Призывал священничество к покаянию за исторические прегрешения и свои собственные грехи, в раскаянии грехов против Господа. В своих призывах он использовал слова Феофана Затворника, Тихона Задонского, Филарета Московского и других…

 «Многие из подвижников XVIII и XIX веков смотрели на время своей жизни, как на предбедственное для Церкви Христовой».

«Никому и в голову не приходило, что Церковь тяжело страдает, и развязка не за горами. Иначе видели познавшие Царство Божие, имевшие его в сердце своем. С сокрушением сердечным смотрели они на окружающую их среду и, не находя в ней жизни Христовой, предрекали грядущую катастрофу».

«Суд Божий совершается над Церковью Русской. Не случайно отнимается от нас видимая сторона христианства. Господь наказует нас за грехи наши и этим ведет к очищению. Совершающееся неожиданно и непонятно для живущих в миру. Они и теперь еще стараются свести все к внешним, вне Церкви лежащим причинам. Живущим же по Богу давно все было открыто.

Многие русские подвижники не только видели это страшное время, но и свидетельствовали о нем. Не во внешнем усмотрели они опасность для Церкви. Они видели, что истинное благочестие оставляет даже иноческие обители, что уходит дух христианства неприметным образом, что наступил самый ужасный глад — глад Слова Божия, что имеющие ключи разумения и сами не входят и возбраняют вход другим, что при кажущемся внешнем благоденствии монашество, а затем и христианство при последнем издыхании».

«Для верных чад Ее открывается путь исповедничества, мученичества, а, главное, величайших скорбей и величайших лишений. Спросили однажды скитские отцы авву Исхириона: «Что сделали мы?» И он ответил: «Мы соблюдали заповеди Божии...». Отцы спросили: «Что сделают те, которые непосредственно последуют за нами?»

Он ответил: «Они будут иметь делание вполовину против нашего». Отцы опять спросили: «А те, которые будут после них?» - «Эти, - ответил Авва, - отнюдь не будут иметь монашеского делания, но их постигнут напасти, и они, подвергшись напастям и искушениям, окажутся больше нас и больше отцов наших».

Особые скорби, небывалые напасти - удел наших дней. В покаянном преодолении их - смысл нашей жизни. Отъятие видимой стороны христианства - главнейшее из всех лишений. Изгнание, заточение, горькие работы - ничто по сравнению с ним. Это отъятие храмов, по слову Божию, можно было бы предотвратить покаянием.

«Обратитесь ко Мне всем сердцем своим в посте, плаче и рыдании. Раздерите сердца ваши, а не одежды ваши, и обратитесь ко Господу вашему, ибо Он благ и милосерд, долготерпелив и многомилостив и сожалеет о бедствии. Кто знает, не сжалится ли Он и не оставит ли благословения, хлебного приношения и возлияния Господу Богу вашему?» (Иоил.2, 13-14).

Но где мы слышали всеобщий призыв к покаянию? Где видели архипастырей и пастырей, неотступно у жертвенников проливающих реки слез и подвигающих к тому же народ свой?

Дипломатические таланты архиереев поставили выше слова Божия, на них возложили надежду, в них положили свое спасение. Ложно хотели сохранить Царство Истины... И посмеялся Господь над ними и до конца изливает гнев Свой. «Не пред нашими ли глазами отнимается от дома Бога нашего веселие и радость?» (Иоил.1,16). Истощают, истощают до основания видимую сторону Церкви.

Дети мои, суд Божий совершается. Покаянно припадем ко Господу и найдем в себе силы сказать с пророком: «Гнев Господень буду нести, потому что согрешил пред Ним, доколе Он не решит дела моего и не совершит суд надо мною; тогда Он выведет меня на свет, и я увижу правду Его» (Мих.7:9).

К приятию нового образа спасения призывает нас Господь. Множество храмов рукотворных, благолепно украшенных, было открыто столетиями, и в то же время величайшее множество храмов нерукотворных в мерзости запустения пребывали заключенными. Ныне храмы, воздвигнутые руками человеческими, разрушаются, но в покаянной тоске по ним, поднимаются храмы, созданные руками Божиими.

Огоньки смиренного мученичества вспыхивают повсеместно, особенно на далеких окраинах. Голодные, оборванные, дрожащие от холода, изолированные от мира, на голой земле, на снегу или в случайных избах, без гробов и священного напутствия умирают иереи, иноки и верные.

В покаяльных храмах отходящих душ их возносятся ими молитвы за грехи всей церкви, возлюбившей внешнее паче внутреннего и обряд больше духа, - церкви, не нашедшей в себе, даже в годину исключительных бедствий, целительных слез покаяния. Искорки терпеливого исповедничества мерцают всюду от ледяного океана до раскаленной пустыни. В покаянном плаче молятся, открывшие терпением обстояний свои сердечные храмы, изгнанные за служение в храмах Божиих!.

Войдем, родные, и мы в клеть душ наших, войдем в храм наш душевный, посвященный Господу еще в момент крещения и освященный им в момент первого причащения. Храм этот наш; никто, никогда не сможет его разрушить, кроме нас самих. В нем мы - каждый - иерей и кающийся.

Жертвенник его - сердце наше, и на нем мы можем приносить всегда на слезах наших великое таинство покаяния. Трудно нам, запустившим наш храм невидимый и недостойно жившим только храмом видимым, принять от Господа новый путь спасения. Восплачем и возрыдаем, но не слезами отчаяния, а слезами покаяния, примем всё как заслуженное. Разве не Господь посылает это? Разве лучшие из нас не вступили давно на этот путь?».

Вместе с тем, его действия шли вразрез с его произносимым словом. В период становления советской власти, он продолжал осуществлять антисоветскую деятельность, насаждал подпольное монашество иезуитского типа, критично относился к спасительной Декларации Сергия. За своё охлаждение к христианской вере он в 1942 году был истреблён с лица земли карающим Мечом Господним.