(Николай Никанорович Беляев; родился 12 мая 1887, в Московской губернии — умер 6 мая 1963, в  Киев) — епископ церкви, духовный писатель.

«Я приведу примеры, хотя из недавней, но вошедшей в историю действительности, которая еще в дореволюционное время была свободно отражена в документах и воспоминаниях современников, став достоянием общественности.

Можно бы их заменить и свежими фактами, ибо недостатка в таких случаях никогда нет; но я хочу дать примеры для душеполезного назидания, а не для возбуждения и растравления страстей. Не хотелось мне приводить свидетельства и из эпохи Неронов, Диоклетианов, Дециев, потому что родные по крови и ближайшие по времени святые мученики нам драгоценнее и милее.

Не  могу не видеть, конечно, что с извращением евангельских заветов у нынешних людей появляются при чтении и изучении таких примеров (или слышании о таковых) мстительное и злобное настроение и гордость далеко не христианского, если можно так выразиться, характера.

Тогда как первые христиане, когда вели их самих и их ближних на пытки, не горели местью, а наипаче молились за своих мучителей, и для древней Церкви святые мученики были не затравленными, жалкими людьми, не могшими постоять за свое «человеческое достоинство» и «свободу», а истинно свободными сынами Божественного Света и Вечной Жизни, господами положения, которые могут — и это делали — наступати на змию и на скорпию и на всю силу вражию  (Лук.10:19)».

Таким образом, высказывался о Распутине: «Убить его, что паука: сорок грехов простится...».

Упомянул о распространённой безнравственности в храмовых строениях: «Об плевелах сказать правду необходимо хотя бы для предупреждения немощных, чтобы они на основании этого могли исполнить заповедь Христа, прежде чем пойти в монастырь (Лк. 14, 26-27, 28-33). Итак, прежде всего им должно помнить, что, во-первых, везде люди как люди, что фигурально Господь Иисус Христос выразил так:

Где есть пшеница, там есть и плевелы (Мф.13, 24-30, 37-43);

 а во-вторых, что «святое место» само по себе нам не гарантирует ни святости, ни избавления от страстей.  Даже в знаменитом «показательном» монастыре, который Иоанн Лествичник приводит как образец совершенства (и нет похвальных слов, какими бы он ни назвал его: там и подвижники «святые», и у них преподобные и божественные обычаи, «чудное делание и видение», «дела удивительные», «добродетели преславнейшие», «ангелоподобные зрелища»), мы видим наличие самых противоестественных страстей, ненависть, гнев, памятозлобие….  

Мы видим, как там обеды продолжаются по два часа, как служки выгоняют чуть не каждый день неугодных им монахов из трапезной, не давая им есть; и те «идут спать без ужина».

 Там мы видим «ругань, укоры, осмеяния, обиды», даже колотушки и побои; про знаменитого Акакия, молодого человека, рассказывается, как старец «мучил его ежедневно не только укоризнами и ругательствами, но и побоями»: «иногда он (Акакий) показывал синее пятно под глазом («фонарь»), иногда уязвленную шею или голову», и так в продолжение десятка лет.

 И мало всего этого. Как в хорошем концлагере, там был особый изолятор - «в расстоянии одного поприща от великой обители было место, называвшееся Темницею, лишенное всякого утешения» (Слово 4, 41). Ему посвящено отдельное Слово».

Писал о действительных христианских мучениках: «Мученики — это была слава Церкви, не запятнанная никакими злобными чувствами к своим поработителям! Акты судебные списывались первыми христианами и читались в церкви после Священного  Писания! Таково было уважение к этим кровавым языческим документам, извлеченным из тайных архивов тогдашних шпионских учреждений.

В целях прославления (в церковном смысле) я и хочу почтить недавних наших блаженных страстотерпцев, тем более что сама Церковь сочла долгом на последнем Всероссийском Поместном Церковном Соборе вспомнить о них и помянуть в общих выражениях об их подвигах за особой службой (в каноне) в честь всех русских святых.

Я, со своей стороны, сообщу некоторые детали из этих новых «мученических актов». А бояться, что отсюда не устроенные душевно люди вред получат и вместо любви загорятся ненавистью, — значит не исполнить ни одной добродетели».