(Михаил Андреевич Невский (Парвицкий); 1 октября 1835, село Шапкино Владимирской губернии — 1 марта 1926, село Котельники). 

Указывал о состоянии духовенства и аристократии российской империи: «простота и чистота нравов заменяются лоском внешних приличий».

«Храм Божий у многих заменяется театром и цирком, даже «разгулом».

«Золотое сердце было у тебя, русский народ. Как же потемнело это золото? Серебро доброе были твои нравы и обычаи. Как же помрачилось это сребро доброе?»

«Русь святая, что сталось с тобою? Где твоя святость? Кто возвратит нам то благочестие предков наших… Тогда весь русский народ был, как один человек: все думали одну думу, как бы постоять за те устои, на которых стояла земля русская: за веру, за царя, за народ благочестивый.

Все сословия, и бояре, и земледельцы, и богатые, и бедные составляли как бы одну семью. Где земледелец, там и боярин; где купец, там и нищий. Настанет ли праздник Господень, и все идут в храм Божий: князь и боярин с сумой для милостыни, и бедняк в лохмотьях, и нищий с протянутой рукой, и земледелец с копейкой трудовой на свечку Богу, — все идут в храм Божий и для всех там было место.

А пьянства и греховных увеселений, отвлекающих ныне людей от праздничной Божией службы, отнюдь не допускалось: все питейные дома запирались в субботы до понедельника; о зрелищах и увеселениях под праздники, как допускают ныне, и помину не было.

Супружества были связаны неразрывными узами до гроба. Дети воспитывались в страхе Божием, в повиновении родителям, в почтении старшим. Не много было тогда мужей ученых, но все они были люди верующие, благочестивые. Простой народ разным наукам хотя и не учился, но хорошо знал ту науку, которую давала ему Св.Церковь; от нее он учился по Псалтири, по Прологам или толковым Евангелиям, по житиям святых, по Златоусту и другим учителям Церкви, которые читались в храмах Божиих.

Из этих книг народ не только умудрялся но спасение, но научался и житейской мудрости. Много и доныне осталось мудрых народных изречений от старых времен; из сборников их составляются ныне целые книги. Откуда у предков наших та мудрость, которую можно уподобить изречениям древних мудрецов иудейских и эллинских?

Все это, или почти все, благочестивый народ восприял из писаний, которые читались ему в храме и которым он научился и дома. Ныне не то стало; все пошло по-иному, но только не по-Божьему. Старое мы стали бросать и нового доброго ли наживаем? От добрых старых обычаев у нас остались только клочки.

Мы проживаем старое богатство, доставшееся нам по наследству от добрых наших предков, как проживал блудный сын наследство своего доброго отца. Нужны ли примеры для этого? Вот, в старину и боярин, и купец, и ремесленник, и земледелец — все любили Св.Церковь, как матерь свою.

Ныне многие стали чуждаться Св.Церкви, стыдиться, как стыдится иногда юноша своих простых родителей, попавший в город по их же милости и наслушавшийся насмешливых рассказов недобрых людей о простоте селян и мнимом превосходстве городских жителей».

После 1917 года призывал русский народ к покаянию: «Обратимся к Богу с молитвами и покаянием, как молились и каялись наши предки во времена лихолетья. За наши грехи Господь нам послал такую напасть».

«Мы отступили от Бога, нарушили заповеди Его, мы пренебрегли уставами святой Церкви Его, и вот исполняется над нами то, что изрекла мудрость народная: той земле не устоять, где начнут уставы ломать».

«Спасение нашей страны в святой Церкви: она может дать мир чадам своим, если они будут слушать ее голоса; она защитит их молитвою своею, она оградит их уставами своими.

Возвратимся к Церкви, которую мы стали забывать и оставлять. Будем неуклонно собираться в храмы наши, и сановные и простые люди, землепашцы и землевладельцы, торгующие люди и ремесленники - все будем неуклонно присутствовать при богослужениях воскресных и праздничных; прекратим наше веселье, освятим дни праздников, предоставивши посещение увеселительных зрелищ в это время иноверцам и отрекшимся от Бога».

«Так мы растеряли то сокровище добра, которое скопили наши предки и передали нам, как богатое наследие, с которым соединялось Божие благословение».

«Мы проживаем старое богатство, доставшееся нам по наследству от добрых наших предков, как проживал блудный сын наследство своего доброго отца. Нужны ли примеры для этого? Вот, в старину и боярин, и купец, и ремесленник, и земледелец – все любили св. Церковь, как матерь свою.

Ныне многие стали чуждаться св. Церкви, стыдиться, как стыдится иногда юноша своих простых родителей, попавший в город по их же милости и наслушавшийся насмешливых рассказов недобрых людей о простоте селян и мнимом превосходстве городских жителей».

«В старину и князь, и боярин, и купец, и земледелец чтили праздники Господни; все более или менее любили посещать храмы Божии; с вечера шли к вечерне; утром, вставая рано, шли к утрени, а потом к литургии. Ныне не то. Посмотрите, кем ныне бывают наполнены наши городские храмы? Там только простой народ, да и тот далеко не весь и не всегда.

Все знатное и богатое там отсутствует; нет их ни на вечернем, ни на утреннем богослужении. С вечера одни из них сидят в домах увеселений, в театрах; другие в домашних спектаклях, в прогулках; иные за картежными столами, а утром, когда бывает литургия, они еще спят после вечерних и ночных увеселений».

«В старину весь русский народ составлял одну семью, у которой была одна вера, одни обычаи. Ныне разделился русский народ. – Каждое сословие избрало для себя как бы свою особую веру, свои обычаи. Верхние сословия стали стыдиться веры своих отцов и остались совсем без веры или же пошли за изобретателями новых вер, сделались последователями новых лжеучителей, образовавших новые секты, новые толки.

Средние сословия избрали себе новых богов: торговое стало поклоняться золотому тельцу, которому приносит в жертву все свои труды, все время, ему отдает и все свои думы и все свое сердце: ремесленник то занят своим делом, препятствующим ему служить Богу, то отдается греховному отдыху в виде разгула, попоек и разного рода увеселений.

И торговцы, и ремесленники живут также без веры и без церкви. Только низшее сословие пока держится унаследованной от предков веры и обычаев, но и то далеко не все».

«В верхних слоях его отступление от Бога, отпадение от Церкви…  А о простом народе с сожалением должно сказать, что он спился и развратился. Он пропивает свое достояние, свои пожитки; он пьет с горя, пьет с радости; все сделки у него совершаются не иначе, как с выпивкой. Если он несет в жертву Богу свою трудовую копейку, то в винную лавку отдает полный рубль. Он сам пьет, и дети пьют; пьют и женщины. 

Пьянство приводит его к разврату. Мужья оставляют жен, жены покидают мужей и идут за другими. Развращается и молодежь по примеру старших. Не было в старину такого разврата, как ныне. Усилилось ныне и воровство: один обкрадывает казну и не считает это грехом; этот крадет святыню, обкрадывает церковь.

Наемник обкрадывает хозяина, а хозяин не всегда отдает должное наемнику. Обман и клятвопреступление также не стали считаться грехом. Кто только ныне не лжет, кто не обманывает? Нигде не стало честности и добросовестности. У самых, по-видимому, честных людей честность сохраняется только дотоле, пока ее сдерживает стыд и страх. У нас прошли те времена, когда можно было ценные вещи оставлять на дворе без запора и караула. 

Трудно ныне найти человека, который сам объявил бы потерянную кем-либо вещь и доставил ее хозяину ее».

«Не потому ли мы теперь терпим неудачи? На окраине нашего отечества идет война, столь несчастливая для нас, что как будто Господь отступил от нас и не ходит с нами в войсках наших, предавши нас позору пред народами земли. И при таком унижении мы дерзнем ли сказать: за что, Господи?

Ибо знаем, что мы, будучи народом, осчастливленным Богом и удостоенным милости Его преимущественно пред другими народами, обесславили имя Его нашею жизнию. Мы можем сказать только одно: Тебе, Господи, – правда, нам же – стыдение лица! Несчастливые во внешней войне, мы ведем и внутреннюю войну, которая едва ли не тяжелее внешней. Это – наша внутренняя смута, которая раздирает наш народ, производит застой в работах.

Нам грозит опасность прийти в состояние того царства, которое, по Евангелию, разделившись само на себя, не устоит. Но при всем том, мы как бы не чувствуем ударов; ибо пришли в состояние бесчувствия, подобно больному, пораженному параличем. Бедствие родины, как чужое, не трогает нас, и мы, даже при тяжелых ударах, говорим: не больно нам!

Не для того ли Господь посылает к нам, кроме общего для всей страны бедствия, еще для каждого города и области особые несчастия: в одном месте у нас повальные болезни, в другом – падеж скота, в третьем – неурожай хлеба несколько лет сряду, в четвертом – волнения молодежи, волнения среди рабочих и другие смуты, грабежи, пожары.

Несмотря на это, мы все еще готовы говорить: «Не больно нам»  и продолжать есть и объедаться, пить и пропиваться, играть и проигрываться. По-прежнему пустуют наши храмы и наполняются театры и дома народных увеселений любителями веселия».

«Будем соблюдать установленные Церковию посты, будем увещевать и обличать нарушителей уставов Церкви, как виновников гнева Божия, постигающего землю русскую. Будем воспитывать детей в страхе Божием, в благочестии, в почитании старших, в любви к святой Церкви».

«Худо у нас на Руси, уже так худо, что хуже этого может быть только гибель всего. Сохрани Бог. Но хочется верить, что Господь обнаружил наши раны и выдавливает из них гной для того, чтобы помиловать и исцелить нас. Нужно возвратиться к тому месту, с которого началось формальное отпадение от Церкви и пренебрежение к заповедям десятословия.

Нужно отменить закон, разрешающий зрелища в Великий пост и под праздники. Иначе интеллигенция не будет иметь возможности и потом совсем отвыкнет ходить в церковь. Нужно отменить закон о раздельном жительстве супругов без расторжения брака. Но мы так уклонились от заповедей, что возвращение к ним может совершиться только посредством тех ударов, каким некогда Господь подвергал свой народ - Израиля».

«Пусть кается русский народ, земледелец и рабочий в чрезмерном пьянстве, в разврате, в непослушании пастырям Церкви, в неповиновении богоучрежденной власти. Наложим на себя добровольный пост, смирим себя, как ниневитяне, и будем умолять Милосердаго о прощении, как научает этому песнь церковная: согрешихом, беззаконновахом, неправдовахом пред Тобою: нижесоблюдохом, ниже сохранихом, якоже заповедал еси нам. Но не предаждь нас до конца, отцев Боже.

Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое!»

Пророчествовал  о  70-летнем вавилонском плене России: «Таким образом, как бы весь русский народ пришел в такое состояние, в каком некогда находился Израиль, который, отпавши от Бога и предавшись нечестию, за это подвергался разным наказаниям, а потом 70-летнему плену. Через пророка сказано было об этом народе: от подошвы ноги до темени головы нет у него здорового места: язвы, пятна, гноящиеся раны (Ис. 1, 6). Нечто подобное стало и с русским народом. И он как бы обратился от ног до головы в гнойный труп».

«Мы не только не чувствуем боли от поражающих нас ударов войны, убийств, мятежей, голода и др. бедствий, но как будто у нас веселее стало с тех пор, как на отечество наше стали падать удары.

 О, кто даст сердцу нашему сокрушение и очам нашим слезы, чтобы оплакать наши бедствия и выплакать перед Богом наше избавление?

 О, Русь святая! Вспомни свои добрые былые времена! Вспомни и те лихолетья, в которые ты умела прибегать к Богу с молитвой и покаянием и получала себе избавление! Вспомни Забытого (Бога ) тобою и помолись. Смех твой в плач да обратится; принеси покаяние и плоды, достойные покаяния.

Обрати нас, Господи, и мы обратимся. А без Тебя мы и сего не можем сделать.

Восстани, Господи, помози нам и избави нас имене Твоего ради!»