Озеро-Ловозеро – это не неудачная рифма начинающего или просто некритичного поэта, а настоящее озеро в настоящей тундре (а, точнее, на Кольском полуострове), которое выделилось своей увлекательной, мистической историей. Благодаря ей Ловозеро, находящееся не в самой уютной местности, стало, пожалуй, самым посещаемым объектом на этой территории.
Чем же оно так примечательно? Ну, начать следует с того, что Ловозеро – место обитания лопарей, которых, впрочем, несведущий обыватель всё равно автоматически запишет в «чукчи». Жизнь у лопарей скучная и тяжёлая, но они к ней привыкли и находят в ней большое удовольствие. Иногда во время шаманских обрядов (несмотря на то, что считаются лопари христианами, они одновременно приносят кое-какие подношения богу Солнца) им доводится сталкиваться с таким понятием как арктическая истерия (оно же – мерячение, не путать с зовом северного сияния, о котором мы поговорим как-нибудь в другой раз).
Это состояние, в котором люди – или целые толпы впадали в состояние истерии, будучи способными поднять огромный камень, противостоять нескольким крепким мужчинам в одиночку или выполнять какие-то неведомые приказы, делая одно и то же всей толпой; а иногда они, наоборот, прятались куда-нибудь в темноту или были совершенно инертны какое-то время – чтобы через пять минут вскочить, завыть и убежать.
При этом такое состояние посещало и постоянных жителей Ловозера, и тех, кто прибывал туда на время. В принципе, учёные уже подходят к вопросам изучения причин этого состояния, которое типично для многих поселений, где экстаз рассматривался как необходимое условие для разговора с духами, но всё равно увидеть его своими глазами совсем неприятно и даже страшновато.
Существует версия, согласно которой где-то в районе Ловозера под землёй существует какой-то источник тепловой энергии, который работает, не проявляясь в плане отдачи этой энергии, но в то же время, воздействуя на психику человека в качестве упомянутого эффекта арктической истерии. Кем мог быть создан такой источник – смотрите в конце статьи.
Помимо потенциально страшных жителей, Ловозеро известно своими памятниками – большими ровными параллелепипедами, которые были найдены неподалёку от поселения и, как позже выяснилось, соотнесены со сторонами света. Рядом с Ловозером находится священное Сейдозеро (внутренний поэт ликует), обрамлённое скалами. И говорят, что на этих скалах изображена гигантская рельефная фигура Старика (подробностей о ней не сохранилось в свидетельствах очевидцев).
К сожалению, пока никому не удалось сделать качественный снимок этой фигуры, так что эту информацию мы можем либо принимать на веру. Старик является важной частью верований местного населения. Также существует легенда, согласно которой фигура – это великан, который пришёл когда-то в эти места с недобрыми намерениями, стремясь поработить здешних жителей. Но один из шаманов пришёл на Сейдозеро, чтобы принять бой, и победил. И тогда великан стал просто тенью на скале, однако его злоба по-прежнему заставляет вздрагивать всех, кто попадёт на озеро, потому что такой вот он был неприятный тип.
И Ловозерская тундра славится дурной, прямо скажем, славой – здесь пропадают люди, гибнут туристы. Однажды погибло двое профессиональных альпинистов, причём на участке, который можно было проползти на собственной пятой точке. Погибла группа из четырёх туристов, причём причину смерти так никто и не смог однозначно установить. Погибла группа из одиннадцати туристов – по причине отравления грибами, что порождает огромное количество встречных вопросов – неужели среди 11 человек никто не распознал отраву?
Также на Ловозере под небом голубым есть остров Роговой, который почитался как место справления всех важнейших религиозных обрядов. А Роговым он был назван из-за того, что на острове хранились рога, которым шаман мог регулировать погоду – захочет, бурю вызовет, а захочет – даст людям солнца и тепла. А женщинам (о, шовинизм!) остров посещать вообще нельзя было. Но сам остров-то был важнее для жителей, а вот памятники – те самые аккуратные каменные глыбы – считаются свидетельствами существования древней страны Гипербореи, которая славилась своими жителями – сверхлюдьми, да и вообще много чем славилась. Но и это уже совсем другая история.
Предполагается, что именно гиперборейцы, люди золотой эпохи, могли обладать достаточными знаниями и умениями, чтобы создать тот гипотетический двигатель, который мы упоминали выше. Так что ищущие следы атлантов на этой земле – довольно частые посетители Ловозера и его окрестностей.
Если вы вдруг случайно окажетесь в Мурманской области, советуем посетить Ловозеро и проникнуться его манящей, местами зловещей атмосферой, послушать байки и, быть может, были об аномальных и прочих некобычных явлениях.
Изучению этой аномалии была посвящена экспедиция 1920 года, которую возглавил А.В. Барченко, заведующий Мурманским морским институтом краеведения. Целью экспедиции было изучение наиболее частого явления в районе Ловозера – «мерячения» – таинственной психической болезни, распространяющейся как эпидемия. «Мерячение» действует как массовый психоз, лишая людей воли и заставляя бессмысленно повторять друг за другом различные движения или без разбора выполнять чужие команды. Эффект длится от нескольких часов до суток и может повторяться. Якуты объясняют «мерячение» тем, что в тело больного вселяется злой дух.
Экспедиция постоянно сталкивалась с необъяснимыми явлениями. Также было обнаружено множество ритуальных предметов и построек, оставшихся от древней культуры лопарей. Неизвестно, удалось ли экспедиции приоткрыть завесу тайны и понять, чем вызывается «мерячение»…
Ловозеро же по сей день остается объектом особого внимания ученых. Сюда с 1997 по 1999 годы отправлялись экспедиции под руководством В.Н. Демина. Их целью был поиск загадочной страны Гипербореи. А в 2000 году В. Чернобров со своей группой исследователей записали множество свидетельств местных жителей о том, что в районе Ловозера обитает снежный человек. (Анастасия Берсенева, Ксения Вильчинская, Владимир Онегин)
Гиблое место Кольского полуострова
Существует легенда, что в далекие времена на местных жителей, на Рамов, напал великан Куйва. Саамы храбро сражались со злобным уродом, но победить его не смогли. И тогда они обратились за помощью к своим богам. Те, увидев бесчинства Куйвы, метнули в него сноп молний. Урод был испепелен. Отпечаток его тела остался на скале Ангвундасчорр, самом высоком пике Ловозерской тундры Удивительно: скала выветривается и осыпается, но отпечаток великана не разрушается! С этой старинной легенды и пошла о долине нехорошая молва.
Страх местных жителей перед Ловозерской тундрой был настолько велик, что на заре советской власти одна из мурманских газет отвела этому вопросу целую полосу. С разоблачительными статьями о вреде суеверия выступили в газете мурманские большевики. Впрочем, печатное слово здесь не помогло, поскольку саамы читать не умели. Ловозерская тундра продолжала внушать охотникам и оленеводам страх.
Особенно он усилился после рассказа старейшины одного из стойбищ Николая Духи, который утверждал, что видел, как волосатое существо огромного роста одним ударом убило оленя и, вскинув тушу на спину, скрылось с ней в тундре. «Куйва вернулся!» - решили шаманы и заколотили в гулкие бубны, прося защиты у своих богов.
В 1921 году в долине побывала научная экспедиция Александра Барченко, изучавшая феномен массовых психозов среди местных жителей. Правда, ученый якобы работал на органы госбезопасности и занимался поиском скрытого в районе Ловозерской тундры редкого источника тепловой энергии, а изучение оленеводческих психозов лишь служило прикрытием истинных целей экспедиции. В 1938 году профессор Барченко был арестован НКВД как вредитель и вскоре расстрелян. Других участников исследований постигла та же участь.
В конце 50-х годов в Хибинах появились первые альпинистско-туристические группы, маршруты которых пролегали и по Ловозерской тундре. Альпинистов привлекал пик Ангвундасчорр, но покорить его не удалось никому. Более того, одно из восхождений закончилось гибелью двух опытных альпинистов. Товарищи погибших бежали из долины, бросив там трупы и все свое снаряжение. Внятно объяснить постыдный поступок они не смогли. Говорили о внезапно охватившем их чувстве дикого ужаса, о мелькнувшем в расщелине скалы силуэте какого-то существа…
Туристов влекла в Ловозерскую тундру ее удивительная природа. В самом деле, было очень заманчиво встретить за Полярным кругом место, где вместо корявой и скудной растительности стоят стройные березы и осины, растет крупная земляника, смородина и грибы-подосиновики с огромными шляпками.
В не меньшей степени привлекательным являлось и Священное озеро, на берегах которого древние саамы молились своим богам. По преданию, здесь стоял огромный чум, куда со всех стойбищ свозились богатые дары, включая золотые самородки. Во времена покорения местных племен норвежским конунгом Хаконом Старым чум был разрушен и сожжен завоевателями. Однако хранившиеся в нем сокровища шаманы успели утопить в глубоких водах Священного озера.
Летом 1965 года в Ловозерской тундре произошел первый необъяснимый случай гибели туристов. В долину ушла и не вернулась в назначенный срок группа из четырех человек. Поиски пропавших были долгими и завершились с осенними заморозками. Вначале удалось обнаружить последнюю стоянку туристов, где валялась палатка, рюкзаки и восемь пар разорванных сапог. Затем нашлись и останки владельцев вещей, обглоданные лисами. Причина смерти осталась невыясненной.
Другая трагедия произошла несколько лет спустя. На этот раз погибли 11 человек. Официальное следствие пришло к заключению о массовом отравлении грибами. Все альпинистско-туристические маршруты по Ловозерской тундре были закрыты. Однако, несмотря на запреты, каждый сезон сюда устремлялись группы «диких» туристов.
Сегодня к ним прибавились «черные» палеонтологи и «метеоритчики». Первые ищут древние окаменелости. Вторые заняты поисками осколков углисто-хандритового метеорита, упавшего здесь в ледниковый период. Стоит заметить, что палеонтологический материал и метеоритные осколки высоко ценятся на «черном» коллекционном рынке. Многие коллекционеры готовы выложить за редкий метеорит по 100 долларов за грамм веса!
По официальным данным, только за последнее десятилетие в долине загадочным образом погибли или пропали без вести около ста человек. «В долине угроза ощущается на каждом шагу, но откуда она исходит, определить невозможно», - уверяют знатоки.
Что же происходит в Ловозерской тундре? На этот счет существует немало разных суждений. Самой известной остается версия о загадочном источнике тепловой энергии, который искала экспедиция А. Барченко. Ее придерживается значительный процент тех, кто бывал в долине. Хотя назвать точную природу источника они затрудняются, но уверены, что его воздействие на человеческий организм может вызывать галлюцинации, возбужденное состояние и тому подобное.
По другой версии, причиной гибели и исчезновения людей является обитающий в Ловозерской тундре йети, или «снежный человек». Известный криптозоолог Евгений Фрумкин собрал на этот счет немало свидетельств. Он убежден, что легенда о Куйве - одно из первых упоминаний о существовании в долине «снежного человека».
- Мне приходилось слышать его крик и ощущать на себе взгляд этого существа. Очень неприятное чувство, прямо мороз по коже, рассказывает криптозоолог. - Однажды я даже наткнулся на след его ноги. Это было ужасное зрелище. Такая огромная стопа, просто кошмар! (Панова В.).
Домовой и дворовой
Образ домашнего пената - домового или дворового - распространен на Севере повсеместно, рассказы о нем можно слышать почти в каждой деревне. Это привычный, свой, домашний персонаж, с которым не связаны какие-либо особенно страшные происшествия, поэтому былички о нем не имеют обычно сложного развернутого сюжета. Большая часть из них построена на нескольких повторяющихся мотивах, но варьирование деталей описания практически неисчерпаемо.
Очень часто домовой и дворовой - это один персонаж. Обычно они просто не различаются, иногда же их тождество специально подчеркивается, или, наоборот, они могут быть противопоставлены друг другу по сфере патронажа. Домашний пенат - обобщен ли он в образе домового, или дворового - в северных материалах является в антропоморфном или зооморфном виде. Антропоморфный образ может обнаружиться в любом районе Севера, зооморфный имеет территориальную привязку.
На востоке региона обычная ипостась дворового - ласка, зверек из семейства куньих, который действительно появляется в хлевах и курятниках и причиняет неприятности скоту. Мифологизация животных из семейства куньих - самой куницы, ласки, хорька - широко распространена у финно-угорских народов и возможно, от них пришла к русским, что облегчилось реальным присутствием ласки рядом с хозяйством северянина.
Чем далее на запад, тем чаще домашний пенат является в облике змеи хтонического существа, осуществляющего связь с подземным миром теней. Предстает персонаж также в облике жабы, крысы, кота или кошечки, собаки. При частом тождестве домового и дворового имеются все же различия: все животные, обитающие вне дома - жаба, змея, ласка, - понимаются лишь как дворовой, домашние - кошка, собака - как домовой. Всех этих животных, если они появляются возле дома или в хлеву, убивать нельзя. Это может привести к несчастью.
В разделе о быличках, связанных с культом предков, уже шла речь о том, что в своем генезисе домашний пенат - это мифологизированный цредок-охранитель, в нем в образной формe воплощается идея рода, преемственности поколений, незыблемости домашнего очага. Именно поэтому антропоморфный домовой-дворовой обычно имеет облик кого-либо из умерших предков по мужской линии или здравствующего члена семьи, старшего по возрасту, хозяина. У домового такая же семья, как у хозяина, в ней происходят те же события, что и в хозяйской семье, например, свадьба, похороны, родины.
Интересен в этом отношении контекст, залисанный в 70-х годах на Печоре: «Поляхи, скажите домахе, что кустица родила». В нем содержится просьба к женщинам, работающим в поле, передать домовой хозяйке весть о прибавлении в семействе у другого мифологического лерсонажа - кустицы. На Пинеге рассказывают, что если в день свадьбы хозяина или кого-нибудь из членов семьи встать во дворе, наклониться и посмотреть назад промеж ног, то мож-ло увидеть свадьбу домовых, их свадебный поезд.
В быличке № 91 женщина ночью видела как бы самое себя, домовую хозяйку в виде своего двойника. Эта быличка - достаточно редкое для несказочной народной прозы проявление мифологической темы двойничества, нашедшей различные формы выражения в литературе и искусстве. Предстает домовой и гномом, маленьким человечком, «немного от пола», и, наоборот, высоким человеком, .он может быть лохмат, может показаться знакомым человеком и т. д.
В некоторых рассказах облик домового неопределенен, говорится, что его никто не видел. Позднейшим наслоением следует считать характеристики домового, свойственные черту: у него может быть хвост, он свищет и т. п.. Но совмещение домового с демоническими силами исключительно редко. Он не принадлежит к нечистой силе, он «свой» (свой - одно из наименований домового), он участвует в жизни семьи, к нему обращаются комплиментарно, он может находиться в помещении, где есть икона. Обитает за печкой, под порогом, на чердаке, в подполье, на повети. Все эти места мифологически маркированы: печь - организующий центр дома, очаг, и к тому же связанный с огнем; порог- мифологическая граница дома; подполье и чердак - аналоги нижней и верхней сфер в мифологической семантике дома как космогонической модели мира.
К человеку домовой в целом доброжелателен. Его основные функции обусловлены генезисом образа, тем, что по истокам своим это родовой пенат. Наиболее устойчивыми оказались две функции домового-предка: функция предсказания и оберегания скота.
С функцией предсказания связан мотив «гнетения» - едва ли не самый распространенный мотив в быличках о домовом. Если человек испытывает чувство тяжести ночью, стеснение дыхания, как бы чье-то прикосновение - это, считается, наваливается и «гнетет» домовой. При этом домового надо спросить, к добру это или к худу. Пыхтенье «кху, кху» означает приближение несчастья - болезни, смерти, чьего-либо ухода из дома (например, дочери, которая выйдет замуж и покинет семью).
Предвещать несчастье домовой может плачем . Если кто-либо ощущает прикосновение как бы голого тела - это к плохому, а если коснется что-то мяконькое, мохнатенькое, это хорошо. Различными шумами в доме, звуками, например, кошачьим мяуканьем, иногда просто словами домовой может предуведомить о каком-либо важном событии, например, об окончании войны. Если на теле человека без видимой причины появляются синяки, считается, что это к несчастью, к смерти и что это «выкусывает» домовой. На Мезени домовой, который «выкусывает» синяки, называется мардос, мардус, мартос. По мифологической семантике синяк - это знак смерти, беды, потустороннего мира, след прикосновения «синего мужика», т. е. покойника.
Домовой-дворовой почти постоянно связывается со скотом. Если скотина нравится «хозяину», он ее холит, кормит, лошадям расчесывает гривы и заплетает в косы; если же не нравится - мучает, гоняет по двору до того, что лошадь или корова становятся взмыленными, может даже и вовсе извести скотину. Причин, почему домовой-дворовой недоброжелателен к скотине, обычно две: или скотина пришлась «не по шерсти», «не ко двору», или нарушен этикет в отношении человека к домашнему пенату.
Маркированность масти скотины в отношении домового к скоту есть выражение остаточных, видоизмененных родовых отношений, ибо цвет волос, шерсти - знак кровной близости, признак принадлежности к одному роду, племени. Так же и в колдовстве чары могут быть действенными только в том случае, если они приходятся «по крови». Иногда есть упоминание, что масть скотины должна соответствовать цвету волос хозяина, и в этом опять проявляется генетическая сущность домового-дворового как предка, хранителя рода, единства крови, преемственности поколений.
Такое же избирательное отношение домовой может проявлять и к членам семьи. Он может высказывать недовольство, если вновь вошедшая в семью невестка ему не нравится; у членов семьи, к которым домовой особенно благосклонен, он может тоже заплетать косы, зализывать волосы, «засусливать» их, отчего в некоторых местах (например, в Бабаевском р-не Вологодской обл.) одно из наименований домового - лизун. Отъезд любимых домочадцев заставляет домового плакать.
Функции хранителя домашнего очага выполняет домовой и при переезде в новый или другой дом (№ 102, 110). Его необходимо пригласить вместе с собой, иначе он может обидеться; иногда видят, как он перебегает в новое жилище, а прежние невидимые обитатели дома уходят (№ 102). Еще одна функция домового как предка-покровителя - это охрана и накопление имущества. Эксплицируется она в двух моментах, один из которых связан со скотоводством, второй - преимущественно с земледелием. На Севере, где в крестьянском хозяйстве скотоводство преобладает над хлебопашеством, актуальны былички, где домовой выступает как охранитель скота.
Когда покупают и приводят в дом новую скотину, обязательно нужно «попроситься» у домового-дворового. Если этого не сделать, он может не принять скотину. Заклинания, с которыми обращаются к домашнему пенату в этих случаях, весьма разнообразны по форме и часто поэтичны, как, например, следующие. «Дедушко-модовеюшко, привела тебе скотинку двухкопытную, холь, корми гладко, место стели мягко, сам ложись на край, его вали в середочку. Сам не обижай и дитям не выдавай». «Дедушко-доможирушко, полюби мою скотинушку, люби своей дорогой ласкоточкой, гладь своей золотой лапочкой».
Чтобы задобрить «хозяина», ему кладут в хлеву угощение, произносят специальные заклинания, что следует расценивать как остатки ритуала жертвоприношения: «Милый хозяин и хозяйка, с малыми детушками, с дедушком и бабушком, с тетушком и дядюшком, приймите мой дар во имя Отца и Сына и Святаго духа. Аминь».
Связь домашнего пената - хранителя имущества с земледельческими формами хозяйствования на Севере проявляется слабее и преимущественно в западных районах. Домовой пенат, покровительствуя своему хозяину, может носить ему добро, например, зерно овса, как в быличке. В северо-западных районах и в Белоруссии обогащению хозяина способствует летучий змей - «змей-носак», который может приносить хлеб, всяческие припасы и даже деньги. В более южных районах упоминаются кололозы (т. е. те, которые находятся, «лазают» возле, около хозяина - фантастические существа, похожие на зайца, с большим зобом, в котором они и приносят добро.
Во многих случаях эти персонажи-накопители потеряли связь со своим генетическим корнем - образом домашнего пената - и стали связываться в народной традиции с колдунами, стали помощниками колдуна. Образ персонажа-накопителя имеет очень глубокие корни и распространен значительно шире славянского ареала. Весьма отчетливо представлен он, например, у балтийских народов - и тоже в облике змея. В публикуемых материалах мотив змея-накопителя отражен в текстах.
Упоминания о других функциях домового единичны. Он может проказить - есть оставленную еду, уносить и прятать вещи, передвигать стулья (№ 72), заставлять хозяина плутать в собственном дворе и т. п. Именно такие действия домового находят аналогии в современных рассказах о полтергейсте.
Домашний пенат на Севере имеет очень много наименований, значительная часть которых коннотирована положительно: баканушко, большак, большачок-доброхот, буканай, буканушко-соседушко, дедушка, дедушка-домовеюшко, доможир, дедушко Романушко (и бабушка Доманушка), домовик, домовейко и модовейко, жихарь, жировой, избной; домовой, доможитель, домовитель и многие другие. Внутренняя форма большей части этих наименований ясна. Например, большак - это старший в семье, хозяин; наименования доможир, жировик имеют корень жир, который на Севере может означать «жилье, помещение для жилья» (ср.: двужирный дом - это двухэтажный дом, жировать - жить); модовейко образовалось из домовейко в результате перестановки звуков; слово домовитель имеет два корня: дом- и вит(ать) 'жить' (ср. обитать из obvitati) и т. д.
Некоторые названия имеют ярко выраженный табуистический характер: тот, другая половина, сам, свой, запечный и т. п. Довольно много наименований, в основе которых лежит указание на функции, свойства, формы проявления домового: его называют стень, пастень (диал. 'тень'), так как появляется в виде тени на стене; гнетке, гнеток, жма, заженик (так как он гнетет, жмет, наваливается во сне на человека), лизун (так как он зализывается, мусолит волосы) и др.
Лишь отдельные именования домового коннотированы отрицательно и связывают его с нечистой силой, бесовским миром: слова шишко, шишок запечный, худенький, иногда применяемые к домовому, служат также наименованием черта. В совокупности всех характеристик складывается образ домашнего пената, некоего мифического существа, невидимо живущего рядом с людьми, с семьей, оберегающего дом, домашний очаг и уют, как бы невидимого члена семьи, для которого не чужды людские заботы, который печется о людях, но требует от них соблюдения определенных норм жизни и поведения.
Устойчивость такого взгляда на образ доброго и уютно-то домашнего пената отражает современная песенка «Домовой», где говорится, что в доме царит мир и покой, когда дом хранит «в мягкой шляпочке и теплых тапочках» домовой. Он живет на чердаке за трубой, возится там с мышами, а когда кто-нибудь из домашних уезжает, он плачет и сует в карман кусочек пирога (песенка исполнена была, например, в радиопередаче «С добрым утром» 23 сентября 1990).
Леший
Мифологический хозяин леса, который имеет множество имен, основные из которых леший, лесной, лесовик, лесник, лешавик, лешак, лес, лес праведный, вольный, лесной дедушка, лесной житель, лесной хозяин и др., является едва ли не самым распространенным и ярким образом народной демонологии на Русском Севере, сплошь лесном крае еще в XIX в. Естественно поэтому, что и рассказы о лешем также занимают большое место в корпусе севернорусских быличек.
В фольклорно-этнографической литературе много сведений об этом персонаже как в уже указанных общих работах, так и в специально посвященных лешему (Андроников 1859; Анучин 1859). Публикуемые былички отражают многие устойчивые черты образа и в своей совокупности дают обобщенное представление о хозяине северных лесов.
Чаще всего леший - это существо человеческого облика, но наделенное ирреальными чертами. Он может быть «выше леса», выше домов или, наоборот, иметь небольшой рост, является как маленький старичок, который «выходит с-под корней или из земли», иногда равен ростом человеку или меняет свой рост, становясь то выше леса, то ниже травы. Связь с лесом является основным признаком лешего и может обнаруживаться в различных его характеристиках; например, о нем говорят, что он «весь еловый».
Именно таким «еловым» чаще всего изображают лешего художники, как, например, В. В. Васнецов (эскиз костюма лешего к опере Н. Римского-Корсакова «Снегурочка»). Такой «древовидный» облик лесного повелителя имеет очень глубокие корни. Так, в старом народном стихе о Егории Храбром этот эпический христианско-мифологический герой, устроитель земли «светлорусской», в своих странствиях наезжает на мифических пастухов, очевидно, лесных повелителей:
Леший антропоморфен, и одежда у него вполне людская - армяк, кафтан, балахон, сапоги, ботинки, шляпа, кепка, колпак. Описание одежды лешего варьируется в быличках, но почти всегда цвет и детали одежды мифологически релевантны. Обычен зеленый цвет одежды, цвет леса, могут присутствовать черный и белый цвета, а это, как известно, цвета ирреального мира, а также их смесь - серый. В одежде лешего могут быть детали красного цвета - красный кушак, красные штаны. Появление красного цвета не случайно.
Символика красного цвета в народной мифологии различна, но глубинная семантика красного - это связь с огнем, и с огней как небесным, так и огнем подземного царства. Отсюда своеобразная энантиосемия красного цвета в мифологической символике: это цвет жизни, солнца, но это и цвет потустороннего мира, демонических сил. Именно поэтому красный цвет часто присутствует в описаниях мифологических персонажей - это «красные шапочки» - чертенята, помощники колдунов (ср. пол. Krasn?ta, Krasnoludki), это лешачихи-русалки в красных сарафанах, это «баба в красном казане», появление которой служило предвещением пожара и т. п.
Кроме цветовых примет, в одежде лешего есть и другие детали, обнаруживающие его принадлежность к нездешнему миру: полы одежды у лешего заложены не так, как у мужчины, а наоборот, колпак на голове, пуговицы могут быть медными, что опять-таки манифестирует причастность к ирреальным сферам. По связи с лесом леший может иметь также зооморфный вид - облик птицы, особенно филина, зайца и др.
Лесной хозяин может представать и неким чудищем огромных размеров, одна нога которого находится на одном берегу реки, другая - на другом. В ряде быличек внешний облик лешего вообще не описывается (как это часто бывает в отношении почти всех мифологических персонажей), так как это образ, недоступный восприятию, неуловимый, к тому же опасный, особенно если всуе упоминать его имя и тем более красочно живописать его облик.
Как следует из содержания быличек, леших в лесу может быть несколько или даже целая «артель»: «Глянул я в окно, да так и обмер от ужаса. Идет артель лесных, все в шляпах, а ростом выше избы. Разговор идет об том, как бы пойти в кабак выпить». Множественность леших в этой быличке и особенно их разговор о кабаке и выпивке указывают на совмещение образа лешего с образом черта. Это же можно сказать и о тех случаях, когда леший в быличке предстает в облике военного, солдата, ибо это также одна из ипостасей черта.
Сближает лешего с чертом и медный колпак на голове. Остроконечные металлические шапки или голова, заостренная вверх, - признак бесовской, дьявольской природы иерсонажа. Например, на иконах бесы обычно изображаются с головой остроконечной формы, шапки или головы шишом - характерная черта шуликунов (см. раздел «Шуликуны»), связь с чертом у которых достаточно прозрачна. Медный колпак на голове у лешего оказывается не случайно. Желтая по цвету медь, как и золото, имеет мифологическую связь с огнем, подземной стихией. В то же время мифологическая символика связывает медь и с солнцем и его животворной, благодетельной силой, опасной для темных сил. Поэтому в одной из быличек говорится, что лешего нельзя поразить свинцовой пулей, возьмет его только медная дробь.
Внешний облик лешего нередко дополняют предметы, подчеркивающие его связь с лесом и функцию патронажа домашнего скота и лесных зверей: корзина, батог, плеть. В описаниях лешего особняком стоит одна вологодская быличка. Таинственное существо, испугавшее возвращающегося домой зимой на санях крестьянина, характеризуется двумя признаками: оно «ревит» и издали выглядит «как стог сена», а вблизи, когда крестьянин поровнялся с ним, - «такой дед, что ль», в армяке, и «все в лицо заглядывает».
Отсутствие точной квалификации таинственного персонажа - характерная черта быличек, но облик деда в быличке и громкий рев, издаваемый чудищем, сближают этот образ именно с лешим. Возможно, в этой быличке нашел своеобразное преломление мифологический мотив, известный по материалам XIX в. в более восточных районах: в Предуралье есть упоминание о лешачихе, называемой тюркским словом албаста, которая появляется перед путниками в виде стога сена со множеством глаз.
В быличках появление лешего, как и других демонических сил, сопровождается внезапно налетевшим ветром, шумом деревьев, иногда он громко кричит и «гейкает», хохочет (№ 136), а хохот, как известно, действие бесовское. Основная функция лешего отражена в его названии - лесной, лесной хозяин: это патронаж леса. Он «бережет, сторожит лес», распоряжается лесными зверями, перегоняет их стадами, «пасет зайцев, волков, лисиц», может увести у охотника собак. Может также обеспечить охотнику хорошую добычу, если тот ходит «со статьей», т. е. имеет определенное соглашение с лешим. Является патроном не только диких животных, но и скота (отчасти потому, что на Севере скотину часто пасут в лесу).
Именно к нему обращаются за помощью пастухи, леший дает им «отпуск» или «статью», магические предметы, помогающие собирать скот, например, дудочку или поясок; иногда пасет скот сам вместо пастуха. Вместе с тем леший похищает скотину, и тогда ее приходится «доставать» с помощью колдуна. Об уведенной скотине леший заботится, пасет, доит коров, но может и погубить, о чем узнается также с помощью колдовства.
Есть упоминания о том, что у различных участков леса - свой хозяин, т. е. у каждого лешего свой «приход», о котором: он заботится. В тексте вольный заступается перед вольным другого «прихода» за «своего» рыбака, который неосмотрительно расположился ночевать прямо на дороге. У лешего может быть семья: жена - лешачиха, дети-лешенята. Впрочем, по своей глубинной мифологической семантике лешачиха принадлежит к другому классу мифологических существ - вегетативным божествам, трансформировавшимся прежде всего в русалку.
Водяной, русалка, фараоны
Былички о демонических персонажах воды не столь характерны для Севера, как, например, о лешем или домовом, и содержание их несколько однообразно. Главные водяные персонажи Севера - это водяной (водяник, дедушко водяной), водяниха (водяная), русалка.
Как и другие персонажи, водяной чаще всего предстает в антропоморфном виде, в облике старика, «волосатый да черный», «старый с плешью» (Карелия, Медвежьегорский район, 1976), «как в черной шубе», «зеленый весь», иногда он огромного роста: «стоит он, расширены ноги, можно между ними пройти» (Ленинградская обл., Тихвинский район, 1982). В северных быличках водяной или водяниха сидят у воды или на камне посреди воды и моются, водяниха расчесывает волосы. Также ведет себя и русалка. Любимое место водяных демонов мельница. При появлении человека бросаются в воду. Образ водяной девы на камне традиционен для всего европейского ареала: из народно-мифологической среды он перекочевал в литературу, в элитарное искусство. Всем известны изображения русалки на камне в море в Копенгагене, в Мисхоре в Крыму.
Водяной иногда характеризуется как «чудо водяное», без уточняющих характеристик, может иметь вид рыбы, рыбы с крыльями. Может являться в виде свиньи, коровы (Вологодская обл., Архив государственного музея этнографии, фонд Тенишева, собаки (Петербург. Архив государственного музея этнографии, фонд Тенишева, черной кошки (Вологодская обл., Архив государственного музея этнографии, фонд Тенишева. Мокрый теленок, которым пугают детей в Вологодской обл. и который может преследовать в воде купающихся, - это, по-видимому, теже одна из ипостасей водяного. Может являться даже в вице бревна, обнаруживая при этом свою демоническую природу хохотом.
Водяные и русалка опасны тем, что могут утащить, а русалка заманить в воду, причем не только человека, но и скотину. Считается, что если человек утонул, его взял к себе водяной, когда же не могут найти тело утопленника, обращаются к водяному, выменивают тело у водяного на что-нибудь, например, на полено. Видеть водяного, водяниху или русалку - к беде. Особенно опасен и даже выступает в виде рока водяной для тех, кто «по судьбе» должен идти «туда», т. е. в воду, кому на роду написано утонуть. Это, например, люди, родившиеся на русальной неделе. Может водяной и пророчествовать - сказал одной женщине: «Судьба есть, а головы нет» - и на этом месте утонул человек.
Обитает водяной в любом водоеме - реке, озере, пруду, даже в глубоком колодце. «Водяники есть в каждой воды. Чого у нас небольшая копань (пруд), а и тут е водяник».Несмотря на свою вредоносность, водяной может помогать человеку, например, обеспечивать хороший улов рыбы. Очень древним мотивом жертвоприношения языческим богам следует считать упоминание обычая делать подарки водяному, чтобы «не трогал никого этим летом». Весной, в апреле (обычно 14-го), когда вода освобождается ото льда, в воду бросали муку, другую еду, табак (последнее - табак - мифологически маркировано как бесовское). При этом произносилось охранительное заклинание: «храни, паси нашу семью».
У водяных, как это было отмечено и в быличках о леших, есть свои наделы, территории, которыми они управляют. По легенде, записанной в конце XIX в. в Пудожском крае, перемещение плавучего острова на Водлозере было вызвано тем, что Ильинский водяной, выдавая свою дочь за Пречистенского водяного (любопытно, что прозвища водяных соответствуют названиям приходов), дал этот остров ей в приданое и теперь перегнал его во владения своего зятя-водяного (Шайжин 1909).
В народных представлениях Севера водяной даже больше, чем другие персонажи, ассоциируется с чертом, поскольку черт в этих местах обитает в воде. Женский персонаж на Севере обычно называют водянихой, водяницей, водяной и лишь иногда русалкой. В отличие от девы с рыбьим хвостом - русалки, известной по европейскому эпосу и литературе, северная водяница имеет полностью антропоморфный вид. Упоминания о рыбьем хвосте очень редки и являются скорее всего книжным влиянием. Полная антропоморфность русалки часто достаточно очевидна: она моет ноги, сидя на камне или у мельничного колеса.
Севернорусские русалки-водяницы черноволосы в отличие от золотоволосых русалок юга. Длинные распущенные волосы - почти постоянный признак этого персонажа. Кроме того, что распущенные, непрнбранные волосы являются признаком бесовства, указывают на связь с демоническими силами (ср. традиционный запрет ходить женщинам с непокрытой головой), волосы вообще имеют очень древнюю и сложную мифологическую семантику, связанную с идеей рода, судьбы, символизируемой нитью жизни, волосом, шерстью, с идеей плодородия.
Волосы, будучи инвариантным признаком русалки, указывают на большую древность и сложность этого образа, мифологическая семантика которого не разгадана полностью и в настоящее время, несмотря на большое внимание, которое уделяется русалкам в специальной литературе. Полагают, что по своей древней мифологической природе русалка - одна из модификаций древнего солнечного божества, сущность которого - связь с животворящей силой природы в разных ее проявлениях: растительность, животные, человек.
Являясь носителем жизненной, производительной силы, это божество было связано как с появлением, так и с исчезновением жизненной силы, т. е. связано и с жизнью, и со смертью. Оно считалось необходимым для появления человека на свет, но и опасным для рожениц и младенцев. Поскольку жизнь невозможна без влаги, это божество связано с водой, что отразилось в образе русалки.
В этнографических материалах Севера встречаются упоминания о том, что русалки обитают не только в воде, но и на суше: «Русалка - нагая женщина, груди большие, живет в лесу, бежит, так на лошади не догонишь… Едешь, особливо зимой, вдруг сзади нагой человек бежит. Но сделать ничего не-может» (Вятская обл. - Архив государственного музея этнографии, фонд Тенишева).
Сохраняется память о сезонной смене места обитания русалками, о появлении их на ржаном поле во время созревания хлебов, о выходе их из воды на русальной неделе (№ 173), в ночь на Ивана Купалу, когда они особенно опасны. С течением времени сложность мифологической семантики архетипа привела к расщеплению единого образа на ряд самостоятельных персонажей, для каждого из которых превалирующей является одна из характеристик прежнего архетипа. В славянской мифологии «потомками» этого древнего архетипа - божества вегетации и плодородия - являются древнеславянские берегини и рожаницы, болг, вилы, самовилы, самодивы, пол. bоginki, mamuny, чеш. serpnice, укр. мавки, мамуны, рус. полудницы, ржаницы и мн. др. На Севере это также полудницы, удельницы, часто - лешачихи, лесные девки, красные (т. е. в красной одежде) девки, персонажи, именуемые росомахой, выдрой, шестихой, шошичихой.
Какое название у славян имел в древности этот персонаж-архетип, имел ли он вообще единое название, мы не знаем. Слово же русалка является достаточно поздним по происхождению и восходит к лат. rosalia, означавшему праздник весны, плодородия и розы как символа цветущей жизни.
Именно мифологической сложностью архетипа объясняется наличие многих, как нам сейчас кажется, противоречивых характеристик водяного персонажа в материалах XIX и XX вв. Могут быть русалки-женщины, русалки-мужчины, встречаются упоминания о русалках-детях, русалки могут показываться даже в виде скотины. Нередко есть эксплицитная или имплицитная связь русалок с утопленниками. Особенно красочны легенды об утопленницах-русалках на юге (например, повесть «Майская ночь, или Утопленница» Н. В. Гоголя), но и на Севере русалкой может стать всякий утонувший, утонувшие дети, девушки, умершие перед свадьбой, проклятые люди. Древен мотив заманивания или насильственного затаскивания человека в воду русалками. Косвенным знаком того, что человек, обычно мужчина, погублен русалкой, является то, что тело утопленника не могут найти.
Античные сирены - полудевы-полуптицы, которые своим пением завораживали моряков и губили их, восходят к тому же древнейшему архетипу, что и русалки. Пение русалки и обольщенный ею моряк фигурируют и в северной быличке. Вообще мотив супружеских отношений с русалкой на этом свете или на том неоднократно представлен в фольклоре и является отражением общего мифологического представления о русалке как о персонаже, связанном с загробным миром. В отношении же былички можно подозревать и литературное влияние.
Нередко приходится удивляться живучести мифологических мотивов. Античный миф о медузе-горгоне, крылатой женщине- чудовище, связанной с водной стихией, взгляд которой все живое превращает в камень, находит отзвук в быличке, где говорится, что «русалка как посмотрит на кого, так застывши человек стал, так и будет стоять». Отголоском древних представлений можно считать и запрет купаться после дождя, так как в это время моются русалки. В этом запрете реализуется представление о связи русалки с дождем - той животворящей влагой, которую посылают небеса, чтобы оплодотворить землю и дать начало всему живому (миф о браке между небом и землей).
Встреча с русалкой не к добру, и сама русалка может предсказывать дурное, пророчествуя: «Год года хуже, а этот год хуже всех». «Год от года хуже, а платье все уже», - сетует русалка на изменения нравов и моды. (Даже в современной деревне узкие, облегающие и короткие платья осуждаются людьми старшего поколения и считаются признаком порочной жизни).
Хотя рассказы о водяных и русалках относительно немногочисленны на Севере, вера в них сохраняется. В начале 70-х годов во время диалектологической экспедиции в Пудожский край мне пришлось одной плыть на лодке по Корбозеру. Посередине озера, на глубоком месте, лодка вдруг остановилась. Я гребла изо всех сил, вода бурлила под веслами, а лодка стояла. Перегнувшись через борт, я пыталась нащупать в воде, что держит лодку, но там ничего не было. Весло до дна также не доставало. Так продолжалось минут сорок, и мне стало жутко.
Когда на берегу показался человек, я закричала и стала жестами объяснять ему, что не могут сдвинуться с места. Он прокричал мне, чтобы я пересела с кормы на нос. Как только я это сделала, лодка пошла. На берегу мне сказали, что лодка зацепилась за кол, воткнутый рыбаками в дно озера и немного не достающий до поверхности воды. Происшествие обсуждалось всей деревней, и общее мнение сошлось на том, что кол в озере совсем не там, где плыла я, а что его мне подставил водяной, так как я, чужачка, одна, без разрешения водяного поплыла на лодке.
В деревне Княжая губа Мурманской области Анна Фоминична Лобенкова рассказала нам, как в молодости плыла в лодке по губе Белого моря вместе с мужем, и они видели русалку. И не просто видели, а плыли за ней и разглядывали ее примерно в течение пятнадцати минут. В полуметре от поверхности воды они видели белое лицо женщины, черные глаза и сложенные на груди руки. В подтверждение того, что русалки существуют, нам принесли номер газеты «Мурманская правда», где на сером, достаточно неясном снимке двое мужчин держали вроде бы под руки какое-то существо с рыбьим хвостом.
Надпись не сохранилась, была оборвана. Наши разъяснения, что на фотографии моряки демонстрируют свой улов -большую рыбу или морского зверя - во внимание приняты не были. Присутствующие искренне верили, что на фото изображена русалка. Через некоторое время мы оказались в Кеми в краеведческом музее и, когда остановились перед витриной с чучелом детеныша нерпы, поняли, кого разглядывала в воде Анна Фоминична. Мордочка, покрытая короткой белой, лоснящейся шерсткой, большие выразительные черные глаза с поволокой, похожие на руки ласточки - все это вполне могло родить образ женского лица и сложенных на груди рук в сознании, подготовленном к такому восприятию передающейся из поколения в поколения мифологической традицией.
Еще один мифический обитатель воды, который появляется быличках - это фараон. Нетрудно заметить, что этот образ имеет книжное происхождение и является фольклорно-мифологической интерпретацией библейской легенды о переходе иудеями, преследуемыми египтянами, Красного моря. Рассказы о фараонах в относительно недавнее время засвидетельствованы на северо-западе европейской части России и у русскоязычного населения Эстонии, хотя слова фараонка, фараончики, по материалам XIX в., известны и в центральных районах России, где тоже связываются с мифологическими образами.
