К Октябрьской революции Дмитрий Сергеевич принял с яростным протестом. В своих высказываниях, в своих литературных трудах он охарактеризовал революцию трудящихся, как «воцарение зверя апокалипсиса». Со своей женой был вынужден бежать от яростного гнева Господнего за границу.

После нападения Германии на СССР, он с великой радостью принял данное известие, указывал через немецкое радио о «подвиге, взятом на себя Германией в Святом Крестовом походе против большевизма». Он сравнивал А.Гитлера с Жанной д’Арк, желающие освободить Россию от большевизма. Однако долгое время вести антибольшевистскую работу в логове германского фашизма ему не пришлось, в конце 1941 года он умер от кровоизлияния в мозг.

«С византийским христианством принял русский народ и византийское язычество — самодержавие. В самодержавии — начало римской власти, римского мужества. Но как преломляется оно в женственной русской стихии? По Конст. Аксакову, сущность русской истории — «отречение, открещивание от власти», религиозная анархия, осуществляемая в политической монархии.

«Государство, — говорит Аксаков, — никогда у нас не обольщало собою народа; не хотел народ наш облечься в государственную власть, а отдавая эту власть избранному им и на то назначенному государю, сам желал держаться своих внутренних жизненных начал», то есть, женственных, жертвенных».

«Народ поклонился царю, как Богу; интеллигенция поклонилась народу, тоже как Богу. Безличный народ обожествил царя; одинокая личность обожествила безличный народ. Идолопоклонство, обожествление взаимное. Два разных кощунства — человекобожество и народобожество».

«История русской церкви есть только сокращенное повторение истории церкви византийской».

«Если бы освобождение крестьян зависело исключительно от церкви, то крепостное право существовало бы, вероятно, и доныне».

 «Смерть не страшна тому, кто умер при жизни».

«Обличитель должен быть последователен и не останавливаться ни перед чем».

«Вот уже почти два тысячелетия, как люди только и делают, что убивают во имя Христа».

«Вера и сознание веры не одно и то же».

«Незрелостью тех, кем правят, живет перезрелость общества».

«Законное насилие для нас почти неощутимо, потому что слишком привычно».

«Страшно и прошлое, страшно и настоящее».

«Сначала кот ловит мышей, а потом мыши кота хоронят».

«Казня одного - казним всех; убивая тело одного, убиваем душу всех».

«Надо прожить несколько лет в Европе, чтобы почувствовать, что Петербург все еще не европейский город, а какая-то огромная каменная чухонская деревня».

«Церковь — самое огненное из чудес; государство — «самое холодное из чудовищ». Государство — оборотень церкви».

«Люди забыли Бога, — вот причина всего. Но, кажется иногда, что и Бог забыл людей... Нет, дважды было то, что сейчас: в начале, когда Бог извлек мир из хаоса; и в середине, когда Слово стало Плотью. И вот сейчас то же, в конце — в том, чему еще нет имени».

«Государство сделалось церковью, — оттого-то и не может понять современный человек, насквозь государственный, что такое церковь. Тут хитрость дьявола: он загнал Бога в самый темный, тайный угол души человеческой, чтобы завладеть сначала всем остальным миром, а потом и душой человеческой, потому что ей все-таки некуда уйти из мира.

И, судя по тому, что сейчас происходит в мире, хитрость эта удалась или почти удалась: Бог — «частное дело» (Privвека в отдельности, а общее дело всего человечества в лапах дьявола). Каждый в одиночестве спасается, а все вместе гибнут. И если так дальше пойдет, то можно сказать с уверенностью: никто не спасется».

После Октябрьской революции описывал ужасы Божьего гнева, в очередном рассеянии избранного народа: «На этих путях все русское изгнание, русское «рассеяние», уже подобное великому рассеянию Израиля… Не застигнутые полднем большевистского ужаса в самой России, успевшие бежать, — не знают всего, а не знать об этом всего — ничего не знать. Кто этого сам не видел, не испытал, не пережил, тот никогда ничего не узнает.

Между знающими и незнающими — черта, подобная черте смерти: живые — мертвых, мертвые живых не разумеют. «Между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят». Мы и вы — тот свет и этот.

О том свете мы вам ничего сказать не можем. Между нами и вами — стена стеклянная. Вы видите, слышите, но не осязаете главного. Главное свойство того, что сейчас происходит в России — немота, несказанность, неизреченность ужаса. Люди сострадают страданию малому и среднему; слишком большому сострадать уже не могут, потому что не видят его: так ультрафиолетовых лучей не видит глаз.

Вся Россия сейчас — в таких лучах страдания невидимых. Кто знает все, что сейчас происходит в России, — у того не рана в душе, а вся душа — рана; тот человек с содранной кожей. «Ничего, обрастешь, забудешь», говорите вы, незнающие; а мы говорим: не хотим обрастать, не хотим забывать. Будь мы прокляты, если забудем!» 

«Большевики и это давно уже поняли. Как победили Россию, так победят весь мир голодом. Исполнилось над нами слово пророка: «Умерщвляемые мечом блаженнее умерщвляемых голодом. Руки мягкосердечных жен варят детей своих, чтобы они были им пищею. Кожа наша почернела, как печь, от жгучего голода». Данный стих был процитирован из Плача пророка Иеремии, о событиях вавилонского пленения иудеев (Плач.4:10).

Далее с волнением и тревогой пишет: «Погодите, народы Европы, слово это и над вами исполнится: если не обратитесь и не покаетесь, будет и у вас небывалое царство голода….

Мира жаждет ныне человечество, как умирающий от жажды жаждет воды. Но мира нет, и сейчас меньше, чем когда-либо, можно надеяться, что будет мир. На востоке Европы все еще бушует война; на западе буря как будто утихла, но страшная мертвая зыбь войны уносит полуразбитый корабль Европы в океан безбрежный, к новой буре, крушению новому, последнему…..».

«Люди забыли Бога, — вот причина всего...»  (Мережковский Д.)

«Не помню, где я читал или слышал легенду…. И накануне гибели России, русская Матерь Божья, Всех Скорбящих Матерь ходила по русским полям и скорбела, и плакала. И так же из слез Ее вырос цветок. Имя цветка — «Сердце России» — мессианизм русский. Оба цветка одинаковы: в них — золотое сердце единое.

Мир гибнет сейчас от вражды народов братоубийственной. Такой вражды, как между двумя народами-братьями, русским и польским, никогда еще не бывало. Но когда эта вражда утолится, эти два народа соединятся, то золотое сердце их как цветок откроется и озарит, как солнце, все человечество».

«Вся земля, — как женщина в муках родов. По слову пророка: «Младенцы дошли до отверстия утробы матерней, а силы нет родить». Это везде сейчас, но в России больше, чем где-либо».

«Страшна ли вам Россия красная? Нет, не очень? Ну, так погодите, страшнее будет — белая. Железо, раскаляемое в горне, говорит огню: «Довольно, я уже красно». А огонь отвечает: «Погоди, будешь белым». Горн Божий раскалил Россию докрасна; раскалит и добела. Россия красная вас не жжет, европейцы; погодите, обожжет — белая». Здесь в предчувствии грядущего описывается «вторая гражданская война» в России, начатое в 1941 году с нашествием фашистов с участием эмигрировавших белоэмигрантов».

«Центр мировой тяжести сейчас — в России. Европа погибнет или спасется не без России».

«Бич Божий поднят над Европою. Хотим ли мы или не хотим, чтобы он опустился? Такова нераскаянность, таково окаянство Европы, что иногда хотим…. За что гибнет Россия? Пусть вопрошающие вспомнят башню Силоамскую: «Если не покаетесь, все так же погибнете».

«Мы еще не знаем, чем будет явление Духа; но знаем, что будет, или снова мир погибнет в хаосе».

«Спасение мира другие народы кончат, — Россия начнет» - произнёс распространённое в российских религиозных кругах пророчество.

Характерно, что именно таких паникующих лиц, каким был Мережковский, Господь в день гнева при всей Своей ярости на российскую элиту, как одним из немногих оставляет им жизни в эмиграции, чтобы они смогли рассказать заграничной общественности обо всех ужасах Божьего суда. «Но небольшое число их Я сохраню от меча, голода и язвы, чтобы они рассказали у народов, к которым пойдут, о всех своих мерзостях; и узнают, что Я Господь» (Иез.12:16).