Из «Кембриджской рукописи»
«Кембриджские песни» образуют наиболее органически связующее звено между двумя периодами средневековой латинской литературы - предшествующим, каролингским, монастырским, и последующим, оттоновским, придворным и епископским. Это - предельная точка сближения книжной поэзии с народной поэзией; образы и темы народной поэзии облекаются здесь в языковые и стиховые формы книжной, религиозной поэзии.
Дальше этого взаимное оплодотворение двух культурных стихий раннесредневековой Европы не могло идти: должно было наступить, с одной стороны, новое самоопределение литературы на латинском языке, а с другой стороны, становление литературы на народных языках, что и произошло в X-XI вв.
«Не осквернилась ли бы этим страна та?' А ты со многими любовниками блудодействовала, - и однако же возвратись ко Мне, говорит Господь» (Иер.3:1)
Монах Иоанн
«Спешу поведать вам сейчас
Мной в детстве слышанный рассказ.
Но, чтоб он был усвоен вами,
Перескажу его стихами.
Жил коротышка Иоанн.
Монашеский он принял сан,
И по пустыне, бодрым маршем,
Шагал он вместе с братом старшим.
«Ах, мой любезный старший брат!
Мирская жизнь - сплошной разврат
Мне не нужна еда и платье.
Поддержка мне - одно распятье!»
Резонно старший возразил:
«Кем ты себя вообразил?
Неужто истина, дружище,
В отказе от питья и пищи?»
«Нет, - отвечает Иоанн, -
Твои слова - самообман.
Постом изматывая тело,
Мы совершаем божье дело!»
Дав сей торжественный обет,
В сутану ветхую одет,
Он с братом старшим распростился
И дальше в странствие пустился.
Подставив солнышку главу,
Он ел коренья и траву,
Стремясь достичь высокой цели...
Так длилось более недели.
На день десятый наш монах
Вконец от голода зачах
И поспешил назад, к деревне,
Где брат его гулял в харчевне.
Глухой полночного порой
Он стукнул в ставенку: «Открой!
Твой брат несчастный - на пороге,
И он вот-вот протянет ноги.
Изнемогаю без жратвы!»
Но старший брат сказал: «Увы!
Для тех, кто ангелоподобны,
Мирские блюда несъедобны!»
Монах скулит: «Хоть хлебца дай!»
Хохочет брат: «Поголодай!
В питье и пище - проку мало,
А здесь у нас - вино да сало!»
Взмолился бедный Иоанн:
«На что мне мой поповский сан!
Пусть голодают херувимы,
А людям есть необходимо!»
«Горе им, что они удалились от Меня; гибель им, что они отпали от Меня! Я спасал их, а они ложь говорили на Меня»
(Ос.7:13)
Ну, тут его впустили в дом...
Сказать, что сделалось потом?
Монах объелся и упился
И, захмелев, под стол свалился.
А утром молвил Иоанн:
«Нам хлеб насущный Богом дан!
Ах, из-за пагубной гордыни
Я брел голодным по пустыне!
Попутал бес меня, вндать!
В еде - господня благодать!
Видать, господь и в самом деле
Велит, чтоб пили мы и ели!»
Песня про лгуна
«Эй, слушай, старый, слушай, малый,
Рассказ про случай небывалый,
Что сделал зятем короля
Неисправимого враля.
Воззвал король однажды с трона:
«Любой, кто, не страшась закона,
Всех лучше врет у нас в краю,
Получит в жены дочь мою!»
Одушевленный сим указом,
Шваб, даже не моргнувши глазом,
Пред королем заговорил:
«Вчера я зайца подстрелил,
Его разделал на жаркое.
И вдруг - о, диво! Что такое?!
Гляжу и сам не верю: он
По горло медом начинен.
А вслед за тем из брюха зайца
Златые выкатились яйца,
Кольцо с брильянтами, алмаз
И высочайший твой указ,
Где я наследником объявлен...»
«Наглец! Ты был бы обезглавлен, -
Король в восторге заорал, -
Когда бы чуть поменьше врал!
Но прекратим допрос дальнейший.
Отныне ты мне друг первейший.
Ты главный лжец у нас в краю!
Бери-ка в жены дочь мою!»
Священник и волк
«Эй, братцы! Навострите уши -
Хочу потешить ваши души,
Но есть особая изнанка
У незатейливого шванка.
«Злодейством своим они увеселяют царя и обманами своими - князей. Все они пылают прелюбодейством, как печь» (Ос.7:3,4)
Поп - деревенский старожил -
Своих овечек сторожил,
Поскольку после каждой стрижки
Звенело у него в кубышке.
Ах, как родных детей - отец,
Лелеял поп своих овец...
Но вот несчастье! В том поселке
Внезапно появились волки
И, не имеючи сердец,
Нещадно крали тех овец,
Чтобы полакомиться в чаще
Едой, что всяких лакомств слаще.
Наш поп, обиженный судьбой,
Решил пресечь такой разбой,
И в лес направился он прямо,
Чтоб ночью вырыть волчью яму.
Свой замысел продумав тонко,
Он в яму поместил ягненка,
И вот, знакомый чуя дух,
Волк на приманку в яму - бух!
Явив завидную смекалку,
Поп длинную хватает палку,
Желая волку в глаз попасть:
Мол, мы тебя отучим красть!
Но хитрый волк, сидевший в яме,
Своими острыми клыками
Вцепился в палку что есть сил
И старца в яму затащил.
Теперь, возьмите это в толк,
Их в яме двое: поп и волк.
Священник, глядючи на волка,
Молитвы шепчет втихомолку.
«Господь, - твердит он, заикаясь, -
Я пред тобой смиренно каюсь,
Что, осквернив поповский сан,
Нещадно грабил прихожан.
Я имя господа порочил,
Я людям головы морочил
И, злее лютых обирал,
Сирот невинных обирал».
Снежное дитя
Я расскажу вам, не шутя, рассказ про снежное дитя...
Жила-была на свете баба - жена доверчивого шваба.
Был этот шваб купцом, видать.
Ему случалось покидать пределы города Констанца.
Уедет - в доме смех да танцы.
Муж далеко. Зато жена толпой гуляк окружена,
Ватагой странствующих мимов, шутов, вагантов, пилигримов.
«Выражение лиц их свидетельствует против них, и о грехе своем они рассказывают открыто, как Содомляне, не скрывают: горе душе их! ибо сами на себя навлекают зло» (Ис.3:9)
Ну, словом, благородный дом был превращен в сплошной Содом.
Не удивительно, что вскоре, покуда муж болтался в море,
Раздулось брюхо у жены (тут объясненья не нужны),
И, как велит закон природы, в урочный час случились роды,
Явился сын на белый свет...
Затем прошло еще пять лет... Но вот, закончивши торговлю,
Под обесчещенную кровлю из дальних странствий прибыл муж.
Глядит: ребенок! Что за чушь?! «Откуда взялся сей мальчишка?!»
Дрожит жена: «Теперь мне крышка».
Но тут же, хитрости полна, Затараторила она:
«Ах, обо мне не думай худо! Случилось истинное чудо,
Какого не было вовек: сей мальчик - снежный человек!
Гуляла в Альпах я однажды и вдруг занемогла от жажды,
Взяла кусочек снега в рот - и вскоре стал расти живот.
О, страх, о, ужас! Из-за льдышки я стала матерью мальчишки.
Считай, что снег его зачал...»
Супруг послушал, помолчал, а через два иль три годочка
С собой взял в плаванье сыночка и, встретив первого купца,
За талер продал сорванца. Потом вернулся он к супруге:
«Мы были с мальчиком на юге, а там ужасный солнцепек.
Вдруг вижу: парень-то потек и тут же превратился в лужу,
Чтоб ты... не изменяла мужу!»
Сию историю должна запомнить всякая жена.
Им, бабам, хитрости хватает, но снег всегда на солнце тает!»
|
