Алексей Улюкаев, которого в пятницу суд приговорил к 8 годам колонии строгого режима, провел свою первую ночь в СИЗО. Для любого заключенного первые ночные часы в неволе — самые сложные. Редко кому удается заснуть, а сны приходят тревожные или даже кошмарные.
Обозреватель «МК» проверила условия содержания экс-министра в «Кремлевском централе».
Улюкаева поместили в Федеральный изолятор № 1, так называемый «Кремлевский централ». За что ФСИН — отдельное спасибо, потому что в «Лефортово» экс-министр, пожалуй, мог бы и не выжить.
И не только потому, что это изолятор «позапрошлого века» (там крохотные камеры, нет горячей воды, запрещено многое из того, что давно разрешено в других изоляторах).
А «Кремлевский централ» на данный момент — лучшее СИЗО не только в Москве, но и во всей стране. Здесь содержатся вместе с Улюкаевым 103 заключенных.
Арестанты «кремлевского централа» об аресте экс-министра прочитали в утренних газетах, которые они получают. Практически в каждой камере просили, чтобы Улюкаева поселили именно к ним.
— Обязательно выясните, как его разместили, все ли с ним в порядке, и передайте ему привет как поэту, — неожиданно выдал экс-мэр Владивостока Игорь Пушкарев.
Заключенные Улюкаева поддерживают и явно сочувствуют. Многие наблюдали за судебным процессом. «Если он попадет к нам в камеру, мы ему поможем адаптироваться», — замечали «сидельцы».
Однако сам Улюкаев выразил желание содержаться в полном одиночестве.
— Сыт по горло общением, — говорит экс-министр. — Если это возможно, я бы хотел остаться хоть на какое-то время один. Мне будет психологически трудно, если в камере появятся новые люди.
Сейчас Улюкаев на карантине (длится до 10 дней), это значит, что он находится в камере один. Но потом к нему должны кого-то подселить, или же его самого перевести в другую камеру, где уже есть люди.
Такая перспектива Алексея Валентиновича не очень обрадовала. К слову сказать, закон разрешает оставаться на одиночном содержании заключенным, если есть опасность для их жизни, или это положено по медицинским показаниям.
Психологическое состояние может быть таким основанием. Так что, возможно, администрация СИЗО пойдет навстречу Улюкаеву.
— А на домашнем аресте вы тоже были в одиночестве?
— Нет, дома со мной была семья. Но это ведь другое. Совсем другое. А если сейчас кто-то будет громко смотреть телевизор, пытаться вести беседы со мной — мне это не нужно. Надо подумать обо всем.
Вот сотрудники дали ручку, немного бумаги. Будут писать.
— Дневники или стихи?
— И то, и другое. Стихов у меня вышло три книги.
— Стихи грустные?
— На свободе в последнее время писал грустные. Но, может быть, тут будут другие? Тут не так плохо. Я ожидал, что будет хуже.
— А вы никогда не были ни в одном СИЗО, ни в одной тюрьме? Я имею в виду, на экскурсии, на проверке или в качестве гостя.
— Нет, не приходилось. Хотя, когда был замминистра финансов, то отвечал за вопросы финансирования тюремной системы, тогда еще ГУИС. Но вот так, чтобы самому посмотреть — не приходилось.
— Вы надеялись, что вас не арестуют в пятницу?
— У меня не было иллюзий по поводу несправедливого приговора. Но я полагал, что до апелляции менять меру пресечения не будут. Приговор ведь не вступает в законную силу до апелляции.
Зачем помещать в СИЗО? Я мог бы остаться на домашнем аресте, ведь за все время я ни разу не нарушил условия. Был уверен, что меня не арестуют, поскольку это совсем не обязательно.
— Зачем же взяли на суд с собой вещи?
— Адвокат сказал: «Возьмите, хуже не будет». Да я бросил в сумку только носки и трусы, засунул, пока жена не видела, чтобы она не переживала. Даже зубную щетку не взял.
— Тут вам ее должны выдать. Вас вчера вечером в СИЗО покормили?
— Нет, было уже поздно же. Но это ничего. Я вообще не привередливый. Завтрак был. Каша-сечка. Я все съел. И без передач и посылок смогу прожить сколько угодно. Здесь все хорошо, чисто, светло. Все в порядке. Быть в одиночестве сейчас для меня большая ценность, чем все остальное.
…Камера у Улюкаева просторная, в ней есть холодильник (пока совершенно пустой), маленький телевизор, изолированный санузел и три железных кровати. Улюкаев просит и. о. начальника СИЗО, стоящего в дверях, присесть, иначе говорит, ему будет неудобно при нем сидеть.
Алексей Валентинович производит впечатление человека интеллигентного, деликатного, воспитанного, спокойного. Лишнего не спросит, не попросит. Но внимательно слушает и старается запоминать правила, что действуют в «Кремлевском централе».
Даже в джинсах и черной футболке он почему-то не производит впечатление не простого арестанта. Но стены этого изолятора видели не одного губернатора, мэра и прочих федеральных руководителей.
Улюкаев приятно удивляется, узнав про услугу «электронное письмо» и про то, что в СИЗО есть спортзал.
— А можно сюда коврик, на котором заниматься? Я гимнастику делаю по утрам.
— Врач вас осмотрел?
— Да, все в порядке. Вчера вечером я переволновался и давление подскочило. А сейчас уже все хорошо. Передайте моим близким, чтобы они не волновались. Не нужно лить по мне слезы. Это просто такой эпизод моей жизни. Я его переживу.
— Сказать всем, что вы точно тут умирать не собираетесь? -- шутим мы.
— Да. Как говорится, не дождутся (улыбается).
— Что в неволе труднее всего переносится?
— Все терпимо. Не понимаю только, зачем надевать наручники, зачем это «руки за спину, лицом к стене»? Люди же разные, надо к ним дифференцированно подходить.
Вряд ли можно подумать, что я бы набросился на кого-то. А эти требования умаляют человеческое достоинство. Я вот по привычке сверяю время, смотрю на часы, которых нет. Почему запрещены в СИЗО часы? Ведь жизнь тут идет по распорядку, а как его можно соблюдать, если нет времени?
— Об этом нам недавно говорил арестованный экс-замдиректора ФСИН Олег Коршунов. Но вот когда он еще занимал свой пост, он нас не слышал — мы ему тогда и о часах, и о многом другом…
— Да, нужно увидеть все изнутри, чтобы понять.
— Вам нужен психолог или какой-то доктор?
— Психолог я сам неплохой. Нужен стоматолог, но сегодня он меня уже примет. Судья ведь не разрешала мне сходить к стоматологу, когда я просил, будучи на домашнем аресте.
— Но почему отказала?
— Не знаю.
— Зато здесь очень хорошая женщина-стоматолог, даже избалованные сидельцы-олигархи говорят, что у нее золотые руки.
— Вы меня порадовали этой новостью.
— Как вам спалось, все-таки первая ночь в непривычных для вас условиях?
— В принципе неплохо, хотя в последние время я сплю тревожно. Спасибо вам за то, что волнуетесь. Передайте всем слова благодарности. Меня как-то спросили журналисты на суде — какой смысл во всей этой истории? Я ответил: «Может быть, она принесет пользу стране».
— Вы имели в виду, что люди, наблюдая за процессом над вами, многое поймут-осознают?
