Описывает предреволюционное положение: «Повидав кое-кого из охранного отделения, понял, что они смотрели на положение дел безнадёжно. Надвигается катастрофа, а министр, видимо, не понимает обстановки, и должные меры не принимаются. Будет беда. Убийство Распутина положило начало какому-то хаосу, какой-то анархии.

Все ждут какого-то переворота. Кто его сделает, где, как, когда — никто ничего не знает. А все говорят и все ждут. Попав же на квартиру одного приятеля, серьезного информатора, знающего всё и вся, соприкасающегося и с политическими общественными кругами, и с прессой и миром охраны, получил как бы синтез об общем натиске на правительство, на верховную власть.

Царицу ненавидят, государя больше не хотят. За пять месяцев моего отсутствия как бы всё переродилось. Об уходе государя говорили как бы о смене неугодного министра. О том, что скоро убьют царицу и Вырубову, говорили так же просто, как о какой-то госпитальной операции».

«Образ жизни Распутина в Петрограде давал право смеяться над всеми этими религиозностями, богомольями по святым местам, над всем иным хорошим. К этому времени Распутин уже совершенно определился как человек последних месяцев своей жизни. Распутин пил и кутил без удержу.

Когда домашние в слезах упрашивали его не пить, он лишь безнадежно махал рукою и говорил: «всё равно не запьёшь того, что станется. Не зальёшь вином того, что будет». Махал рукой и снова пил. Больше, чем когда-либо, он был окружён теперь женщинами всякого сорта. После ареста Мануйлова его уже совершенно никто не сдерживал».

«Распутин осмелел, как никогда. Среди своих поклонниц и приятелей он высказывался авторитетно по всем вопросам, волновавшим тогда общество. Годы войны очень развили его политически. Теперь он не только слушал, как бывало, а спорил и указывал. Спекулянты всех родов окружали его.

За выбытием поочерёдно из строя, по разным причинам, князя Андроникова, Мануйлова, Комиссарова, его политическим осведомителем в этот последний период его жизни сделался доктор тибетской медицины Бадмаев. Умный, опытный, старый человек, он знал многое в Петрограде. Но Распутин ему не доверял.

Может быть, тут играла роль ревность, как бы он не начал лечить Наследника. Бадмаев был очень хороший врач, своеобразный, лечил по способам тибетской медицины и имел большую в Петрограде клиентуру, большую популярность».

«Распутин же в это время напористей, чем когда-либо, влиял на Вырубову, заставляя её передавать царице то одно, то другое его мнение».

«В России не было тогда ни настоящего министра внутренних дел, ни его товарища <заместителя> по политической и полицейской части, ни настоящего директора департамента полиции, который помогает министру видеть, знать и понимать всё совершающееся в стране.

Вот что представлял собой А. Д. Протопопов как министр. Изящный, светский, очаровательный в обращении мужчина 50 лет, А. Д. Протопопов прежде всего был не совсем здоров психически. Он был когда-то болен «дурною болезнью» и носил в себе зачатки прогрессивного паралича… он находился под большим психическим влиянием некоего хироманта и оккультиста, спирита и магнетизёра Перрэна…».