленных на большое количество людей.

Эти деяния представляют собой его суд над человеком на земле. Следовательно, день Господа в полном смысле этого слова - это то великое деяние, во время которого Бог «будет праведно судить вселенную, посредством предопределенного Им Мужа, воскресив Его из мертвых», как говорится в хорошо известной книге из Нового Завета. «Праведно судить вселенную» не означает судить мертвых.

Здесь речь идет о мире, населенном людьми. В упомянутой книге не рассматривается воскресение тех, кто когда-то жил на земле. В главе 17 Деяний подразумевается именно обитаемая земля как таковая. И на ней наступает день Господа. Основная же разница в описании этого дня заключается в том, что в Ветхом Завете он непосредственно связывается с конкретным местом - Израилем - через их связь с Богом, который открыл им себя.

Пройдет век, и человеку уже не будет позволено мешать и препятствовать осуществлению планов Бога, сам Бог больше не будет действовать через тайное провидение и даже не будет прибегать к помощи Святого Духа, как сейчас, в христианстве, когда Он образует и воспитывает нас Словом согласно Христу.

Нет, Он примет мир под свое непосредственное управление - во-первых, чтобы низвергнуть зло и, во-вторых, чтобы поддержать и распространить добро. Таков день Господа. Следовательно, «день сей» предполагает божественные суды, которые будут осуществляться Христом как Богом Израиля, когда Он явится в славе; кроме того, под ним подразумевается весь тысячелетний период. Все это называется днем Господа.

В связи с этим чрезвычайно важно ясно представлять разницу между этим днем и всеми предыдущими днями; особенное значение имеет способность отличать его от пришествия Господа, цель которого - принять тех, кто уповает на него: либо умерших святых, либо живущих в тот период на земле. Выражение «пришествие Господа» по своему значению шире выражения «день Господа».

День - это определенная часть его пришествия, во время чего мертвые святые по его призыву воскреснут, а живущие святые изменятся; и те, и другие будут восхищены с земли в сретенье ему на воздухе. Это великое событие - перенесение тех, кто принадлежит Христу, на небеса - не имеет ничего общего с явлением царствования Господа на земле; поэтому смешение пришествия Господа с его днем является огромной ошибкой (Разница между этими двумя понятиями – «parousia» и «hemera» Господа - это ключ к пониманию второй главы второго послания Фессалоникийцам. Если не видеть этой разницы, то данная глава (и даже все пророчество) кажутся крайне запутанными.

Ибо может ли идти речь об убедительности и прочувствованности увещевания, в котором апостол уговаривает своих братьев-христиан не поколебаться умом относительно присутствия или пришествия Господа и не прислушиваться к слухам о его дне, - может ли об этом идти речь, если и это, и день его пришествия - одно и то же?

Ведь совершенно понятно и весьма существенно то, что он попытается вселить в них бодрость духа и добрую надежду на присутствие Господа, связанное с собранием святых в сретенье ему на воздухе, чтобы верующие не смущались ложным утверждением, исходя из которого они неверно истолковали авторитетные изречения Святого Духа и приняли во внимание ложное письмо, якобы написанное апостолом, на основании чего сделали вывод, что этот день - день суда живых на земле - уже наступил.

Одно из исправлений данной ошибки - это побуждение христианина вспомнить свое упование на соединение с Господом при его пришествии и последовать за ним в день его явления. Другое управление - это раскрытие страшных форм зла и полное разоблачение отступничества и человека греха до того, как этот день настанет).

«О, какой день! ибо день Господень близок; как опустошение от Всемогущего придет он» (Иоил.1:15)

После взятия святых на небеса внешне мир останется прежним, а на самом деле сделается гораздо хуже. При этом он не судится благодатью Бога через взятие его святых в дом Отца. Однако день Господа неизменно сопряжен с судом над миром, который начинается с менее суровых наказаний, отраженных в Ветхом Завете; не так будет во время его пришествия, или пришествия, когда на тех, кого Он любит, снизойдет благодать во всей ее полноте.

И в то же время наступление дня Господа будет частью его пришествия, поскольку в этом плане и день, и пришествие Господа сливаются воедино. Таким образом, день Господа - это, вкратце, та сторона его пришествия, которая предполагает вовлечение элементов управления, однако пришествие Господа связано с событиями, которые происходят до наступления упомянутого нами дня и по своему характеру отличаются от событий, свойственных ему. 

У. Келли