(Василий Михайлович Дроздов; род. 26 декабря 1782 в Коломне, Московской губернии — умер 19 ноября 1867, Москва).

«Век сей так страстен к беспорядку и вздору и так забыл первые начала здравого смысла и приличия, что между ревностью строгой, которой он не помышляет и не переносит, и между недостатком ревности, преступным против истины, трудно пробираться тропинкой ревности терпеливой».

«В мирской литературе враг человеческого рода постарался устроить так, что хорошие книги задавлены грудою бесполез­ных, так что до них и не доберешься. Не надобно ли остерегаться, чтобы и духовная литература не подвергалась такой же участи?!»

«Несчастие нашего времени то, что количество погрешностей и неосторожностей, накопленное не одним уже веком, едва ли не превышает силы и средства исправления».

«Мгла покрывает умы. В одних видишь неожиданное, в других не видишь ожидаемое».

«Наши изуродованные суетою обычаи, не исправляемые и грозным временем, угрожают более, чем внешние враги».

«Когда темнеет на дворе, усиливай свет в доме. Береги Россия и возжигай сильнее свой домашний свет».

«Повреждения, накопившиеся в церкви, превосходят все силы исправителей…. про соборы нашим епископам известно лишь из книг, а не из жизни».

«Век, сделавшись худ, легче верит худому, нежели доброму, и особенно там, где доброе должно быть примерным».

«В наше время мы много хвалимся и не довольно каемся. А время советует меньше хвалиться и больше каяться».

«Ученик пророка Иеремии Варух скорбел о своих личных несчастиях. Господь повелел Иеремии сказать Варуху: се яже Аз насадил, Аз разорю; и ты ли взыщеши великих? Не ищи. Вот Иерусалиму угрожает разрушение, народу Божию плен: скорби об обещанном, и пред сим не почитай великими твоих личных несчастий».

«Когда Варух тосковал об отечестве и о себе, Господь сказал ему чрез Иеремию: се, яже Аз соградих, Аз разорю. Какое страшное решение. Господи, не разори. Порази елико сие заслужили, но сохрани Твое в небе. Потряси землю, чтобы мы пробудились, чтобы возопили к Тебе, чтобы Ты услышал наш вопль покаянный и чтобы не до конца прогневался на небе».

«Наши изуродованные суетой обычаи, не исправляемые и грозным временем, угрожают более, нежели внешние враги».

«Мне кажется, что дела наши не к золотому веку ведут. Кто-то говорит, надобно молиться, чтобы гроза не застигла нас, не предохраненных, не окончивших и, может быть, не начавших дела, рассеянных вне и не собравшихся внутрь. Мне сие слышится и, однако, дремлется. Пошлите мне петела Петрова будить меня».

«Век сей лукав, чистому добру неохотно верит; случаи к нареканию и клевете ловит жадно; жалом насмешки, даже неосновательной, язвит иногда не без вреда успехам добрых предприятий».

«Непокойный век умножает дела».

 «Помяни Христа, пролившего Свою кровь и за тех, которые проливали ее; помяни Его, возносившего с Креста молитву и за тех, которые вознесли Его на Крест: и ты не станешь думать о мщении врагам своим, но великодушно простишь им».

«Дела говорят сильнее слов».

«Дивлюсь я нередко нынешнему времени, в которое люди, при возрастающей, по-видимому, образованности, оказываются не так осмотрительными в поступках, как в прежнее время; и даже те же люди, при возрастающей опытности, являются менее основательными, нежели за несколько лет. Это примечается и в малом, и в великом».

«Из тайных скопищ... безбожных исторгся вихрь мятежа и безначалия, и против державы Российской особенно дышит яростно с шумом и воплями, как против сильной и ревностной защитницы законной власти, порядка и мира...».

«Печально то, что видим, и паки печально то, что видящие не видят».

«Жалуются, что в церкви часты праздники, а в театре праздники ежедневно. Праздники потеряны в духе, оттого не хотят их и в обряде. Что же? Может быть, уже надобно и нам не столько требовать их в обряде, сколько оплакивать их в духе, не сжалится ли Господь праздников, не сотворит ли по Своему слову: вечер водворится плач, а заутра радость, — праздник принятого покаяния и данной благодати».

«Как худой век охотнее верит худому, нежели доброму, то соблазн идет скорее назидания, и надобно беречься не только зла, но и небрежености, может быть немного виновной, однако питающей соблазн».

«Мы призваны быть служителями не только правды, но и милосердия... Ещё не велико требование, когда от нас требуется правда. Какая правда? Правда в молитве, чтоб она была от сердца, а не по внешнему только обряду; правда в учении, чтобы оно было верно Истине Божией и не льстило бы страстям человеческим; правда в жизни, чтобы наша жизнь не была ложью против нашего учения...».

«Мне и вечерняя заря нынешнего, и утренняя наступающего года не покажется светлой. Облака темнеют, наносится дальний гул грома, громоотводов или нет, или их ломают. Волны восходят.… 

Шатаются языцы. Людие поучаются тщетным. Из христианских обществ исходят мужие, глаголющии развращенная. Безрассудные хуления провозглашаются как мудрость. Соблазн и беззаконие открывают себе широкие пути….

Если хотя за один год взять все худое из светских журналов и соединить, то будет такой смрад, против которого трудно найти довольно ладана, чтобы заглушить оный... 

Как наше время походит на последнее! Соль обуявает. Камни святилища падают в грязь на улицу. С горем и страхом смотрю я на изобилие людей, заслуживающих лишения сана…».

«Как богатеет мир бедствиями и скорбями! Надобно, чтобы не меньше богатели чада Божии чувствами и делами милосердия: подобно сему представляемые от земной жизни иные благовременно в смиренном самопознании открывают, а иные поздно усматривают, что они скудны подвигами и добродетелями, что не стяжали довольно веры и любви к Богу и к ближним, не довольно укрепились в молитве к Богу и за ближних, не совершили достаточных подвигов воздержания и самоотвержения или страдания за истину, которые отверзли бы для них одну из обителей небесных».

«На порицание лучше отвечать кротостию, нежели порицанием. Чистою водою надобно смыть грязь. Грязью грязи не смоешь».

«Богатство и благотворительность должны быть неразлучны».

«Братолюбное сближение для добрых упражнений - вещь хорошая. Желательно, чтобы особенные сближения не были многоприметны, чтобы не делать вида отделения частного из братолюбия всеобщего».

«Мне кажется, по нынешней порче людей, правило  - удалить человека, опорочившего себя, без наказания - не достигает цели, которой хочет человеколюбие... Умеренная епитимия вскоре по проступке яснее говорит поползновенным: берегись!»

«Вы называете злоязычие бесоязычием. Может быть, и так. Но осмотримся, не браним ли ближнего, нас огорчившего, когда думаем усиленно жестким словом бранить беса? Вы еще изобреди выражение обесовленный человек. Это сильнее, нежели беснуемый; это значит - почти превратившийся в беса. Сделайте милость, осмотритесь, в любви ли ходит сие выражение».

«Забудем прежние немощи брата, чтобы Бог забыл наши грехи».

«Безмолвие, конечно, вещь хорошая. Но думаю, кто призван послужить в обществе, не должен уходить от сего без особенного указания от провидения Божия».

«Душа, утвержденная в Боге, не должна колебаться, чтобы ни происходило вне ея, и наипаче в особенном служебном предстоянии Господу... Долг служащего зреть ко Господу, а не окрест себя».

«Молитесь за ближнего, устраняя огорчение, и просите вынимать за него часть на проскомидии. Молитва без любви не бывает услышана».

«Книги и зрелища наполнены преступлениями и ужасами, как темницы и места казней. Скажите, пожалуйте, неужели сие-то и есть дорога и естественный ход к совершенству человечества?»

«Кроме того, нужно принять во внимание, что Бог действует на временную жизнь человека, поврежденного грехом, не только в качестве Судии, чему еще будет особенное время в конце веков, но также и преимущественно в качестве Врача, чему теперьто и есть время. Иногда Бог определяет человеку меру бедствия и скорби не как отсчитанное воздаяние за дела, но как исцеление, способное победить силу греховной болезни, а это совсем другой расчет.

Есть болезненные состояния, которые кажутся маловажными и неугрожающими, но против которых сведущий Врач находит нужным употребить жестокие средства. Притом же Врач небесный не всегда начинает лечить болезнь душевную после ее раскрытия: взор Его проницает глубину души, самой этой душе невидимую, и, открывая там тонкий зародыш греха, страсти, своеволия, самодовольства, тонкую примесь зла и нечистоты к добрым склонностям и расположениям, орудием искушения извлекает наружу эти болезненные начала для их исцеления и для возведения души к высшей чистоте».

«Подобно этому и апостол говорит: «Придет же день Господень, как тать ночью» (2 Пет. 3, 10).  Из этой внезапности будущего Своего Пришествия Господь Сам извлекает для нас, христиане, спасительное предостережение: «...бодрствуйте, потому что не знаете, в который час Господь ваш придет» (Матф.24:42).

Не увлекайтесь любопытством или легковерием, когда христиане, думающие знать более, чем дано от Христа, будут исчислять вам времена Царствия Его: «не ваше дело знать времена или сроки», старайтесь лучше познать грехи свои, исчислять падения и находить им пределы в покаянии. И более всего берегитесь, если услышите, что скажут предсказанные апостолом ругатели: «Где обетование пришествия Его?

Ибо с тех пор, как стали умирать отцы, от начала творения, все остается так же» (2 Пет. 3, 4). Берегитесь, чтобы мрачные грезы сынов века сего. смежающих очи от света Грядущего Века, не омрачили вашего сердца, не ослепили ума, не усыпили духа к тому вожделенному и страшному часу, когда «придет же день Господень, как тать ночью».

«Если думают, что бедствие пришло не путем истины и милости Господней, наказующей зло и обращающей к добру, то спрашиваю: как же пришло в мир бедствие?

Украдкою?

— Нельзя. Бог всеведущ.

Насильственно?

— Нельзя! Бог всемогущ.

По слепому движению сил природы?

— Нельзя. Ими управляет Бог премудрый и всеблагий.

Куда не обращайся с догадками, отовсюду принужден будешь возвратиться к одной неоспоримой истине, что если как-нибудь допущено в мир бедствие, то допущено не иначе, разве как средство Провидения, наказательное и исправительное, а иногда испытательное, — как Истина и Милость Путей Господних.

И не посвященная в тайны судеб Божиих история на сие ответствует, что благочестие, хотя иногда недовольно просвещенное, но искреннее, правота и доброта нравов возвышают и облекают победоносною силою дух народа; что, напротив того, уменьшение в народе благочестия, повреждение нравов, преобладание пороков разрушают единодушие, ослабляют верность и мужество, похищают у законов силу и почитаемые средствами общественного благоустройства образованность и просвещение обращают в орудия дерзости, беспорядка и разрушения».

В известном смысле он был почти уверен в грядущих бедах, постепенно надвигавшихся на страну. Сохранился ряд свидетельств современников о такой прозорливости мудрого святителя.  Епископ Леонид (Краснопевков) вспоминал: «…Однажды, я сказал митрополиту Филарету (1865 г.), что было бы желательно закрепить письменно его взгляды. Филарет ответил: «Для чего?» – «Для будущего», – был мой ответ.

Митрополит ответствовал горячо и волнуясь, что он чувствует, что будущее покрыто темным облаком и что когда буря разразится, люди, потрясенные громовыми ударами, забудут обо всем, что было до этой бури». Епископ Леонид при этом добавил: «А.Н. Муравьев говорил, что печален взгляд владыки на будущее и передал его подлинные слова: «Когда я смотрю на малолетних детей, я не могу остаться равнодушным от мысли, что они должны будут, бедные, вытерпеть в сию пору», – и при этих словах заплакал».

О митрополите Филарете Московском рассказывают, будто он, на склоне лет, когда спросили его, как он мыслит завершение тяжбы со старообрядцами, скорбно задумался, а потом сказал, что наступят времена, при которых будут забыты о религиозных разделениях...

За два месяца до смерти  на вопрос, что он видит в будущем, Филарет ответил: «Ужасную бурю, которая к нам идет с Запада». Что указывалось о дальнейшей иностранной интервенции и фашистской оккупации, что в данном случае виноваты именно те, кто своими грехами призвал неприятелей к себе (Суд.5:8).