(1280, Флоренция - 1348, Флоренция) - флорентийский хронист, историк и государственный деятель, должностное лицо, дипломат и летописец.

Хроника Виллани, посвященная истории Флоренции, доводит изложение событий до 1348; содержит самый разнообразный и точный материал о Флоренции, а также даёт сводку политических событий в Италии. Характерно, что труды Виллани над Хроникой имеет два противоположных положениями развития будущего Италии. В первом отражено оптимистическое видение, обусловленное экономическими успехами и культурным расцветом первых десятилетий XIV века. 

И вместе с тем Виллани вставляет предсказание падения родного города, подобного падению Древнего Рима. Ведь о подобном неоднократно указывали Пророки из Древности, что экономическое и культурное положение напрямую зависит от нравственности правительства и самого общества.

«В сентябре 1301 года на небе появилась комета с длинными туманными лучами позади. Она восходила вечером с западной части небосклона, а исчезла только в январе. Умудренные астрологи говорили, что она предвещает будущие беды и опасности для Италии и Флоренции, потому что планеты Марс и Сатурн в этом году дважды сходились в созвездии Льва, а в январе произошло затмение Луны в этом же созвездии, которое связывается с судьбой Италии.

Это истолкование оправдалось, как будет видно из дальнейшего, но в особенности вероятным объяснением считалось, что комета предсказывала приход мессера Карла де Валуа, повлекший за собой много перемен в Италии и в нашей Флоренции». Описывал, как папство пользовалось любыми знаменательными ситуациями для своего собственного обогащения:

«В году 1300 по рождении Христовом 10, подобно тому, что рассказывали о прежних папах, каждое столетие от Рождества отмечавших великими индульгенциями, восседавший тогда на апостольском престоле Бонифаций VIII распорядился в ознаменование Христова праздника о следующем чрезвычайном и великом снисхождении.

Он даровал полное и всецелое отпущение грехов всем римлянам, которые посетят в течение этого года церкви святых апостолов Петра и Павла на протяжении тридцати дней подряд, и всем прочим христианам, которые посетят их на протяжении пятнадцати дней - при условии, что они исповедуются в своих прегрешениях и проступках.

Ради утешения католиков, совершивших паломничество, каждую пятницу и в праздничные дни в храме святого Петра можно было видеть плат Вероники, коим она отерла пот Христа. Все это повело к тому, что большинство христиан этого времени, как мужского, так и женского пола, проделали это путешествие, невзирая на дальность или близость их стран.

Но самая удивительная и невиданная вещь состоит в том, что весь этот год в Риме, кроме его жителей, находилось постоянно двести тысяч пилигримов, не считая прибывающих и отъезжающих, и на всех хватило запасов, как и корма для лошадей, отпускаемых по справедливой цене, без ссор и драк, о чем я могу свидетельствовать как очевидец.

Имущество церкви весьма приумножилось благодаря пожертвованиям паломников; обилие покупателей помогло обогатиться и римлянам. Во время благословенного странствования в священный город Рим, постигнув величие его древних памятников и читая об истории и свершениях римлян, описанных у Вергилия, Саллюстия, Лукана, Тита Ливия, Валерия, Павла Орозия и других знаменитых историков, поведавших нам о великих и малых событиях, о деяниях и поступках римлян, да и других народов всего мира, я перенял их манеру и способ повествования ради памяти и наставления будущих поколений, сознавая в то же время себя недостойным столь грандиозного труда учеником».

О нравственных качествах папы Бонифация и причину его гибели:

«Папа Бонифаций от природы был одарен замечательным умом и весьма сведущ в Писании, сметлив и опытен в житейских делах, имел глубокие познания и замечательную память. Он отличался высокомерием и гордыней, жестокостью по отношению к врагам и соперникам, был велик и приводил окружающих в трепет.

Он возвысил и обогатил святую церковь, приблизил к себе лучших знатоков декреталий и законоведов: Гульельмо да Бергамо и мессера Риччардо ди Сиена, кардиналов, и мессера Дино Розони из Муджелло; и вместе с ними, будучи сам ученым богословом и юристом, составил шестую книгу декреталий, которая явилась настоящим светочем всех законов и декретов.

Папа был щедр и великодушен в отношении тех, кого любил и людей достойных, но он был чрезмерно привязан к мирским почестям, доставляемым его саном, и жаден до денег, не брезгуя никакой наживой ради возвышения церкви и своих непотов. В свое время он сделал кардиналами немало друзей и доверенных лиц, в том числе двух своих довольно юных племянников и дядю по матери.

Родственников и друзей из маленького городка Ананьи он одарил двумя десятками богатых епископств и архиепископств, а еще одному племяннику и его сыновьям, носившим, как мы уже упомянули, графский титул, оставил несметные сокровища…

И неудивительно, что свершился суд Божий, ибо, хотя папа Бонифаций, вопреки своему сану, был чрезмерно привержен мирским делам и помыслам и совершил немало богопротивных поступков, за что Господь наказал его вышеописанным образом».

Охарактеризовал действия папы Бонифации, его арест и гибель:

«Папа Бонифаций, отличавшийся гордыней и надменностью и склонный к смелым поступкам, не только считал себя в достаточной степени великим и могущественным властелином, но и был таковым, чтобы из досады и злых побуждений сделаться заклятым врагом короля Франции и не спускать ему обид.

Прежде всего, чтобы оправдать свое поведение, он призвал к своему двору всех видных прелатов Франции, но король запретил им ехать в Рим, чем еще больше разгневал папу, который на основании своих прав и декретов определил, что французский король, как и все остальные христианские государи, должен признать главенство апостольского престола, как в светских, так и в духовных делах.

Он отправил во Францию своим легатом одного римского прелата, архидиакона Нарбоннского, чтобы тот под угрозой отлучения от церкви заставил короля подчиниться и признать папскую власть, в противном случае он предавал его проклятию и накладывал интердикт. Когда легат прибыл в Париж, король запретил ему обнародовать полученные от папы грамоты и привилегии и даже отнял у него все бумаги и изгнал из пределов королевства.

Папские бумаги принесли королю и его баронам, собравшимся в Тампле, и граф Артуа, в ту пору еще целый и невредимый, с презрением бросил их в огонь, за что и подвергся вскоре Божьей каре. Король же приказал охранять все подступы к стране, чтобы туда не смогли проникнуть гонцы с письмами папы.

Узнав обо всем этом, папа Бонифаций отлучил своим приговором Филиппа Французского от церкви, а король в свое оправдание и обжалование приговора созвал в Париже многочисленный собор из своих клириков, прелатов и баронов, который обелил его и возвел на папу Бонифация всевозможные обвинения - в ереси, симонии, душегубстве и прочих позорных грехах, из которых следовало, что папу необходимо низложить.

Но аббат Сито не согласился с королевским оправданием, покинул собор и возвратился в Бургундию, впав в немилость у своего государя. Так началась распря между папой Бонифацием и французским королем, которая привела потом к плачевному концу, ибо разрослась в великую вражду и принесла много зла...

После того как между папой и королем Филиппом Французским возник упомянутый раскол, каждый из них старался сокрушить другого всеми доступными способами: папа осыпал французского короля проклятьями и отлучил его от церкви, чтобы лишить королевства; он стал благоволить к восставшим против него фламандцам и заключил союз с германским королем Альбертом, усиленно приглашая его в Рим и обещая благословить на императорский престол с тем, чтобы лишить владений короля Карла, родича Филиппа, а против самого французского короля начать войну со стороны немецкой границы.

В свою очередь король Франции тоже не дремал, но, благодаря стараниям и советам Стефано делла Колонна и других умудренных опытом итальянцев и своих соотечественников, послал некоего мессера Гийома де Ногаре из Прованса, мудрого и хитроумного священнослужителя, вместе с мессером Мушьятто Францези в Тоскану, снабдив их большим количеством наличных денег и распоряжением в компанию Перуцци, в то время королевских банкиров, которым не сообщили о целях этой траты, выдать необходимые сверх того суммы.

Обосновавшись в замке Стаджа, принадлежавшем мессеру Мушьятто, они принялись рассылать гонцов с письмами и тайком принимали у себя разных лиц, причем наружно речь шла о подготовке соглашения между папой и французским королем, на что и должны были расходоваться полученные деньги; но под этим предлогом они вынашивали тайный план захватить в Ананьи папу Бонифация и тратили огромные средства для подкупа местных баронов и горожан.

Эти замыслы были осуществлены в сентябре 1303 г., когда папа Бонифаций со своим двором и кардиналами находился в Ананьи, в Кампании, откуда он был родом и где имел свою резиденцию. Он и в мыслях не имел принять предосторожности, то ли не подозревая о готовящемся заговоре, то ли (если до него дошли какие-то слухи) по благодушию не придавая им значения, то ли по изволению Господа, отвернувшегося от великого грешника.

Ранним утром Шарра делла Колонна с тремястами всадниками и достаточным числом пехотинцев из союзников, нанятых на деньги французского короля, с людьми синьоров Чеккано и Супино, а также других баронов Кампании и сыновей мессера Маффио д'Ананья и, говорят, с согласия некоторых кардиналов, участвовавших в заговоре 35, вступил в Ананьи с развернутыми знаменами и штандартами французского короля с кличем: «Смерть папе Бонифацию!» и «Да здравствует король Франции!».

Заговорщики не встретили никакого сопротивления, напротив, неблагодарный народ Ананьи почти весь примкнул к мятежу и встал под их знамена. Достигнув папского дворца, они беспрепятственно проникли внутрь и заняли его, так как папа и его советники не ожидали нападения и не приняли мер к обороне.

Заслышав шум, папа Бонифаций, покинутый всеми кардиналами, в страхе бежавшими и попрятавшимися, и почти всеми служителями, понял, что враги захватили город и его дворец, и уверился в своей гибели, но как человек мужественный и сильный духом заявил: «Раз я должен пасть жертвой предательства, подобно Иисусу Христу, и меня ожидает смерть, по крайней мере, я умру, как приличествует папе». Он приказал тотчас же подать себе мантию святого Петра, возложил на голову Константинову тиару и, взявши в руки крест и ключи, воссел на папский трон.

Шарра и прочие недруги, вошедшие к нему, осыпали папу оскорблениями и заключили его вместе с остававшимися при нем домашними под стражу. Среди прочей брани мессер Гийом де Ногаре, подстрекавший заговорщиков именем французского короля, стал угрожать папе, что его свезут в оковах в Лион, что на Роне, где он будет лишен собором своего звания и осужден. Тот бесстрашно отвечал ему, что будет рад, если его сместят и приговорят такие же еретики, мессер Гийом, отца и мать которого сожгли за ересь; эта отповедь повергла обидчика в замешательство….

Однако, по воле Божьей, горечь, поселившаяся в сердце папы Бонифация после испытанного им поношения, причинила ему удивительный недуг, от которого он исходил злобой, как бешеный, и так отошел в лучший мир 12 октября 1303 года».

Слова проклятого Седекии в лице Бонифация VIII перед его суицидальной смертью: «Раз я должен пасть жертвой предательства, подобно Иисусу Христу, и меня ожидает смерть, по крайней мере, я умру, как приличествует папе» впоследствии подобное повторил очередной ненавистный Седекия в начале ХХ веке перед своей же самоубийственной смертью: «Если Богу нужна искупительная жертва за грех моего народа, для спасения России, Я согласен быть ею! Да свершится воля Божия!»

О диковинных людях, бичевавших себя в Италии:

«В этом же году произошли необыкновенные вещи. Началось это в Пьемонте, распространилось по Ломбардии и генуэзскому побережью, потом в Тоскане и наконец, почти во всей Италии. Бесчисленное множество простых людей - мужчины, женщины и дети - забросили свои заботы и ремесла и бродили с места на место, неся перед собой изображения креста.

При этом они бичевали себя, взывали к милосердию, и благодаря им многие примирились друг с другом, а иные обратились к покаянию. Флорентийцы и жители некоторых других городов не впустили их к себе и прогнали прочь, говоря, что они приносят с собой беду».

Описывал начало столетней войны, и уточняя в этом, расплату за отступление народов от Господа:

«Французский король Филипп Валуа, преследовавший короля Англии и его войско, узнал, что тот разбил лагерь близ Креси и готовится к битве, и смело двинулся на него в надежде одержать верх, полагая, что англичане истощены лишениями и голодом, испытанными по пути. У французов было втрое больше конных воинов, так как у них насчитывалось двенадцать тысяч рыцарей и несметное множество пехоты, а у английского короля только четыре тысячи рыцарей и около тридцати тысяч английских и уэльских лучников, а также воинов, вооруженных алебардами и короткими копьями…

Хуже всего для французского войска было то, что перед ним оставался только узкий проход к английским повозкам, а сзади напирал второй полк или отряд графа Алансонского, который прижимал генуэзцев к повозкам, и те не могли ни остановиться, ни стрелять, находясь под огнем из луков и бомбард, так что потеряли множество убитых и раненых.

Прижатые солдатами и их лошадьми к повозкам, арбалетчики не могли дальше держаться и обратились в бегство, а французские рыцари и их слуги, полагая бегущих изменниками, сами убивали их, так что мало кто уцелел. Когда Эдуард IV, сын английского короля и принц Уэльский, командовавший вторым полком из тысячи рыцарей и шести тысяч валлийских стрелков, увидел, что французские арбалетчики побежали, он приказал своим людям сесть в седло и выйти из-за повозок.

Они напали на французскую кавалерию, где находились король Богемии с сыном - в первом полку, а также брат короля, граф Алансонский, граф Фландрский, граф де Блуа, граф де Гаркур, мессер Жан д'Эно и другие знатные графы и бароны. Столкновение было жестоким, потому что за принцем следовал второй полк или отряд английского короля, во главе с графом Арунделом, и вдвоем они совершенно обратили вспять первые два полка французов: в основном, благодаря бегству генуэзцев.

В этой схватке погибли король Иоанн Богемский, граф Карл Алансонский, брат французского короля, многие другие графы, бароны, рыцари и их слуги. Увидев, что его войско отступает, король Франции с третьим полком и со всеми оставшимися силами бросился на ряды англичан и, совершая чудеса храбрости, оттеснил их к повозкам.

Англичане были бы разбиты, если бы не король Эдуард, который со своим третьим полком вышел из-за повозок через оставленный в их строю проход, который вел в тыл врага. Он пришел на помощь своему войску и храбро напал на противника с фланга со своими пешими англичанами и валлийскими стрелками, вспарывавшими лошадям животы.

Но больше всего помешало французам то, что все их огромное пешее и конное войско стремилось вперед и теснило передние ряды лошадьми, думая разбить англичан; при этом образовалась свалка, как при Куртрэ, во время сражения французов с фламандцами. Всадники все время натыкались на трупы генуэзцев из первого полка, которыми было покрыто все поле, а также на упавших и мертвых лошадей, израненных стрелами и выстрелами из бомбард - у французов не оставалось ни одной невредимой лошади.

Ужасная битва продолжалась от вечерни до двух часов ночи. Под конец французы не выдержали и обратились в бегство. Французский король, раненный, ночью бежал в Амьен вместе с архиепископом Реймсским, епископом Амьенским, графом Оксеррским, сыном канцлера Франции и шестьюдесятью всадниками под знаменем дофина Вьеннского, потому что все королевские знамена и штандарты были повержены на поле боя. Когда этот отряд, состоявший из пеших и конных, ночью бежал, на него напали, не говоря о других преследователях, местные жители и часть людей перебили и ограбили.

О sanctus, sanctus, sanctus Dominus Deus Sabaoth» (лат. «Святой из святых Господь наш, бог воинства»), велико твое могущество на земле и на небе, а более всего в битвах! Ведь нередко бывает, что малочисленное войско одолевает великую силу по воле Господа, доказывающего свое всемогущество и сокрушающего гордыню и спесь и карающего грехи королей, властителей и народов. Так и в этой битве виден перст Божий, ибо французов было втрое больше, чем англичан. Не случайно обрушилось это несчастье на французского короля».

О великом моровом поветрии и голоде во Флоренции и о появившейся на небе комете:

«В конце марта этого года в восточной части неба появилась комета в конце созвездия Девы и в начале Весов. Это были знаки, возвещающие людям телесную гибель и разрушение, о чем мы сейчас расскажем. Комета была видна недолго, но принесла множество бед, которые разразились во Флоренции.

Сразу начался великий мор и почти все, кто заразился, умирали. Население уменьшилось более, чем на шестую часть и каждая семья потеряла одного, а то и двух, трех человек, притом самых любимых и дорогих домочадцев, мужчин и женщин. Чума свирепствовала до наступления зимы. Только во Флоренции было погребено больше пятнадцати тысяч взрослых и детей, повсюду слышались стенания и плач и главной заботой жителей стало хоронить мертвых.

Издали указ, что когда покойника вносят в церковь, люди должны удаляться, потому что раньше они выстаивали все отпевание, а также в особо важных случаях проповедь и торжественную панихиду. Еще было решено не возглашать о смертях всенародно. Контадо не понесло такого урона, но и здесь было много жертв.

За чумой следовали голод и дороговизна, усугубившие неурожай прошлого года. Несмотря на уменьшение количества душ, четверик зерна стал стоить тридцать сольди с лишком, и это еще благодаря тому, что коммуна обеспечила подвоз зерна с Островов. Тут явилось новое знамение: 16 мая этого года, в полдень, во Флоренции и ее окрестностях выпал крупный и твердый град, покрывший сплошь улицы, пустыри и крыши.

Он лежал целыми сугробами и побил почти все фруктовые деревья. По совету епископа и духовных лиц ради отвращения погибели 18 июня в городе была устроена грандиозная процессия, на которую собрались почти все жители обоего пола. Они пронесли по всей Флоренции реликвию тела Христова, хранящуюся в Сант'Амброджо, и сто пятьдесят горящих факелов.

Процессия закончилась в девятом часу. Вскоре дурные предзнаменования умножились. Утром на святого Иоанна синьоры монетного двора 40 водрузили громадную и богатую свечу на огромную роскошно убранную повозку, чтобы пожертвовать ее святому. Повозка покачнулась и упала на крыльцо дворца приоров, свеча разбилась на куски.

Это предвещало падение стоимости флорентийской монеты и крах компаний, что вскоре за тем и последовало к великому убытку для флорентийцев. В то же самое утро, на святого Иоанна, обрушился помост, сколоченный для хора вместе со всеми певцами, участвовавшими в церковном празднике, и многие получили повреждения.

Так одно несчастье опережало другое: 20 июля загорелось в Парионе, и ночью пожар перекинулся на улицу святого Панкратия, где располагался цех шерстяников. Огонь добрался до церкви, вокруг которой сгорели сорок четыре дома, погибло множество товара, сукон, шерсти, жилых и торговых помещений и прочего добра.

Никогда еще флорентийцы не переживали такого упадка в торговле, как теперь, когда они испытывали робость и страх из-за упомянутых знамений и урона, нанесенного цехам и их товарам. По увещанию духовных лиц правители коммуны прибегли к милосердию: они приказали вернуть из ссылки ряд изгнанников, если те уплатят определенный штраф, и отдать конфискованное коммуной имущество мятежников вдовам и сиротам, которым оно причиталось по наследству.

Но это богоугодное благочестие и милосердие были неполными, ибо сначала вдовы и сироты должны были возвратить выкуп, уплаченный им в свое время по постановлению коммуны - и ничего не вышло. Поэтому наши бедствия не прекратились, а еще приумножились по нашим грехам, о чем можно будет прочитать ниже.

И не раз во время невиданных несчастий, обрушившихся на наш город, живым приходилось завидовать мертвецам. Оставим теперь на некоторое время дела Флоренции и расскажем о том, что творилось вне ее, а затем вернемся к повествованию о горестных днях нашего города».

«С глубоким беспокойством перехожу я снова к своему повествованию о несчастьях, случившихся в то время с нашей Флоренцией по вине дурных правителей, ибо опасаюсь еще худшего в будущем. Похоже, что ни небесные знамения, ни ужасный потоп, ни мор, ни глад не пробуждают в гражданах страха Божия и не заставляют их покаяться в своих грехах и пороках.

Они вовсе позабыли о священном милосердии и человечности и дали волю мошенничеству и тирании, управляя республикой с великим корыстолюбием. Все это наводит меня на мысли о каре Господней. Для того, чтобы лучше объяснить побудительные причины раздоров и возникших смут, а равно и в поучение грядущим поколениям, чтобы они усвоили этот урок и остерегались повторения подобных случаев».

Джовании Виллани оставил такую запись о бедствиях чумы: «…Для Флоренции и всего христианского мира потери от разорения Барди и Перуцци были ещё тяжелее, чем от всех войн прошлого. Все, кто имел деньги во Флоренции, их лишились, а за пределами республики повсеместно воцарились голод и страх».

О сильных землетрясениях в Европе:

«Вы, наверное, слышали о многочисленных опасных землетрясениях, случившихся в здешних краях и нанесших огромный вред. 25 января 1348 года Господа нашего, по счислению римской церкви, а по нашему - от благовещения Приснодевы 1347 года, в день обращения святого Павла, в пятницу, в восемь с четвертью часов после вечерней или в пятом часу ночи, произошло сильнейшее землетрясение, длившееся много часов, подобного которому ни один из ныне живущих не припомнит.

В Сачиле ворота, ведущие во Фриуль, полностью рухнули. В Удине обвалились многие дома, в том числе дворец мессера патриарха. Во Фриуле упал замок святого Даниила, и погибло множество мужчин и женщин. Осыпались две башни замка Рагонья, своими обломками усеявшие пространство до реки, прозываемой Тальяменто, и убившие множество народу.

В Джемоне было разрушено больше половины домов, соборная колокольня потрескалась и обнажила внутренность, а вырезанная из цветного камня статуя святого Кристофора дала трещину во весь рост. Напуганные этими чудесами, местные ростовщики раскаялись в своих прегрешениях и объявили, чтобы все, кто платил им проценты и лихву, получили с них деньги назад и возвращали их в течение восьми дней.

В Венцоне городская колокольня треснула пополам, и многим строениям пришел конец. Замки Тольмеццо, Дорестаньо и Дестрафитто обрушились почти целиком и задавили много людей. Замок Лембург, стоявший на холме, был потрясен до основания, землетрясение отнесло его на десять верст от старого места в виде кучи остатков.

Высокая гора, по которой проходила дорога к озеру Арнольдштейн, раскололась пополам, сделав дорогу непроходимой. Два замка, Раньи и Ведроне, и более пятидесяти усадеб вокруг реки Гайль, во владениях графа Гориции, были погребены двумя горами под собой, при этом погибло почти все население, мало кому удалось спастись.

В городе Виллахе, при въезде в Германию, обратились в развалины все дома, кроме одного, принадлежащего некоему доброму человеку, праведному и милосердному ради Христа. В контадо и в окрестностях этого Виллаха провалились больше семидесяти замков, и загородных домов над рекой Дравой и все было перевернуто вверх дном.

Огромная гора разделилась здесь на две половины, заполнила собой всю долину, где находились эти замки и дома, и загромоздила русло реки на протяжении десяти верст. При этом был разрушен и затоплен монастырь у Арнольдштейна, и погибло немало людей. Река Драва, не находя себе привычного выхода, разлилась выше этого места и образовала большое озеро.

В городе Виллахе случились диковинные вещи: на главной площади появилась расщелина в виде креста и из нее показалась сначала кровь, а потом вода в большом количестве. В городской церкви святого Иакова нашли смерть пятьсот человек, укрывшиеся там, не говоря о других жертвах, всего же урон исчислялся третьей частью населения.

Остальным удалось спастись с помощью Божьего чуда, в их числе были итальянцы, другие чужеземцы и бедные. В Карнии после землетрясения оказалось полторы тысячи погибших мужчин, женщин и детей. Все церкви и жилища, среди них монастыри в Оссиахе и Вельткирхе, не устояли, люди почти все сгинули, а выжившие от страха почти потеряли рассудок.

В Баварии в городе Штрасбурге, и в Палуцце, Нуде и Кроче за горами рухнула большая часть домов, и погибло множество людей. И заметь, читатель, все эти ужасные разрушения и бедствия от землетрясения допущены Господом не без важной причины и суть предзнаменования Божьего суда. Это такие чудеса и знамения, о которых Иисус Христос благовествовал своим ученикам, предвещая, что они случатся при скончании века».