«Этою грамотою настоящих и будущих уведомляем о том, что Вильгельм Coetus пожертвовал нам - монахам Петра Шартрского - для владения, обработки и заселения лес Rufini из своего феода. Мы же, монахи, для защиты и охраны поселенцев этой земли разрешили ему взимать с тех из них, кои осядут на этой земле и будут обрабатывать ее с плугом и волами, ежегодно в третий день рождества господня... по сектарию овса, каплуну и денарию; с прочих же - по мине овса каплуну и денарию... 

Разрешили мы также господину Вильгельму, в случае, если он законную дочь свою захочет выдать замуж или если замок приобретет, взимать с поселенцев земли той талью, однако лишь через посредство приора с Романа; равным образом для выкупа себя из плена можно взимать ему талью.

Также, если он пожелает сам со всею роднею своею участвовать в походе короля или графа, людей земли той может вести за собою в качестве телохранителей, если захочет; но без его личного участия людям земли той никак в поход не ходить. Согласился он, чтобы от прочих повинностей, кои он обычно взимает на земле своей и с людей своих, означенные поселенцы были совершенно свободны».

Грамота начала 1199 года

«Одон, божией милостью епископ Парижский… Извещаем всех – настоящих и будущих, что мы, по совету мудрых мужей, землю нашу Marna, на которой в старину был лес… разделили на гостизы и отдали за чинш с тем расчетом, чтобы в каждой гостизе было по 8 арпанов возделываемой земли и по одному арпану для застройи.

И с того арпана, который будет под застройкой, ежегодно должны платить нам… на рождество блаженной Марии – 1 сектарий овса, на праздник Ремигия – 6 парижских денариев... и в день поминовения усопших - полмины пшеницы и двух каплунов. С каждого же из 8 арпанов надлежит платить в вышеназванный праздник Ремигия по 6 денариев чинша.

И да будет ведомо, что из означенных 8 арпанов два наилучших, кои выберет епископ или его уполномоченный, должны быть отведены под усадьбу, и без этих двух арпанов постройки продавать и отчуждать нельзя; а также и два арпана нельзя отчуждать без построек. Что касается прочих 6 арпанов, то их могут поселенцы продавать и заключать о них иные сделки по своей воле, но лишь с обитателями своего селения; и никто, кроме обитателей селения, не может держать ни землю, ни постройки.

Если же постройки или же земля достанутся по наследству кому-либо не из обитателей селения, надлежит ему в течение года явиться на землю для проживания там или же продать ее местному жителю. Да будет также ведомо, что все вышеназванные платежи будут приниматься и измеряться на месте... рукою епископского служащего.

Когда же будут измерены и приняты, поселенцы на собственных повозках... должны привозить их из Marna к Клоальду в амбар епископа, но перемеривать их не обязаны. Епископ на свои средства устроит в селении печь и поставит там своего надсмотрщика (furnerium), чтобы топить печь дровами, которые будут поставлять люди...

И будут ходить люди из Marna в силу права баналитета на мельницы епископа и там будут молоть 14 бушелей за 15-й; но если в течение дня и ночи не будет им места для помола, можно им идти на другую мельницу… Епископу принадлежит право взимать в селении подорожную пошлину. Люди селения… будут судиться за проступки на земле той служащим епископа, и служащий тот не может быть попечителем Клоальда.

Всякий суд над людьми будет вершиться на месте до судебного поединка; когда же дело дойдет до судебного поединка, надлежит идти в курию епископа у Клоальда… Если кто на территории Marna совершит такой проступок, за какой его полагается схватить и держать в заключении, надлежит вести его к Клодоальду и там держать до тех пор, пока по суду не подвергнется оправданию или осуждению.

Если… епископ людей из Marna куда-либо вести… пожелает, может держать их в заключении в течение одного дня; а если сверх одного дня их… задержать пожелает, пусть или возьмет на себя расходы, или же свободно и без наказания домой отпустит. Всем поселенцам из Marna быть совершенно свободными от всякой тальи и барщины…».

Из грамоты XI века

«Да будет ведомо братии, в монастыре блаженного Теофреда обитающей, как злой обычай, безбожными людьми во владениях монастыря насильственно установленный, наследниками их был уничтожен. Некий могучий муж, именем Альдигерий, воздвиг по соседству с владениями Теофреда замок, называемый Шаденак, и потребовал у монаха, управлявшего селением Брук, чтобы предоставил ему 5 модиев вина в подмогу для этой постройки; монах предоставил ему требуемое с неудовольствием, а на следующий год он снова обратился с такою же просьбою, и так как (монах) дать отказался, силою взял и таким образом злой обычай на земле Теофреда установил.

И не захотел ни он сам, ни сын его по его смерти от (этого) злого обычая отказаться. А после них наследовал третий, по имени Иктерий, который... из-за боязни суда божьего и наказания грешников от этого злого обычая отказался... перед алтарем и гробницею блаженного мученика Теофреда... и, будучи в стесненных обстоятельствах, получил он от монахов коня ценою в 100 солидов...».

Из грамоты 1098 – 1108 гг.

«В конце XI (или начале XII) века сеньер Huriel’a Humbaud, возвращаясь из похода, проезжал с 40 рыцарями через городок, принадлежавший приорству la Chapelle Aude. Рыцари силою врывались в дома горожан, требовали у них постоя и за их счет кормились. На протесты приора Humbaud отвечал, что «это его право».

Монахи и горожане решили тогда противопоставить силе силу и с оружием в руках выгнали рыцарей. Разгневанный Humbaud явился с новым большим отрядом, ворвался в монастырь и захватил все, что попалось ему под руку из имущества - хлеб, вино, одежду, скот. К счастью для приорства оно было подчинено могущественному аббатству Дионисия и пользовалось иммунитетом, на страже которого стояли король и местные бароны.

На суде под председательством архиепископа Буржского Леже свидетельскими показаниями было установлено, что приорство la Chapelle Aude «от вторжения всяких людей» свободно, и буйного сеньера заставили поклясться на евангелии в том, что он впредь ничего силою в приорстве брать не будет.

Тем не менее, через некоторое время Humbaud снова попытался «вооруженною рукою» установить для себя право на «постой и угощение» во владениях приорства. Архиепископ Буржский должен был вмешаться в дело во второй раз и взять с сеньера клятву в том, что отныне, «когда он пойдет на злое дело или будет возвращаться по содеянии злого, никоим образом постоя и угощения для себя в городке требовать не будет».

Грамота XII века

«Да будет всем ведомо о том, что прирожденные люди селения Burburena, когда сгорели прежние дома их на нашей земле, желая построить новые, к аббату...

Стефану пришли и просили его о разрешении новых построек. Он же сказал им: «Никогда не иметь вам на нашей земле жилищ, как вы их ранее имели, если не будете нести следуемых по обычаю служб, кои несут наши и прочие люди, в нашей сеньерии проживающие. Если же вы не согласны на это, нет вам от меня разрешения строиться». 

Выслушавши эти слова аббата, держали они между собою совет и заключили с ним крепкий договор о том, что каждый из них в качестве placitum gene-rale будет платить лишь по 12 денариев, а из прочих следуемых по обычаю повинностей будут выполнять все, за исключением перевозки вина из Гибриака, если только кто по доброте своей не согласиться и на эту повинность.

Определил также им аббат Стефан, чтобы ни он и никто из преемников его талью с них не взимал... Было также установлено, что когда кто из них от монахов или крепостных людей Петра потерпит обиду... будет искать судебной защиты на стороне в том только случае, если в суде аббата и попечителя монастыря ему будет отказано».

Грамота 1173 года

«Я, Тибо, граф Блуа... извещаю, что каноники Авита Орлеанского, явившись передо мною, жаловались на утеснения, чинимые злыми людьми некоему селению их, именуемому Сериз, каковое селение от предков моих они в дар получили.

И дабы утеснения эти с божьею и моею помощью прекратить, определили они мне взимать с свободных поселенцев означенного селения... сбор за покровительство, именно, в праздник Ремигия по 2 секстария овса с каждой гостизы...

Я же по любви к богу... и за разрешение... мне сбора за покровительство селение и свободных поселенцев его взял под свою защиту и охрану принял, с обязательством... защищать и охранять их против кого бы то ни было».

Грамота 1185 года

«Аббат, по совету монахов своих, передал... Фулько охрану означенных селений. За охрану взимать Фулько и наследнику его с каждого впрягаемого в плуг животного, будет ли то бык, корова, осел или лошадь, по 12 денариев... ежегодно; если же запряженному в плуг животному будет дан в припеку козел, считать его за быка...

С крестьянина, обрабатывающего землю лопатой, взимать по 10 денариев, если нет у него упряжного животного... И да будет ведомо, что тот, кто будет нести означенную охрану, ничего сверх положенного с оных селений ни просьбами, ни силою взимать не должен...».

Грамота 1144 года

«Сиагрий, аббат Дионисия, и Гуго Каштелян, вассал наш из замка, именуемого Моранвиль, явившись в наше присутствие, сообщили нам (о том), что означенный Гуго и жена его...

Поборы или установленные обычаем повинности, каковыми они пользовались в некоем селении Дионисия, называемом Моранвиль, именно, талью с зерна, известную под именем mestiva, зерно, взимаемое с каждого свободного поселенца, свиней или поросят, гусей, кур, цыплят, баранов, следуемых им по праву постоя и угощения, барщину, извозную повинность... 

Военную службу, выдачу разбойников, устройство замковых валов и всевозможные другие установленные обычаем повинности... богу и мученникам, во спасение душ своих... пожаловали на веки...».

Из грамоты XII века

«Извещаем всех настоящих и будущих о том, что неоднократно возникал спор между знатным мужем, графом Жеро Маконским и клюнийскими монахами по поводу незаконных поборов и новых обложений, которыми граф и его служащие без меры отягощали земли церкви Клюнийской, расположенные в епископстве Маконском.

А именно, граф заявлял притязание на право покровительства и защиты в некоторых монастырских поместьях, монахи же утверждали, что он не имеет там этого права. В других же поместьях, где ему право покровительства действительно принадлежало, он ввел беззаконные обложения и новые поборы...

Пришли к соглашению... о том, что изберут старых и честных мужей, сведущих о повинностях... этой земли, с тем чтобы обеим сторонам твердо держаться того, что эти свидетели под клятвою покажут... И вот было ими указано, что граф Гильом, отец графа Жеро, никогда никаким правом и поборами в поместье Лазиак не пользовался... и граф Жеро с этими свидетельскими показаниями согласился.

Указывали также, что в поместьях Доманж Hyggi графу полагается часть урожая, именно по одному снопу с тех, кто обрабатывает землю лопатою, и по два снопа с тех, кто пашет ее с помощью плуга. В поместье Aiona граф пользуется правом охраны дорог и пастбищ, каковые пастбища являются общими пастбищами графа и монахов.

В роще, именуемой Jou, граф имеет половину, а монахи - четвертую часть. И граф с монахами получают там поборы за пользование рощею... В Доманж граф получает половину таких поборов, а монахи другую половину... В поместье de Chavineis граф имеет право суда над разбойниками, прелюбодеями, убийцами и ростовщиками, а также получает 100 оброчных хлебов и пользуется правом охраны дорог и пастбищ.

Кроме того ему принадлежит право постоя, которым он, по показанию упомянутых свидетелей, может пользоваться там по своему желанию. От прочих же поборов ров и обложений, которые граф и служащие его требовали, он, во спасение души своей, а также предков и преемников своих, совсем отказался, уступивши их церкви Клюнийской...».

Из письма клюнийского аббата Петра достопочтенного (XII в.)

«Всем ведомо, как светские сеньоры утесняют своих несвободных крестьян - мужчин и женщин. Не довольствуясь обычными их повинностями, они постоянно и без милосердия изъявляют притязание на самое их имущество вместе с их личностью и на самую их личность вместе с имуществом. 

И вот сверх положенного они трижды, четырежды и сколько им вздумается раз в году добро их расхищают, бесчисленными службами их утесняют и тяжкое и невыносимое бремя на них налагают, так что большинство вынуждено покидать собственную свою землю и убегать на чужбину. Но что хуже всего, они не боятся продавать за презренные деньги тех самых людей, которых Христос искупил столь дорогою ценою, т. е. своей кровью».

1 2