Епископ Серафим (Звездинский), Дмитровский говорил о лицемерии священничества своего времени и последующего времени: «В конце века обители будут снова открываться и будут ещё на Руси, но эти монастыри недолго продлят своё существование. Поступать в них не следует. В них не будет ни старчества, ни духовности – одна физическая работа. Монахи и монахини будут только о пустяках говорить. Тайные, которые не будут жить в монастырях, будут выше монастырских.

Угодники объясняют нам, что в последние годы перед появлением Антихриста монашества не будет вовсе или кое-где останется наружность, но без делания монашеского. Руководителей духовной жизни в них не будет. Сегодня мы должны молиться не за грехи нашего поколения, а просить Господа, чтобы к концу нашего столетия создал бы побольше «делателей», ибо «молитвенников» у нас много, а «Божиих делателей» – нет».

Епископ Никон (Бессонов) 12 марта 1917 произнёс: «Я – за Российскую республику. Наши многие русские монархи и особенно последний из них Николай II со своею супругою Александрою так унизили, так посрамили, опозорили монархизм, что о монархе, даже и конституционном, у нас и речи быть не может».

Рассказ одного оптинского служителя (31.12.1909): «Великое знамение у нас нынче в алтаре, во время службы сочельника явлено было одному из служивших в тот день священнослужителей (он назвал имя о. Игнатий «голосена»). Стали читать паремии за вечерней во время литургии.

Вдруг в глазах этого священнослужителя все как бы смешалось: не стало видно ни алтаря, ни служащих, а на их месте он увидал огромное множество людей, в величайшем смятении и страхе беспорядочно бежавших от востока на запад и обратно. Что-то совершалось, по-видимому, необычайно страшное. И вдруг явился светоносный Ангел, который, обратясь к тайнозрителю, сказал:

- Все, что ты здесь видишь, имеет совершиться в близком будущем. Видение тем и окончилось». 

Запись из дневника одного из профессоров московской духовной академии: «Тысячи революционеров не уронили так самодержавие, монархию, трон и династию Романовых, как это сделала эта германка со своим гнусным Распутиным, со своим германизмом, со своей гнусной хлыстовщиной, со своей отчужденностью от России и чуть ли не изменами в пользу Германии, отчужденностью даже от всех членов царского дома и чуть ли не с манией величия.

А царь повредил себе и монархии безволием, ленью, беспечностью, пристрастием к вину (по-видимому), тугодумным подчинением своей обер-кликуше, неумением управлять, нежеланием, хотя бы на время войны, составить кабинет по образу конституции. Жалкие люди, и жалка теперь, да и прежде, семья, несчастная семья! Нравственно, умственно и культурно обе главы семьи упали еще раньше переворота и окончательного падения» (23 марта 1917 г.).

Видение киевского старца-протоиерея, сотаинника Варсонофия Оптинского: «Вижу я, что служу Литургию в Великой Лаврской Церкви... Преподав мир, я возвращаюсь в Алтарь, где совершаю Литургию, я обращаюсь к дискосу, на котором лежит Агнец, хочу произнести слова «Приимите, ядите», и когда поднимаю руку, чтобы ею указать Агнца, то вижу, что дискос стоит не на своем месте, а по правую сторону потира, и что на дискосе Агнца уже нет.

В ужасе я указываю на дискос стоящему в Алтаре наместнику Лавры... и говорю монаху-пономарю: «Беги скорее за новой Агнчей просфорой, и я ее потом освящу незаметно для молящихся, чтобы не смутить их и не прервать Литургии». Затем обращаюсь к  Св. Чаше и хочу указать на нее и сказать: «Пийте от Нея вси», и в великом смятении вижу, что вместо потира стоит подсвечник и в нем нагоревшая потухшая свеча».

Антоний (Бочков), игумен Череменецкого монастыря (1848 г.): «Кажется, теперь и раскольникам…. следует подумывать не о своих личных делах, а о грядущем Божием гневе на всех, который может, яко сеть захватить всех живущих на земле. Революция во Франции не есть частное зло, а только воспламенение тех подкопов, которые подведены под всю землю, особливо Европейскую, яко хранительницу просвещения и духовного, и мирского. Теперь страшен уже не раскол, а общее европейское безбожие. Времена язычников едва ли не оканчиваются.

Все европейские ученые теперь празднуют освобождение мысли человеческой от уз страха и покорности заповедям Божиим. Посмотрим, что сделает этот род XIX века, сбрасывающий с себя оковы властей и начальств, приличий и обычаев. Посмотрим, каков будет этот новый Адам в 48 лет, который теперь возрождается из европейской благородной земли, какова будет эта зловещая птица, высиженная из гнезда парижского? Это яйцо уже давно положено: оно еще в 1790-х годах согревалось, и вылупившийся Наполеон, хотя и обжег себе крылья на пожаре Московском, и, как будто, мы вместе с ним простились и с войной, и с общим потрясением, но, как видно, это был только один болтун, а настоящей высидок явится в наше преблагополучное время, во дни мира и утверждения.

Если восторжествует свободная Европа и сломит последний оплот - Россию, то, чего нам ожидать, судите сами. Я не смею угадывать, но только прошу премилосердного Бога, да не узрит душа моя грядущего царства тьмы».

Богослов  Соколов А.А.  В своей работе «Отношение церковной власти к свободе совести и слова в XX веке», вспоминал, как «один священник Владимирской епархии (Лавровский) был сослан в Соловецкую тюрьму просто «по подозрению» в подбрасывании листков–прокламаций, где порицалось крепостное право».

«Свобода слова и совести рисовалась воображению разных клерикалов, не в меру ретивых в своей религии, чем–то весьма опасным и для них самих, и для церкви, и для общества. Постоянное ожидание от такой свободы ужасной пагубы для всей церковно–общественной жизни заставляло ригористов–церковников повсюду ставить ей преграды, тормозить ее поступательное движение вперед, глушить и давить ее везде, где это было возможно, и всеми средствами, какими можно было располагать той или другой группе их.

Забыв, что живая вера и по самой природе своей свободное слово не могут быть уничтожены никаким насилием и гнетом, они прибегали ко всякому насилию и гнету… И суд, и насилие над совестью людей представителями церкви освящались религиозной идеей — служение Господу: убиением человеческой личности «мнили службу приносити Богу», как будто бы Ему могут быть угодны «над вольной мыслью человека насилие и гнет».

Санкционировав же принцип стеснения и нетерпимости к иноверию и иномыслию, в выборе средств для достижения своей инквизиторской цели духовные власти уже нисколько не стеснялись. И вот — запрещения, проклятия, послания, письма, тюрьмы — все это служило орудием борцам за веру и нравственность против нынешней крамолы — свободы совести и слова».

Священник Г. Петров, в начале ХХ столетия много утверждал духовном просвещении неграмотного российского народа, писал: «Крестьяне крестят своих детей, венчают, ходят на исповедь или «на дух», как они говорят, ходят в церковь, соблюдают посты и праздники, служат панихиды, молебны просто потому, что не делать этого — «грех». А в чем этот «грех» заключается — они не знают. Стоя в церкви, они вслух между собой разговаривают. После службы заходят по пути в кабачок.

Во время крестных ходов они так же ведут беседы, полагая, что главное дело заключается именно в обнесении икон около деревни, а не в молитве. А если бы священник отказался ходить около деревни в праздник, то они, наверное, устроили бы бунт. Иконы они называют богами, безразлично, будут ли на них изображены Спаситель или угодники. «Вишь, Боженьку принесли», — говорит мать ребенку при входе священника с иконами. Если ребенок, играя в руках матери, ударил ее ладонью по лицу, мать, показывая ему на икону, говорит: «Не смей драться, а то Боженька–те палкой — у! у!».

В одной из записанных мной былиц рассказывается, как деревенский сход хотел продать икону Николая Чудотворца за неисполнение данного обещания. «Продадим его», т.е. образ, «а то какой же это бог, коли он смотал (обманул)» — советуются между собой крестьяне».

Священник Варлам Шаламов: «Все наши неприятности из-за монархического правления. Не может один человек управлять всем на свете» (1916 год).

В начале ХХ века несколько десятков петербургских священников опубликовали «Записку Союза ревнителей церковного обновления».

«На официальную церковь установился взгляд не как на носительницу света и вечной истины, а наоборот — как на источник мрака и вражды в отношении ко всякому светлому, свободному, прогрессивному движению. Поэтому церковь все более и более теряла свой авторитет над живыми силами, которые плотно организовались вне Церкви…

…Таким образом вышло, что и современное движение в русском народе к гражданской свободе и общественному благоустроению и возникло, и развивалось, и продолжает себя проявлять помимо Церкви, даже в прямом антагонизме с Церковью».

Василий Блаженный (1469-1552) До 16 лет работал помощником сапожника. Впоследствии  до самой смерти совершал подвиг юродства. Василий Блаженный постоянно обличал ложь и лицемерие в среде российского народа. По утверждениям современников того времени, что это был единственный человек, которого боялся царь Иван Грозный.

Пророчествовал о разрушении безбожных храмов, а также и о нашем времени: «...Сожгут и уничтожат малые и великие храмы. И потом отстроят их. Но Бог не вернется в них, ежели служить в новых храмах будут не Ему, а злату. И тогда бедный люд вновь отвратится от церквей наших».

Незадолго до революции прозорливая старица Нимфодора предсказала, что в ближайшем будущем всем монахиням придётся покинуть их обитель, указывая, не надеяться на обманчивые слова: `здесь храм Господень, храм Господень, храм Господень' (Иер.7:4). В подтверждении своих пророческих слов она взяла метлу и стала выгонять всех монахинь из обители на площадь перед храмом. Вскоре воины карающего Меча Господнего, в 1918 году прибыли в монастырь и указали, чтобы они покинули обитель. И лишь тогда вспомнили пророчество прозорливой старицы Нимфодоры, однако всё же некоторая часть монахинь отказалась исполнить данное повеление, ошибочно полагая, что Белая армия сумеет их уберечь. Но вскоре они все оказались за решёткой, справедливо были наказаны справедливым Мечом Господним.

В 1915 году некоторые священнослужители констатировали «оскудение в церкви религиозного духа и охлаждение к ней всех слоёв общества».

В конце XIX века многие иерархи требуют, чтобы «примеры, один другого ярче и прискорбнее, полного нравственного падения монастырской братии» не попадали в печать.

После революции некоторые священники искали ответы на вопросы, в оставлении их Господом на уничтожение. В изучении дореволюционных пророчеств, они приходили к выводу: «Время начаться суду с дома Божия»  (1Пет.4:17).

«…Все стороны церковной жизни начали соотноситься в то время с Евангелием, предстали перед судом Нового Завета».

«…Этот суд был страшный, потому что почти ничто не могло устоять».

«Суд Божий – это не какое-то насилие над человеком, поскольку человека нельзя заставить знать правду, если он ее знать не хочет, и таким образом, суд Божий всегда связан с готовностью человека к этому слышанию и, значит, к покаянию… Там, где церковь приносила покаяние, рождалось духовное движение, там как бы «вода живая»  пролилась, там Господь дал дар…».

Также из-за рубежа Господь говорил о Своей работе в Советском Союзе. В 1959 году в Канаде в журнале «Православное обозрение» опубликовано видение одного старца, рассказанное им епископу канадскому Виталию (Устинову). Этот старец в своём сне видел Господа, проговоривший ему: «…Она (коммуна в СССР) попущена для того, чтобы сделать в России один народ с одним сердцем и одной душой. Очистив его огнем, Я сделаю его Моим народом…  

Вот, Я простру десницу Свою и вера из России воссияет на весь свет. Настанет такое время, когда дети там будут носить на плечах своих камни для постройки храмов. Рука Моя крепка и нет такой силы ни на небе, ни на земле, которая противостала бы ей».

Характерно, что многие священники между собой (не для распространения среди общественности) говорили, что не большевики совершают гонения на Церковь, просто Господь руками большевиков очищает и хоронит языческие религиозные институты, затем снова после покаяния всего российского народа, Господь возродит новую, без порока, обновленную Церковь Иисуса Христа с наученными социалистическими идеями.