(родился 20 августа 1749 в Москва — умер 12  сентября 1802 в Петербурге ) — писатель, поэт, философ. Является сыном  полковника и крупного землевладельца, что впоследствии и понял лицемерные действия русской элиты общества.

Главной темой всех его работ была критика российского дворянства, осуждение крепостного рабства. В своих изданиях поднимал вопрос в необходимости уничтожения крепостного права. Радищев указывал, что российская государственная политика с крепостным рабовладением тормозит развитие политических и экономических отношений в российской империи. Радищев является автором книги «Путешествие из Петербурга в Москву».

Работа печаталась в домашней типографии Радищева.  В данной книге Радищев описывает путешественника продвигающего среди городов и деревень, описывает несправедливость крепостного права, критикует угнетателей и показывает плачевное положение русского народа, описывая отсутствие для крестьян смысла жизни. Свои издания Радищев печатал анонимно т.к. в царской России действовала жестокая цензура по недопущению подобных публикаций.

Указом Екатерины II  Радищева обвинили «виновным в преступлении присяги и должности подданного изданием книги… наполненной самыми вредными умствованиями, разрушающими покой общественный, умаляющими должное ко властям уважение, стремящимися к тому, чтобы произвести в народе негодование противу начальников и начальства и наконец оскорбительными и неистовыми изражениями противу сана и власти царской».

Радищева приговорили к смертной казни, но впоследствии казнь была заменена десятилетней ссылкой. Почти весь тираж романа был уничтожен, сохранилось лишь незначительное количество экземпляров книги. Его книга продолжала быть под жёстким запретом. Лишь с 1905 года его литературные труды были допущены к публикации.

 «Ведай, что ты (царь) первейший в обществе можешь быть убийца, первейший разбойник, первейший предатель, первейший нарушитель общия тишины, враг лютейший, устремляющий злость свою на внутренность слабого. Ты виною будешь, если мать восплачет о сыне своем, убиенном на ратном поле, и жена о муже своем; ибо опасность плена едва оправдать может убийство, войною называемое. Ты виною будешь, если запустеет нива».

«Господин  сих  несчастных,  взяв  по договору деньги, отпускает их на волю; они, будто по желанию,  приписываются в государственные крестьяне к той волости, которая за них платила деньги,  а волость по  общему  приговору  отдает  их  в  солдаты.  Их  везут  теперь  с отпускными для приписания в нашу волость!

Вольные люди, ничего не преступившие, в оковах, продаются как скоты!  О законы! Премудрость ваша часто бывает только в вашем слоге! Не явное  ли  се вам посмеяние?»

«О! если бы рабы, тяжкими узами отягченные, яряся в отчаянии своем, разбили железом, вольности их препятствующим, главы наши, главы бесчеловечных своих господ, и кровию нашею обагрили нивы свои!»

«Не мечта сие, но взор проницает густую завесу времени, от очей наших будущее скрывающую: я зрю сквозь целое столетие».

«И так священники хотели, чтобы одни причастники их власти были просвещенны, чтобы народ науку почитал божественного происхождения, превыше его понятия и не смел бы оныя коснуться…

Неистовые! Осмотритесь, вы стяжаете превратностию дать истине опору, вы заблуждением хотите просвещать народы… Какая вам польза, что властвовать будете над невеждами, тем паче загрубелыми, что не от недостатка пособий к просвещению невежды пребыли в невежестве природы или паче в естественной простоте, но, сделав уже шаг к просвещению, остановлены в шествии и обращены вспять, во тьму гонимы? Воззрите на веселящееся о сем священство.

Вы заранее уже ему служите. Прострите тьму и почувствуйте на себе оковы, — если не всегда оковы священного суеверия, то суеверия политического, не столь хотя смешного, но столь же пагубного».

«Много было писано о праве народов; нередко имеют на него ссылку; но законоучители не помышляли, может ли быть между народами судия. Когда возникают между ими вражды, когда ненависть или корысть устремляет их друг на друга, судия их есть меч».

«В последний час, когда свет от нас преходить начинает и отверзается вечность, ниспадают тогда все степени, мнением между человеков воздвигнутые. Человек тогда становится просто человек».

«Гордитеся, тщеславные созидатели градов, гордитесь, основатели государств; мечтайте, что слава имени вашего будет вечна; столпите камень на камень до самых облаков; иссекайте изображения ваших подвигов и надписи, дела ваши возвещающие. Полагайте твердые основания правления законом непременным. Время с острым рядом зубов смеется вашему кичению…. О! гордость, о! надменность человеческая, воззри на сие и познай, колико ты ползуща!»

«Кто знает голоса русских народных песен, тот признается, что есть в них нечто, скорбь душевную означающее. Все почти голоса таковых песен суть тону мягкого. В них найдешь образование души нашего народа».

«Сродно рабам желати всех зреть в оковах. Одинаковая участь облегчает их жребий, а превосходство чье-либо тягчит их разум и дух».

«Запрещая вольное книгопечатание, робкие правительства не богохуления боятся, но боятся сами иметь порицателей. Кто в часы безумия не щадит Бога, тот в часы памяти и рассудка не пощадит незаконной власти. Но боящийся громов всесильного смеется виселице. Для того-то вольность мыслей правительствам страшна».

«Проходя протекшие времена и столетия, мы везде обретаем терзающие черты власти, везде зрим силу, возникающую на истину, иногда суеверие, ополчающееся на суеверие».

«О законы! Премудрость ваша часто бывает только в вашем слоге!»