Жена последнего российского императора, накануне Февральской революции слышала наставление вятского епископа Феофана: Я, к прискорбию, должен признаться вашему величеству, что всеобщая деморализация не пощадила наших священников, в особенности, сельских. 

Среди них есть настоящие святые, но большинство опустилось и испортилось. Они не имеют никакого влияния на своих прихожан. Все религиозное воспитание народа надо начать сначала. А для этого надо прежде всего вернуть духовенству его нравственный авторитет...

Я предвижу великие несчастья для нашей святой церкви, если ее верховный покровитель, наш обожаемый благочестивый государь скоро не реформирует ее...». 

«Расстояние между пастырями и паствой, о котором вы говорите, причиняет мне такую боль. Духовенство не только не понимает церковно-государственных задач, но не понимает даже веры народной, не знает народных нужд и потребностей. Особенно архиереи. Я многих знаю; но все они какие-то странные, очень мало образованы, с большим честолюбием. Это какие-то духовные сановники; но служители церкви не могут и не должны быть сановниками.

Народ идет не за сановниками, а за праведниками. Они совершенно не умеют привязать к себе ни интеллигенцию, ни простой народ. Их влияние ни в чем не сказывается, а между тем, русский народ так восприимчив. Яне могу видеть в этом наследие исторических причин. Раньше церковь не была во вражде с государством; раньше иерархи помогали государству, были гораздо ближе к народу, чем теперь».

Императрица Александра Фёдоровна в своём истинном обличии

«Разговор князя Александра Михайловича с царицей Александрой:

А.М.: Ради Бога, Алекс, пусть ваши чувства раздражения против Государственной думы не преобладают над здравым смыслом. Коренное изменение политики смягчило бы народный гнев. Не давайте этому гневу взорваться.

Александра: Все, что вы говорите, смешно! Никки – самодержец! Как он может делить с кем бы то ни было свои божественные права?…

А.М.: Я вижу, что вы готовы погибнуть вместе с вашим мужем…

Александра: Я отказываюсь продолжать этот спор. Вы преувеличиваете опасность». 

После убийства Распутина она пишет Николаю II: «Я бы спокойно, с чистой совестью перед всей Россией отправила бы Львова в Сибирь… Милюкова, Гучкова и Поливалова – тоже в Сибирь. Теперь война, и в такое время внутренняя война есть высшая измена. Отчего ты на это дело не смотришь так, как я, я, право, не могу понять. Я только женщина, но моя душа и мозг говорят мне, что это было бы спасением России…

Мы Богом возведены на престол и должны твердо охранять его и передать его неприкосновенным нашему сыну. Если ты будешь держать это в памяти, то не забудешь быть государем…  Будь Петром Великим, Иваном Грозным, императором Павлом. Сокруши их всех. Не смейся, гадкий, я страстно желала бы видеть тебя таким по отношению к этим людям, которые пытаются управлять тобой, тогда как должно быть наоборот».

Царица пишет в ставку своему мужу: «Только, дорогой, будь тверд, покажи властную руку, вот что надо русским… дай им теперь порой почувствовать твой кулак. Они сами просят об этом – столь многие недавно говорили мне: «Нам нужен кнут!». Это странно, но такова славянская натура».

Также описывает его «пламенную веру, гениальный ум и железную волю»:

«Тебе надо быть моими глазами и ушами там, в столице. На твоей обязанности лежит поддерживать согласие и единение среди министров. Этим ты приносишь огромную пользу мне и нашей стране... Ты наконец нашла себе подходящее дело»

«Будь тверд... помни, что ты император» (4 мая 1915 г.);

«они должны научиться дрожать перед тобой» (10 июня 1915 г.);

«покажи им кулак... яви себя государем! Ты самодержец, и они не смеют этого забывать» (11 сентября 1915 г.);

«ты помазанник Божий» (5 ноября 1916 г.);

«покажи всем, что ты властелин... Миновало время... снисходительности и мягкости» (4 декабря 1916 г.);

«Россия любит кнут!» (13 декабря 1916 г.);

«Будь Петром Великим, Иваном Грозным, императором Павлом — сокруши их всех!» (14 декабря 1916 г.);

«Как легко ты можешь поколебаться и менять решения, и чего стоит заставить тебя держаться своего мнения… Как бы я желала влить свою волю в твои жилы… Я страдаю за тебя, как за нежного, мягкосердечного ребенка, которому нужно руководство» (13 декабря 1916 г.).

Пишет своему мужу, как следует поступать с революционерами, напоминая ему слова «духа отца Николая II» сказанные на спиритических сеансах: «Мое солнышко, согни их в бараний рог... Пичужка моя, не давай никому из них пощады».

«Враги нашего Друга - наши враги» (16 июня 1915 г.)

В своих письмах  Александра  Федоровна указывает «пророчества» Распутина о проведении необходимых военных операций:

«Я должна передать тебе поручение нашего Друга, вызванное его ночным видением. Он просит тебя приказать начать наступление возле Риги»  (№ 391 от 15 ноября 1915 г.);

«Он находит, что... не следует так упорно наступать»  (№ 562 от 25 июля 1916 г.);

«Наш Друг надеется, что мы не станем подниматься на Карпаты» (№ 567 от 8 августа 1916 г.); 

«Я всецело верю в мудрость нашего Друга, ниспосланную Ему Богом, чтобы советовать то, что нужно тебе и нашей стране» (№ 580);

«Наш Друг хотел бы, чтобы мы взяли румынские войска под свое начало» (№ 581 от 6 сентября 1916 г.); 

«Слушай Его, - наставляла она Николая II, - ...Бог послал Его тебе в помощники и руководители» (№ 583);

«Друг совершенно вне себя от того, что Брусилов не послушал твоего приказа о приостановке наступления»  (№ 599,  24 сентября 1916 г.).

Российский император, пребывая в ставке, иногда писал жене о военных планах, правда, с оговоркой: «Прошу тебя никому об этом (подготовке брусиловского прорыва) не говори, даже нашему Другу» (письмо от 5 мая 1916 г.). Однако Александра Фёдоровна доверяла своему «Другу» не меньше, чем своему мужу, во всём делясь с Распутиным, оправдывая свое поведение тем, что «Друг» должен молиться за успех задуманных мероприятий: «Мне по поводу твоего решения пришлось просить Его благословения» (№ 598).

Александра Федоровна писала в переписке с мужем про Распутина без его фамилии, именуя его «старцем» или просто «Гр.», но чаще всего «Друг». Местоимения «он», «его», «ему», когда это касалось Распутина, всегда писалось с заглавной буквы. В точности как религиозными лицами упоминается Имя Господне с заглавной буквы. Что соответственно и даёт убедительное представление, каким богам покланялась романовская «венценосная семья» (Иер.17:5).

Н. Соколов в своей книге «Убийство царской семьи», пишет: «...Императрица, подвергшись в Екатеринбурге на первых порах грубому обращению, писала в Тобольск и просила позаботиться о драгоценностях. Перед отъездом детей из Тобольска их зашили в одежды. Теглева показала: «Мы взяли несколько лифчиков из толстого полотна. Мы положили драгоценности в вату и эту вату покрыли двумя лифчиками, а затем эти лифчики сшили...

В двух парах лифчиков были зашиты драгоценности Императрицы. В одном из таких парных лифчиков было весом 4,5 фунта драгоценностей вместе с лифчиками и ватой. В другом было столько же весу. Один надела на себя Татьяна Николаевна, другой Анастасия Николаевна. Здесь были зашиты (в обоих парных лифчиках) бриллианты,изумруды, аметисты.

«И Седекию, царя Иудейского, и князей его отдам в руки врагов их и в руки ищущих души их
и в руки войска царя Вавилонского»  (Иер. 34:21)

Драгоценности княжен были таким же образом защиты в двойной лифчик, и его (не знаю, сколько в нем было весу) надела на себя Ольга Николаевна. Кроме того, они под блузки на тело надели на себя много жемчугов. Зашили мы драгоценности еще и в шляпы Княжен между подкладкой и бархатом.

Из драгоценностей этого рода я помню большую жемчужную нитку и брошь с сапфиром и бриллиантами. У княжен были верхние синие костюмы из шевиота. На этих костюмах... на каждом кушаке по две пуговицы. Вот эти пуговицы мы отпороли и вместо пуговиц нашили драгоценности, кажется, бриллианты, обернув сначала ватой, а потом черным шелком.

Кроме того, у Княжен еще были серые костюмы из английского трико с черными полосками... Мы отпороли на них пуговицы и пришили драгоценности, так же обернув их ватой и черным шелком».