| Волошин Максимилиан
Александрович 
(16 мая
1877, Киев — 11.8.1932, Коктебель) — русский поэт, писатель, переводчик,
художественный и литературный критик.
В канун революции писал о прошлом и о будущем России, сравнивая
российскую историю с романом
Ф.Достоевского «Преступление и наказание»:
«Это последняя страница из
«Преступления и наказания» - бред Раскольникова в Сибири. Я читал эту страницу
много раз и раньше, но теперь мне казалось, что ее никогда раньше не было и она
только что выросла в этой книге. Я читал ее другим, которые, я знал, любили эту
книгу, и они тоже не могли вспомнить именно этой страницы. Очевидно, глаза наши
до нынешних времен скользили по этим строкам, не видя их. Только дыхание ужаса революции выявило их для
нас, как прикосновение огня обнаруживает бледные буквы, написанные химическими
чернилами на белом листе бумаги.
Оно было написано ровно сорок лет тому назад -
это апокалипсическое видение, в котором уже есть все, что совершается, и много
того, чему еще суждено исполниться».
«Страшны стихийные предвестия этих моральных пароксизмов.
Конвульсивный ужас бежит и кривляется, оповещая об их наступлении».
«Человечество в своем
совершенствовании должно пройти сквозь идею справедливости, как сквозь
очистительный огонь».
«И освобождены были четыре Ангела, приготовленные на час и день, и месяц и год, для того,
чтобы умертвить третью часть людей» (Откр.9:15)
«Народу Русскому:
Я скорбный Ангел Мщенья!
Я в раны черные
- в распаханную новь
Кидаю семена.
Прошли века терпенья.
И голос мой
- набат. Хоругвь моя - как кровь.
На буйных очагах
народного витийства,
Как призраки,
взращу багряные цветы.
Я в сердце
девушки вложу восторг убийства
И в душу детскую
- кровавые мечты.
И дух возлюбит
смерть, возлюбит крови алость.
Я грезы счастия
слезами затоплю.
Из сердца женщины
святую выну жалость
И тусклой яростью
ей очи ослеплю.
О, камни
мостовых, которых лишь однажды
Коснулась кровь!
я ведаю ваш счет.
Я камни закляну
заклятьем вечной жажды,
И кровь за кровь
без меры потечет.
Скажи
восставшему: Я злую едкость стали
Придам в твоих
руках картонному мечу!
На стогнах
городов, где женщин истязали,
Я «знаки Рыб» на стенах начерчу.
Я синим пламенем
пройду в душе народа,
Я красным
пламенем пройду по городам.
Устами каждого
воскликну я «Свобода!»,
Но разный смысл
для каждого придам.
Я напишу: «Завет
мой - Справедливость!»
И враг прочтет:
«Пощады больше нет»...
Убийству я придам
манящую красивость,
И в душу мстителя
вольется страстный бред.
Меч
справедливости - карающий и мстящий -
Отдам во власть
толпе... И он в руках слепца
Сверкнет
стремительный, как молния разящий, -
Им сын заколет
мать, им дочь убьет отца.
Я каждому скажу:
«Тебе ключи надежды.
Один ты видишь
свет. Для прочих он потух».
И будет он
рыдать, и в горе рвать одежды,
И звать других...
Но каждый будет глух.
Не сеятель сберег
колючий колос сева.
Принявший меч
погибнет от меча.
Кто раз испил
хмельной отравы гнева,
Тот станет
палачом иль жертвой палача» («Ангел мщенья» 1906 г.).
«С Россией
кончено. На последях
Ее мы прогалдели,
проболтали.
Пролузгали,
пропили, проплевали.
Замызгали на
грязных площадях.
Распродали на
улицах: не надо ль
Кому земли, республик
да свобод,
Гражданских прав?
И родину народ
Сам выволок на
гноище, как падаль.
О, Господи,
разверзни, расточи,
Пришли на нас
огонь, язвы и бичи,
Германцев с
Запада, Монгол с Востока,
Отдай нас в
рабство вновь и навсегда,
Чтоб искупить
смиренно и глубоко
Иудин грех до Страшного
Суда!»
«Я послал на ту землю моровую язву и излил на нее ярость Мою в кровопролитии,
чтобы истребить на ней людей и скот» (Иез.14:19)
«Святая Русь покрыта Русью грешной,
И
нет в тот град путей,
Куда зовет призывный и нездешной
Подводный
благовест церквей.
Усобицы кромсали Русь ножами.
Скупые
дети Калиты
Неправдами, насильем, грабежами
Ее
сбирали лоскуты.
В тиши ночей, звездяных и морозных,
Как
лютый крестовик-паук,
Москва пряла при Темных и при Грозных
Свой
тесный, безысходный круг.
Здесь правил всем изветчик и наушник,
И
был свиреп и строг
Московский князь - «постельничий и клюшник
У
Господа», - помилуй Бог!
Гнездо бояр, юродивых, смиренниц -
Дворец,
тюрьма и монастырь,
Где двадцать лет зарезанный младенец
Чертил
круги, как нетопырь.
Ломая кость, вытягивая жилы,
Московский
строился престол,
Когда отродье Кошки и Кобылы
Пожарский
царствовать привел.
Антихрист-Петр распаренную глыбу
Собрал,
стянул и раскачал,
Остриг, обрил и, вздернувши на дыбу,
Наукам
книжным обучал.
Империя, оставив нору кротью,
Высиживалась
из яиц
Под жаркой коронованною плотью
Своих
пяти императриц.
И стала Русь немецкой, чинной, мерзкой.
Штыков
сияньем озарен,
В смеси кровей Голштинской с Вюртембергской
Отстаивался
русский трон.
И вырвались со свистом из-под трона
Клубящиеся
пламёна -
На свет из тьмы, на волю из полона -
Стихии,
страсти, племена.
Анафем церкви одолев оковы,
Повоскресали
из гробов
Мазепы, Разины и Пугачевы -
Страшилища
иных веков.
Но и теперь, как в дни былых падений,
Вся
омраченная, в крови,
Осталась ты землею исступлений -
Землей,
взыскующей любви» («Китеж», 1919 г.)
| 
