Русская земля издавна славилась разнообразными «религиозными феноменами». Приведу еще один из них. По сообщению журналистки Влады Рос из города Орла, это случилось в начале семидесятых годов. В деревне Блудово (ныне Платоново) Орловской области была действующий храм. Но вот скончался священник, служивший в ней. И по указанию местных властей храм был тут же ликвидирована как место отправления культовых обрядов.
Трактором стащили с куполов кресты, выкинули на улицу старые иконы. Один мальчик даже умудрился залезть на иконостас и справить свои естественные надобности. Поруганный храм приспособили под склад. В течение двух следующих лет все без исключения люди, участвовавшие в разрушении храма, умерли! А вот что произошло с мальчиком, который помочился на иконостас. Школьников везли в кузове машины к месту рабского бесплатного труда детей на колхозном поле. В пути машина перевернулась и скатилась в овраг. Никто из ребят не пострадал, кроме того мальчика. Ударившись головой о камень, он получил сильное сотрясение мозга и умер. Остальные отделались легкими ушибами.
Конечно, можно сказать, что смерть мальчика была совершенно случайной, что она никак не связана с его хулиганской выходкой в разрушенном храме... Но дело, собственно говоря, не в этом. А в том, что дальше происходило в деревне. Рассказывает одна из пожилых старожилок здешних мест:
- Вечером, как всегда, я возилась возле печки. Смотрю, в кухню совершенно бесшумно вошел мой муж. Мне еще подумалось: «Почему я не слышала, как он проходил через две двери?» Обе двери - очень скрипучие... Стала я задавать мужу какие-то пустяковые вопросы на бытовые темы, а он не отвечает. Молчит. Сел на стул и смотрит на меня... Как-то сразу жутко мне стало! Тут вдруг слышу - дверь скрипнула в сенцах, а потом и другая дверь скрипнула - в коридоре.
И заходит в кухню муж! А другой муж - ну точная копия вошедшего! - сидит на стуле. Я так и обмерла. Тот, который сидел на стуле, зыркнул на вошедшего злобным взглядом и исчез, растаял в воздухе. Федор Михайлович, мой муж, тоже видел своими глазами эту точную свою копию, сидевшую на стуле... А ночью весь дом наш заходил вдруг ходуном. Дом скрипел, и некий незримый бес выл в нем, стонал - пугал, в общем, нас, значит.
Спустя несколько дней местный молодой тракторист Валерий Н. возвращался с гулянки. Его путь пролегал мимо речки. Настроение было отличное. И тут вдруг видит Валерий - по речной глади, аки по суху, идет в белом лунном свете женщина. Тракторист опешил, принялся протирать руками глаза. Нет, не померещилось! Действительно, шагает женщина по воде. Стал Валерий оглядываться по сторонам в надежде увидеть кого-нибудь еще из свидетелей этого удивительного явления. Его взгляд случайно упал на храм, в котором, как мы помним, размещался с недавних пор склад. Там, где на колокольне висели раньше колокола, пылал в ночи яркий свет.
- Я еще подумал, - говорит тракторист, - как же это тот, кто пускает оттуда свет, сумел забраться на колокольню? Ведь ступени, ведущие наверх, разобраны все до одной... Мне стало страшно! Некая дамочка шагает по воде. Храмовая колокольня сама собой светится... Я побежал во весь дух, не оглядываясь, домой. Бегу мимо дома наших соседей, а у них в саду двое каких-то людей в черных плащах ходят между деревьями. Да не просто ходят, а будто танцуют... Ну, тут меня совсем оторопь взяла! Не помню, как дома очутился.
Загадочный свет на колокольне видел в тот вечер только Валерий... Прошло еще несколько дней. Собрались деревенские женщины на посиделки. Одна из старых бабок и говорит:
- Сегодня ночь особая - ночь деньги с помощью чертей привораживать.
Собравшиеся восприняли ее заявление недоверчиво. Посидели, поболтали о том о сем. Стали расходиться. При расставании спрашивают у той бабки:
- Ну, будешь нынче ночью ворожить на деньги?
- Буду.
- Ладно. Посмотрим, много ли наворожишь...
Спустя ровно месяц эта 67-летняя бабка стала получать «ежемесячные алименты» от своего сына из Хабаровского края в размере 120 рублей. Ранее на протяжении долгих лет сын не присылал ей ни единого рубля, вообще забыл о ее существовании. Вот и не верь после этого заговорам. Один здешний дед Кузьмич рассказывал журналистке Владе Рос из Орла:
- В молодости плыл я по речке на лодке. А поздно уже было. В молодых летах я-то ничего не боялся. Смотрю, выныривает из воды зеленый мужчина и говорит: «Довези до берега». А я что? И глазом не моргнул. Говорю: «Садись». Он прыг в лодку, молчит. Только глазенки в темноте светятся. Ну что ж, довез его до берега, а он прыг в воду и исчез. От него внутри лодки много тины осталось.
- А что же, деда, он тебя с собой не взял?
Смеется Кузьмич:
- Я к нему с добром, и он ко мне с добром тоже!
- Деда, страшно ночью в деревне?
- Страшно, конечно. Люди сказывают, пока храм не построили две века назад, тут то же самое, что и сейчас, было - всякие «нечистые чудеса». Темные силы всё пытались выгнать людей из этих мест... Почему деревню Блудово зовут, знаешь? Потому что блудили тут всякие леший, черти да домовые - жить людям не давали. Вот и Блудово. Название само напрашивалось...
К худу или к добру
Историю эту рассказала мне моя мама, а ей – её бабушка. Случилось это в 1959 году в деревне, в Орловской области. Дальше буду рассказывать от первого лица: Ночь, темно хоть глаз выколи, в доме все спят, тишина и покой. Вдруг просыпаюсь от того, что не могу вздохнуть, как будто навалилось что-то тяжелое на грудь.
Существо мохнатое, дыхание тяжелое, сопит и давит на грудь молча. Страшно стало, но помню, бабушка еще в детстве учила в таких случаях не пугаться, а спросить: «К добру или к худу?». Так я и сделала, не то чтобы спросила, а скорее прохрипела «К добру или к худу?». Давление прекратилось, и послышался, будто из-под пола нечеловеческий голос «к худу».
Утром я заметила у себя на груди синяки в тех местах, где существо наваливалось по форме вроде рук, только пальца три и размером они с большой палец. Домочадцам рассказывать не стала, чего пугать понапрасну. Как синяки сошли, так и думать забыла про «сон». Недели две прошло, как мы получили похоронку (почта в деревне плохо работает).
Самый младший мой сын, моя гордость, летчик-испытатель разбился как раз в тот день, когда приходило то существо.
Падение дома Дмитриевых
…Угрюмо обставленный покосившимся забором и оплакиваемый ивами, потопившими жалобные свои ветви в заросшей подзаборной, сточной яме дремал этот дом долгие годы. Как бессильный старец, подпирал он темное небо облезлой крышей, как бы предчувствуя, скорое свое забвение и дремал с неприкрытыми тюлью глазницами темных окон; мох и дикая трава проросли в глубоких трещинах; разросшийся кустарник, обнимая своею тенью, бросал на него дикую мрачность.
Таким я видела этот дом на Рыбном совсем еще недавно, буквально месяца полтора назад…
И что в этом интересного? - спросите вы. – Полно таких домов и в каждом городе, и в каждом поселке, и живут там какие-нибудь алкаши и бомжи. И, пожалуй, будите правы. Но, знаете, кое-что интересное в этом доме все-таки было. Я помню, как смотрела на эту причудливую старую махину, очень не типичную для года своего постройки, а строили ее года в 60-е, тем, что в отличие от других поселковых домов, она имела два этажа (в те годы властями такое допускалась только по очень большому блату), высокий чердак и какой-то нереально большой размер.
Сейчас то, на фоне всех этих новых коттеджей, он не выглядел столь впечатляюще, но тогда…Он всегда зачаровывал меня. Даже в те годы, когда он был еще крепок и красив, а двор его чудесно ухожен и утопал в цветах… Помниться, в возрасте пяти лет я случайно познакомилась с девочкой Юлей, которая была на 4 года старше меня, и - о, чудо! – жила именно в этом доме. Точнее, приезжала к своей бабушке на каникулы из деревеньки Шахово Орловской области.
Постепенно мы с ней сдружились так хорошо, что она частенько начала приглашать меня к себе. Практически все лето напролет в течение пяти последующих лет я проводила в этом причудливом доме. И каждое лето он открывался мне все с более и более с любопытной стороны: во-первых, в нем было какое-то нереально большое количество потайных кладовок и комнатушек, из которых по ночам мне все время мерещились голоса и вздохи, во-вторых, особо меня пугала длиннющая лестница на второй этаж под которой находилась совершенно темная кладовка, а пролеты между ступенями были не перекрыты досками – то есть, поднимаясь вверх, ты непроизвольно смотришь в кромешную, шуршащую сквозняком подлестничную темноту.
У меня просто дыхание перехватывало от ужаса, когда приходилось идти среди ночи в туалет на улицу – удобства все же были на улице. Я постоянно ждала, что из этой темноты сейчас вот-вот высунется рука с когтями и схватит меня за ногу. В-третьих, в этом доме жил абсолютно черный кот по имени Цыган – конечно, мы с Юлькой его сами и подобрали, но он был котенком, а за какой-то год вымахал в настоящего кота Баюна из сказок и обладал потрясающей интуицией – если растягивался перед порогом, значит в этот лучше далеко никуда не ходить.
В-четвертых, пауки-крестовики за каких-то несколько недель там обжирались до размера с пол-ладони и почему-то становились розовыми… В-пятых, сама судьба жильцов дома была не слишком счастлива. Когда-то при совке это был дом образцового быта, а потом... Юлины родители развелись: мама с дочерью уехала в Орел, а отец начал пить, связался с местными алкашами. В 90-е его посадили за воровство, дали что-то около четырех лет. Я точно уже не помню в чем было обвинение, но какая-то неприятная история. Сильно заболел дедушка. Дом фактически держался на хрупких плечах Юлиной бабушки. Но надо сказать, она отлично справлялась: держала коз, огород у нее цвел и плодоносил, особенно хороша была клубника… ммм…
Какие-то жуткие истории рассказывали мне втихаря соседки и про землю, на которой стоит этот дом, мол, было здесь небольшое сельское кладбище, и когда рыли фундаменты домов по рыбной улице, находили кости. Хотя, что только не придумают глупые бабы, может им просто вздумалось пошутить надо мной. Но с другой стороны, вполне может быть, что под этим была вполне реальная основа, ведь привидения в этом доме были точно.
Сама я лишь однажды более-менее явственно видела подтверждение своим страхам. Юлина бабушка еще не вернулась с поля, где посла своих коз, дедушка Юлин на тот момент уже умер и во всем доме мы были совсем одни. Мы решили найти место, чтобы сделать себе тайный шалаш прямо в доме и делать его, почему-то решили на чердаке, заваленным сеном. Забравшись в самый дальний его угол, я принялась разгребать сено, освобождая пространство, а Юлька ушла вниз за гвоздями и досками – строить собирались капитально. Сижу я, значит, на собранном сене и вдруг вижу, что там в углу, где тень самая черная и густая, вдруг проступили контуры белесого лица, которое вытаращилось на меня и голосом, похожим на воронье карканье очень отчетливо сказало: «Дураааак!» и исчезло.
Юлька пришла спустя пол минуты и застала меня с совершенно серым лицом.
Кое-как я пришла в себя. А когда пришла Юлькина бабушка мы ей все рассказали.
– А что, я в этом доме тоже видела привидений, - подтвердила она. – Мы тогда с дедом только-только сюда приехали. Дом был не достроен и мы сами надстраивали верхние этажи. Стены и крыша уже были, но второй этаж нужно было еще доделывать. Помню, лежим мы с дедом ночью в кровати и явственно слышим, как на втором этаже кто-то ходит и доски таскает: из одного угла берет и в другой угол перекладывает. Я деда пинаю, мол, иди посмотри, вдруг воруют. Но он не пошел, испугался. Вот так до утра мы оба и не уснули – ждали рассвета. А как утро наступило, бегом на второй этаж, а доски не тронутые лежат, как лежали.
А потом еще случай был, спустя года два, когда второй этаж уже доделали, решили мы с дедом там спать. Спим, и я чувствую, смотрит кто-то на меня. Глаза открываю, а в углу парень стоит призрачный и смотрит на меня. Я деда толкаю-толкаю, а тот не просыпается. Парень же проплыл до середины комнаты и исчез. Тут и дед проснулся. Да и вообще, здесь у нас частенько домовой балует. Если пропадет что, надо веревочку завязать на ножке стула или стола и сказать: «Домовой поиграй и назад отдай»…
Как же давно это все было…Больше десяти лет назад. За эти годы, Юля закончила климовское ПТУ, вышла замуж, а Юлин папа, как ни старался наладить свою жизнь по выходу из тюрьмы: и вроде жениться хотел по новой, и по новой дом отстроить, спился. Без крепкой руки дом быстро обветшал и начал рушиться. Осень в этом году выдалась холодная и он со своими друзьями по бутылки грелся у самодельного обогревателя, который и стал причиной страшного пожара, полностью испепелившего старый, мрачный дом.
Черный баран
На тот момент мне было 11 лет, и я часто приезжала в деревню к маминой знакомой, у которой младшая дочь была одного со мной возраста, Наталья. Деревня была не очень большая – 2 трехэтажных дома на два подъезда каждый и десятка четыре деревенских частных домиков, школа, магазин, пруд с близлежащими разваленными колхозными постройками. Стандартная, в общем-то, картина в Орловской области.
В этой деревне, как и во всякой любой другой, жили бабки. И, как это часто бывает, среди бабок были призванные ведьмы. Одна из них, бабка Рая, на ведьму не походила совсем: краснощекая, толстая, носила только цветастые платки и юбки. Лет 70 поди было тогда, а она всё приговаривала: «Я ещё молодуха, мне б ещё мужика», что служило предметом насмешки как остальных бабуль, так и молодежи, которая часто эту фразу из Раисиных уст слышала. Рая ходила с палочкой, сильно припадая на левую ногу. Что уж у неё там с ногой было, никто не знал, да и особо не интересовался. Но толки про Раису ходили нехорошие, дескать, детей к ней маленьких пускать нельзя, сглазит, а по ночам из её квартиры на втором этаже иногда доносятся странные звуки, хоть все и знали, что живет бабка одна, и домашних животных у неё нет, а гостей она не привечала.
Сами ходили как-то ночью слушали с Наташкой, и правда - звуки довольно странные, будто кто-то по полу большим количеством ног - минимум четырьмя - ходит и дышит глубоко и часто. Мы со смехом списывали это на то, что Райке всё же удается таскать к себе мужиков и доказывать им, что она ещё молодуха, но всё равно было боязно. Мамина знакомая жила в одном из трехэтажных домов, на третьем этаже, в «этажке», как их называли деревенские жители, самом крайним к лесу и сараям. От дома к сараям идти было недолго, метров сто по забетонированной дорожке.
И вот однажды забыл Наташкин папа после того, как кормил вечером поросят, выключить свет в сарае. Увидел из окна, когда курил на балконе да выглядывал нас с горки, что свет горит. На дворе январь, стемнело быстро, а мы с Наташкой на горке задержались, то овчарку Графа потеряли, то санки забыли на полпути к дому. Время приближалось к 12,все уже ложатся спать, тут заваливаемся мы.
Впервые нам даже не досталось за такое позднее явление, дядя Вася жутко обрадовался, что ему не придется волочься в сарай выключать свет. Я была посуше, с Наты уж совсем на пол текло после наших катаний, я и отправилась выключать свет. За мной увязался Граф. Дошла, выключила свет, закрыла сарай, иду вверх к домам. Дойти осталось почти полдороги, как вижу - буквально из неоткуда, на дороге передо мной появляется баран - черный, с рогами, выше обычного барана раза в полтора.
И тут я припоминаю, что в деревне у нас черных баранов нет! Есть серые, белые, рыжие. Последний черный баран, которого держали на племя, и от которого в деревне ещё у кого-то могли быть черные ягнята, умер ещё летом, но и от него черных ягнят никогда не бывало почему-то. В общем, баран точно не наш, не деревенский. Зная, что бараны, особенно незнакомые, могут вести себя агрессивно, я начала пятиться назад, схватила Графа на ошейник, стараюсь крепко держать, а Граф бесится, скулит, пытается не то на барана кинуться, не то убежать, куда глаза глядят. Баран начинает наступать на меня, я уже мысленно вижу, как он втаптывает моё тщедушное тело в снег, как вдруг одна деталь мне бросилась в глаза – взгляд, глаза барана были абсолютно не бараньими.
Глаза у баранов обычно коричневые, выпуклые, туповатые, немного косят. А у этого даже в темноте было видно, какие они зеленые, чуть ли не светящиеся. И взгляд какой-то словно издевающийся, смотрит ровно, прям в глаза мне. Я опешила, выпустила из рук ошейник, и тут Граф диким визгом, какой сложно услышать от взрослой овчарки, которая часто помогала сгонять в стадо тех же баранов или коров, бросается на барана. Баран отклоняется, бережет горло, и Граф клацает зубами, ухватившись за заднюю правую баранью ногу. Баран ревет жутким, абсолютно не бараньим, голосом, от которого я, сверкая пятками, несусь куда глаза глядят. Минут двадцать я, выглядывая из-за заборов огородов, ползком добиралась до дома, взлетела по лестнице на третий этаж.
Посреди прихожей лежал Граф, целый-невредимый, на шее немного крови, как оказалось, не его. После моего сбивчивого рассказа все решили, что в деревню, хоть и непонятно откуда, ближайшая деревня километров за 20 находится, пришел чужой баран. Граф испугался нового запаха и решил меня защитить. Вот и вся мистика, ибо зеленых глаз у баранов не бывает, а умных – тем более.
Утром я проснулась от звука каких-то обеспокоенных голосов во дворе – приехала скорая помощь. Оказывается, Раисе ночью стало плохо, она пришла к соседям, которые отправили сына к ещё одним соседям, у которых был стационарный телефон. Вызвали скорую. В деревне, где все всё знают, новость тут же стала достоянием – Райке здоровую ногу покусала собака, мышцы на ляжке погрызла. Больших собак, способных погрызть человека, в деревне было довольно много, но все на привязи у частных домов, на «этажках» же был только наш Граф, который был давно уже был призван всеми собакой культурной, зря не лает, детей не обижает, да и гуляет он всегда с кем-то из домашних. Его все любили, даже самые вредные бабки.
Через несколько дней Раиса стала выходить из дома, куры-гуси ж тоже есть хотят. Бледная, похудевшая сразу килограмм на 20 и всё глазами как-то странно рыскает, ищет что-то. Еле ходит, обе же ноги теперь больные. И когда мы случайно столкнулись с ней у сарая, Граф при виде неё заскулил, запросился домой и вдруг убежал в сарай. Рая поковыляла дальше, а буквально вечером того же дня Граф, заходя со мной в подъезд, оцарапал бок ржавым гвоздем, которого в подъездной двери отродясь не было: многодетный заботливый папаша с первого этажа самолично обтесал доски этой двери и покрыл ещё летом свежей краской, дабы чада не таскали домой занозы и царапины. Пустяковая царапина, но через 10 дней Графа не стало, заражение крови, а кинулись за помощью слишком поздно.
А. И. Иванов. Верования крестьян Орловской губернии
Перехожу к понятию о духах. Духи нечистые, иначе черти, повсюду строят козни людям, и для этого часто принимают вид различных животных и предметов, даже людей. Между крестьянами ходит мнение, что во время метели черти играют с ведьмами и сбивают людей с дороги; а также опасно ехать до пения петухов: пропоет петух – собирайся в дорогу, тогда черт тебе ничего не сделает. До пения петухов гуляют также мертвецы, поэтому в полночь опасно идти мимо кладбища. Иногда путнику встречаются мыши, в большом количестве переходящие дорогу, слышится будто бы в это время свист и хлопанье кнутом: это, думают, гонит мышей черт, и, если кто раздавит мышь то непременно заблудится.
Иногда зимою попадаются старички и просят подвезти их; но таковых не следут брать с собою, а то они приведут тебя в овраг или в болото. Блудят не только зимою, но и летом, когда тоже черт водит тебя. Во время блуждания многие читают 90-й псалом: «Живый в помощи Вышняго» и т. д., и уверяют, что прочтешь с верою этот псалом, и непременно найдешь дорогу; кто же не знает его, то делает так: переворачивает с груди крест на спину, стряхивает одежду, полы засучивает назад, дугу перепрягает назад кольцом; сделав это, находит будто бы дорогу.
Кто идет к заутрене, на Пасху, и погружается в плотские греховные мысли, то непременно такого черт заведет или в реку, или в болото; является в это время черт в виде красивой женщины и увлекает человека. Один экономический староста рассказывал мне, что ехал он верхом по полю во время цветения ржи, вдруг из оврага выскакивает что-то белое, гонится за ним и хохочет; действительно, староста этот приехал в экономию, как мне передавали, бледный и несколько дней после этого был болен. Народ говорит, что чертей видимо-невидимо; не думаешь, не гадаешь, а они с рожками тут как тут, и всегда черт что-нибудь напаскудит, он и в грех вводит. Повсюду черт.
– Жил на селе крестьянин Пахом; был он трезвый и честный мужик, Бога помнил и всегда Ему молился, людям плохого слова никогда не скажет. Только Пахом с самого венчания в храме не был. Думали-гадали соседи, отчего это он в храм Божий не ходит, и додумались до того, что считать стали нашего Пахома колдуном. Однажды Пахомов сын и говорит ему: «Ты бы, священник, хоть раз в храм сходил; а то мне глаза повыкололи, нельзя на улицу показаться; все от мала до велика кричат: колдун твой отец, да и полно!» Что делать! Собрался Пахом в первый вовскресный день идти в храм, помолиться Богу, да и пошел не дорогой, а прямо по воде, и идет себе как посуху. Приходит, становится, где людей поменьше, и усердно молится Богу. Глядь, откуда ни взялся маленький чертик, тащит он воловью кожу, кряхтит. Пахом увидел это и усмехнулся… Отошла обедня, подошли ко кресту, Пахом тоже, а там все и по домам, кто пешком, кто на лошади. Пахом же наш опять по воде, но что же – идет уж по колено; согрешил значит, усмехнулся в храме. С тех пор никто не видал, чтобы Пахом был в храме.
– Один сапожник шил под Светлое Христово Воскресение до заутрени сапоги. Смотрит: под окном стоит черт, визжит, смеется да говорит наконец: «отрежь-ка мне, дядя, нос». Сапожник был малый смелый: хвать черта ножом по носу, тот взвизгнул и пропал. Но что же? Хотел было сапожник дошивать сапог, глядь, а в нем носка нет, отрезан. Плюнул сапожник, выругал черта и перестал с тех пор сапоги точать под большие праздники.
Есть у нас в поле, недалеко от большой дороги так называемый «Веселый верх»; дурная ходит про него слава; не дай Бог, сбиться ночью с дороги, а не то прямо ввалишься в этот верх, и если не разобьешься совсем, то все-таки помнешь бока и у себя и у лошади. Заблудившиеся путники едут будто на огонек, который тогда светится в этом верху, едут и вдруг сваливаются в порядочную кручу, откуда уж не вылезут до рассвета. Если же кто блудит и узнает «Веселый верх», то, сотворивши молитву, какую кто знает, а особенно «Да воскрестнет Бог», проезжает этот верх без особых приключений, и удивительно, как только начинаешь читать молитву, огонек точас исчезает.
Говорят, что это смотрит кривой черт одним глазом и завлекает путников. Подле «Веселого верху» находится котловина, называемая «Городищем». Площадь котловины приблизительно около восьми десятин. Давным давно и Городище, и Веселый верх представляли из себя огромный дремучий лес, где гнездились одни разбойники; в самом верху протекает ручей и тут же был гремучий колодезь; теперь же ни ручья, ни колодезя нет, одни камни. Привольно и безопасно жили разбойники; веселились и пировали они круглый год и верх свой прозвали «Веселым», а полянку возле верха огородили частоколом, окопали, возвели земляную насыпь и прозвали свою любимую полянку «Городищем».
Следы окопов и земляной насыпи остались и до сего времени. Дремучий же лес канул в вечность, а полянка, где совершилось много преступлений, где пролито было много человеческой крови, провалилась, и на месте ее появилось бездонное озеро. Предание говорит, что и награбленное добро, и сами разбойники провалились, а атаман их Кудияр и до сих пор жив, не принимает его земля, и сильно, и жестоко Кудияр мучается и будет мучаться до тех пор, пока не сыщется смельчак, который не побоится и в Светлое Христово Воскресение придет на Городище и возьмет награбленное золото, так как в то время Городище растворяется на две половины, и показывается золото, которое может достаться в удел смельчаку. В народной памяти еще живо предание, которое и мы передадим, как слышали от стариков.
– Много лет тому назад на Русь напали враги, полонили много народу, награбили множество всякого добра; полоненные отведены были в тяжкую неволю, от которой могла освободить их разве одна смерть. Но один пленник как-то ушел от злых врагов и пробирался на родину. Шел он как-то дремучим лесом и вдруг заметил избушку; подходит к ней и видит, что на пороге сидит седой старик, который при виде подобного существа как-то весело встрепенулся и ласковым русским голосом просит незнакомца подойти к нему без всякой боязни; тот подходит к нему, здоровается; старик дружески вводит его в свою избу и угощает усталого беглеца, чем Бог послал. Утолив голод и поблагодарив радушного старика за угощение, беглец лег отдохнуть; не успел он еще как следует задремать, вдруг слышит шум, крики, а там летят двенадцать змиев и прямо к старику, которого начинают бить крыльями и наконец стали высасывать у него кровь; старик сначала кричал, затем стонал, а там совершенно помертвел и вделался синим, после чего змии улетели. В злой неволе беглец не видал подобных ужасов и даже потужил, что бежал от врагов и променял рабство на свободу; еще не большие ли ужасы ожидают меня, думал он, доберусь ли я до своей родины. Посмотрел он на старика и видит, что тот понемногу краснеет, синева исчезает; вдруг старик зашевелился и ожил, но в изнеможении не может подняться, а ласково смотрит на беглеца и наконец тихо говорит: вдруг, не бойся, с тобой ничего худого не будет, дай мне водицы и хлебца». Путник, еще находящийся под влиянием только что пережитых им так мгновенно и внезапно ощущений, нерешительно, робко встает и подносит старику питье и пищу; тот немного выпил водицы, закусил и ласково-тепло поблагодарил, затем с трудом приподнялся и сел на близстоящую скамью.
– «Любезный друг, сказал наконец, старик, ты вероятно, испугался страшных змиев которые сейчас мучили меня, и потужил, что забрел ко мне несчастному; да несчастье мое велико и вряд ли скоро прекратятся мои столь тяжкие мучения которые на первых порах дают мне увидеть желанную смерть, но однако я опять оживаю затем, чтобы снова мучиться; но прошу тебя, друг, не бойся и выслушай горькую правду». Замолк немного старец, слезы показались у него на глазах, лицо приняло грустый вид, и он уныло продолжал:
«На Руси, на границе Мценского уезда с Орловским, есть местечко под названием «Городище», а возле его находится так называемый, «Веселый верх». Много лет тому назад был здесь дремучий дубовый лес, в котором водилось много разбойников, а атаманом их был я. Разбойничий наш стан был окружен тыном и глубоким рвом, и прозвали мы место это «Городищем»; в Веселом же верху была моя хатка, сколоченная из крепкого дубового леса; часто здесь сходились мои податаманья и есаулы и хвастались мы своими злодеяниями, и веселились, как могли веселиться тогда удалые разбойнички, потому и верх свой назвали «Веселым». Много у нас было всякого награбленного добра, которое хоронилось нами в потаенных местах Городища и Веселого верха; убивали мы проезжих и прохожих, резали их острым ножом и много, много пролили мы христианской и иноверной крови; шутя мы резали, шутя и жили; в разбое, пьянстве и разврате мы забыли Бога. Терпел Милосердный, но и терпению Его пришел конец.
Однажды, упившись человеческою кровью, мы весело пировали; после чего я пошел в Веселый верх, в свою хату, а разбойнички мои остались в Городище; едва я дошел до хаты, как увидел грозную тучу, нависшую над Городищем; вскоре послышался гром, засверкала молния, открылось небо, и вдруг с великим шумом охнуло, застонало наше Городище и провалилось, провалились и мои сотоварищи, и провалилось наше награбленное добро; на месте провала образовалось бездонное озеро, меня же подхватил страшный вихрь и примчал в это место, где я теперь живу и так зло мучаюсь.
Проклял меня бог, земля меня не принимает, сама смерть боится и коса ее не дотронется до меня, пока не придет конец этому проклятию. Конец же этот настанет, когда кто осмелится взять награбленное нами золото, провалившееся в Городище; а взять этот клад можно на Светлое Христово Воскресение, между утреней и обедней, когда в это время на Городище, теперь затянутом трясиной, является горящая свеча; растворяется тогда Городище на две половины и открывается клад, который достанется смельчаку, если он не побоится разных страхов и ужасов, преграждающих ему дорогу к кладу.
В самом же Веселом верху возле колодца зарыто мое собственное золото, которое можно также взять на Светлое Христово Воскресение между утреней и обедней, когда на этом месте появляется огненный петушок и криком своим дает знать о кладе, и вот, когда кто возьмет эти клады, тогда земля примет меня, и я умру спокойно, до тех же пор будут меня мучить змеи, которые ежемесячно прилетают сюда числом 12 и высасывают из меня кровь… Последствия этих мучений тебе известны, милый друг, а когда они кончатся, я рассказал; но прошу и умоляю тебя: рассказывай всем про скрытое золото и про способ приобрести его; авось найдется смельчак, который обогатится кладом, а меня избавит от столь ужасных мучений». Замолк старик и в изнеможении свалился со скамьи; скоро он забылся крепким сном.
По пробуждении его, путник-беглец поблагодарил старика за радушный прием и попросил указать дорогу из леса; тот исполнил его просьбу, проводил и на прощанье опять умолял помнить его, славного некогда Кудияра, рассказывать всем про клады и способы приобрести их. Беглец, пришедши на родину, конечно, все это рассказал; узнали его рассказ наши прадеды, которые передали нашим дедам, а от дедов узнали и мы». Действительно, Городище и Веселый верх – место страшное, даже днем никто один не проходит мимо него.
В настоящее время на месте Городища находится трясина, следы вала видны и теперь, а что раньше вместо трясины было бездонное озеро, верить этому можно, так как есть еще старики, которые помнят, что на месте трясины была вода и что в верстах трех от Городища было много бездонных озер, так что и деревня, появившаяся подле этих озер, теперь затянутых, прозывается «Озерками» (деревня эта находится в Орловском уезде).
Как Городище с Веселым верхом, так и деревня Озерки мне хорошо известны; действительно, много здесь топей и трясин, которые все более и более затягиваются, так что с уверенностью можно сказать, что в былое время и были здесь бездонные озера, из которых одно по своему таинственному местоположению и послужило к приведенной мною легенде о провалившемся становище разбойников, о кладе на этом месте и о мучениях атамана Кудияра, который жив будто бы и до сих пор. Про действительность существования кладов на месте Городища и Веселого верха крестьяне уверяют и подтверждают свои уверения разными рассказами, из которых многие перешли в область преданий, но все-таки еще живо сохраняются в народной памяти; в правдоподобности этих рассказов крестьяне не сомневаются. Приведем из них более распространенные среди населения данной местности.
«Один молодой парень стерег коров недалеко от Веселого верха; в самый полдень он собрал коров на стойло и видит, занялась от верха большая собака, шерсть у ней блестит, словно золото, и такая она смирная, ласковая, только хвостом не виляет. Парень слышал от стариков, что ударишь такую собаку палкою, и она превратится в настоящее золото. Но только хочет малый подойти поближе, она прочь; он с палкою за ней, а она вбежит в средину стада; выгонит ее парень, хочет снова ударить, глядь и побежала она, да прямиком в Городище, где разом и пропала.
Парень этот жив и теперь. Он же мне рассказывал, что дядя его однажды караулил лошадей в ночном; смотрит – идет свинья от Веселого верха и прямо к нему и давай его рылом толкать, повалила дядю и ну по земле катать; катала, катала, захрюкала жалобно, да и прочь, на Городище. С испугу дядя не мог ударить свинью, а ударь ее он, то и рассыпалась бы она золотом. Часто на Городище видят человека в белой одежде и в шляпе; который заманивает вверх; крик же петуха слышали многие, а также многие видели горящую свечу и именно на Пасху, между утреней и обедней. – Пошел мужичок на Светлое Христово Воскресение к Городищу попытать счастья; подходит – видит, ярко горит свечка; перекрестился смельчак, да прямо к свечке, и что же?
Растворились клады, виднеется золото; мужик набрал в полу, начинил карманы, хотел было бежать, ан его за руку старик держит и говорит: «бери, друг, бери больше, тут много»! Оробел мужичок, вырвался, да бежать: золото из полы вывалилось, в карманах же звенит; обернулся назад, – глядь, гора за ним гонится, хочет навалиться, задавить его. Однако, прибежал мужик в деревню и принес полные карманы золота, но только недолго он прожил, вскоре умер; семья же его и до сих пор живет богато. Народ молвит, что и золотые водятся у детей Пахома, так звали нашего мужичка-смельчака».
– Пахал Иван возле Городища; пахал до самого обеда; присел отдохнуть, глядь, сзади свинья, а щетина у ней золотом переливается. Ударил ее мужик наотмашь рукой, и посыпалось золото; набрал его мужик, сколько было под силу донесть, да и давай Бог ноги. С тех пор разбогател Иван, и внучатки его по сю пору живут в достатке; деньги в долг дают и слывут на селе мироедами.
– Идет тетка Прасковья из Озерок в Богодухово, навестить свою дочку, которая была там замужем; прошла она мимо Веселого верху, обернулась и видит сзади красивая девушка, вся в золоте; тетка Прасковья оробела, прибавляет шагу, а девушка все за ней, да за ней, не отстает. Подкашиваются у Прасковьи от испуга ноги, но вдруг девушка, слышно, остановилась. Тетка Прасковья прошла еще немного, остановилась и посмотрела назад – и что же? Девушка стоит грустная и не зло, а как-то ласково грозится, а там и побежала прямо к Веселому верху и пропала в Городище. Прасковья наша и теперь здравствует и всем рассказывает про чудную золотую красавицу Веселого верха.
«Жил на селе лядащий мужик, звали его Васильем; семья у Василья была большая, детей куча и все один одного меньше. Баба Васильева с новины до новины ходила по миру; подросли ребятишки и те стали побираться, а Василий лежит себе на печке и дела ему нет; земелька вся у соседей; про скотину и птицу говорить нечего. Одним словом, Василий и семья его жили в крайней нищете, во всем околотке не было беднее его. Знал Василий, что на Городище клад есть, знал, что найти его можно на Светлое Христово Воскресение, между утреней и обедней, что тогда здесь горит свеча; только смелость была бы, а то и клад будет.
Надоело ли Василью кирпичи на печке протирать или невтерпеж ему были слезы его хозяйки и ребятишек, но только вздумал он пойти на Городище попытать счастья, благо идти недалеко, всего версты три будет. Сказано, сделано; отправился Василий на Пасху до заутрени клад искать; подошел к Городищу, – видит свеча горит, он к ней – и что же? Возле свечи старик сидит и говорит: «бери, Васильюшка, бери, да и другим вели приходить, здесь для всех хватит». Оробел было Василий, но увидал золото и давай его в мешок класть, – наполнил мешок, да и наутек собрался; ан, не тут-то было, старик ухватил его за руку, – не пускает да и говорит: «дай мне клятву, что каждый год будешь ездить сюда, в это время, и непременно на лошади, чтобы больше золота увезти, а не то беда будет».
Недолго думавши, Василий страшно поклялся, а там старик исчез, свеча погасла и что-то сильно охнуло… седым пришел Василий с Городища, однако, принес мешок золота, которое и закопал в своем погребе. Испугался Василий своей клятвы и скоро удавился. Соседи и семья Васильева знали, что он ходил за кладом, и догадывались, что принес он и золота, но никто не знал, где он его схоронил; сам же Василий об этом никому не сказал. Прошло несколько времени, детки его подросли и один из них, самый младший, полез зачем-то в погреб; ступенька в лестнице обломилась, он и попал ногой под лестницу; нога вязнет, он тащит, насилу вытащил, – смотрит, образовалась яма, блестит золото…
Так и нашли клад, спрятанный Васильем; но вот беда: младший сын его, что упал с лестницы и нашел клад, недели через две тоже удавился, и хотя братья его и доныне живут богато, а все-таки народ бает, что проку из их богатства не будет; счастье в несчастье обратится. – Один мужик пришел на Городище и давай рыть, клад искать; рыл, рыл, инда пот прошиб; присел отдохнуть, – глядь, а Городище на две половины растворилось, и выходит старичок, да и говорит мужичку: «зачем ты роешь, беду на себя накликаешь; я вот тоже копал, копал, да сюда и попал; беги лучше скорей, а то товарищем мне будешь». Испугался мужик, да и давай Бог ноги, восвояси, даже и заступ забыл, а идти за ним после побоялся. Перестал с тех пор мужичок думать о кладе и теперь всем рассказывает о старике, к которому чуть-чуть не попал в товарищи».
Есть рассказы, что были случаи: пойдет кто на Городище клад искать, да и не воротится назад, но эти случаи относились к делам давно минувших дней, когда Городище представляло озеро, и не удивительно, – попадет кладоискатель, невзначай, на такое топкое место, что и поминай как звали. Добавим, кстати, кое-что о кладах вообще. Народ говорит, что теперь клады перевелись, поразобраны; в старину же кладов много было; идешь, бывало, по полю, словно из пушки ударит, – знай, что клад, да не всякому он в руки давался. Клад дается тому, кому предназначен.
– Одному страннику приснилось во сне, что такому-то в такой-то деревне и в таком-то месте предназначен клад. Пришел странник в эту деревню, отыскал счастливца и указал, где найти клад. Пошли, порылись в земле и на самом деле нашли клад. Дают и страннику известную долю, но тот напрямик отказался, как ни упрашивали его. «Кому дано, тот и пользуйся», – ответил странник, – «а мне не надо!» Однако при прощаньи бабы дали ему пирог, в который запекли несколько золота. Пошел старичок, подходит к реке и просит перевозчиков перевезти его на другую сторону; те перевезли его, и он отдал им за перевоз тот пирожок, в котором запечены были деньги. Перевозчики было не брали, но странник настоял. Нечего делать, взяли они пирог и не подозревали, что в нем золото; положили пирог в шалаш, а там и позабыли про него. Долго ли, коротко ли, а прошло-таки довольно времени, – странник возвращается обратно и просит тех же перевозчиков снова перевезти его; те перевозят и тут-то вспомнили про пирог и вспомнили, что они его не съели, а потому поискали в шалаше и нашли пирожок; но что за чудо? пирог, словно вчера был испечен. Отдают они его старичку, тот поблагодарил и идет в ту деревню, где был раньше; заходит к мужичку, что разбогател от клада; здоровается; все ему рады, угощают чем Бог послал, а он и подает ребятишкам гостинчика, тот пирог, который дали ему перевозчики; ребятишки взяли, разломили – и вдруг посыпалось золото. Догадались бабы, что это за пирог, обо всем рассказали; удивился тогда и сам странник и сказал: «ну, детушки, кому предопределено владеть кладом, тот им и будет владеть».
Клады зарывались на известный срок; иной раз зарывали клад на сто годов, а то и на сто голов.
– Рубит малый в лесу дрова и видит: идет старичок, что-то несет. Малый спрятался за дерево и думает: «дай погляжу, что это старик хочет делать». Притулился, смотрит, а старик подходит к большому дубу и начинает что-то зарывать; зарывает и приговаривает: «на сто голов!» Малый был удал, догадался, что делает старик, и сам начал приговаривать; старик: «на сто голов», а малый: «лапотных». Зарыл старичок клад и ушел. Малый же принес сто лапотных голов, бросил к дубу и отрыл клад.
Когда клад отворяется, то бери деньги два раза, а в третий за ними не суйся, не то – беда будет. Попрешься за деньгами в третий раз, то тебя кто-нибудь остановит и скажет: «сколько я сидел, теперь ты посиди!» Он выйдет, а ты останешься.
О кладах только. Теперь о других проделках чертей.
Существуют рассказы, что в ночном, т. е. во время пастьбы лошадей ночью, если один кто пасет и стережет своих лошадей, то пугает его черт или в образе собаки, зайца или же человека, но в действительность черта сами рассказчики не верят и относятся к своему видению как-то скептически, объясняя это очень просто, что это, мол, ничто иное, как игра воображения.
Крестьянин села Богодухова Трофим Рещиков рассказывал мне, что он стерег лошадей в ночном; вдруг видит едет барин, верхом на лошади, на барине белая с широкими полями шляпа, и прямо к нему, соскакивает с верха, наваливается на него и начинает душить, – душил, пока мужичка пот не прошиб; наконец, он, еле живой, приподнялся, перекрестился, и видение исчезло. Другой крестьянин рассказывал мне, что стерег он также лошадей, в ночном, и что его лошади ни с того, ни с сего фыркнули и бросились бежать, а к нему подбегают два пса с огненными глазами, языки высунуты и красные; он все-таки перекрестился, и собаки тотчас же исчезли, а лошадей он нашел только в пяти верстах. А вот еще рассказ про зайца: это был не заяц, а черт.
– Едет крестьянин Архип на своей лошадке, верхом, в ночное, с ним едут также на своих лошадях человек пять молодых парней; глядь, а заяц бежит через дорогу. Приехали они на свое поле, пустили лошадок, а на самих напал крепкий сон; проснулись, а лошадок нет как нет: их загнали на барский двор, знать попались они в господском хлебе. На утро управляющий приказал молодцов выпороть, – дело было в крепостное право; во всем виноват был заяц.
Был и другой подобный случай.
«Несколько мужичков везли до города барскую пшеницу. Дело было зимой; едут мужички, воза поскрипывают; глядь: заяц перебежал дорогу. «Быть худу», говорят они и призадумались. Проехали еще немного, видят, у товарища их Семена лошадь стала, ни с места; побились мужички с лошадью, ничто не берет, так и бросили товарища на волю Божью, среди дороги, искать счастья, а сами поехали, так как помочь ничем не могли, да и время-то было господское, крепостное; всякому своя шкура была дорога, а до чужой беды дела нет. Повозился оставшийся мужичок Семен еще немного с лошадью, повозился, да и стал распрягать ее, думая бросить воз на дороге, а самому ехать до ближней деревни, хоть переночевать, а наутро, что Бог даст.
Вдруг неожиданно, негаданно едет ему навстречу, порожняком, на хорошей лошади кум его, односелец Ермолай. «Куманек, милый, голубчик, не оставь, возопил мужик, дай своей лошадки, сам знаешь – дело барское, ни за что шкуру сдерут; что будет стоить, дома разочтусь». Не хотелось Ермолаю, было, давать лошади, да делать нечего, ведь родной кум-то; хоть и почесал мужик затылок, а все-таки дал лошадь. Перепрягли, попрощались кумовья и поехали: Семен с возом на Ермолаевой лошади в город, а Ермолай на Семеновой порожнякам восвояси. Теперь у Семена лошадь была добрая, везла хорошо, и он недалеко до города догнал своих товарищей. Было уже поздно, и мужички порешили в город не ехать, а остановиться в деревне, на постоялом дворе переночевать, а там утром, пораньше в город. Сказано, сделано; приехали на постоялый двор, отпрягли лошадок, задали им корма, а сами в хату, где потеплее.
Вдруг один из товарищей Егор, мужик бедовый и сметливый, несколько раз уже поротый розгами и говорит: «а что, братцы, ведь у нас лишняя пшеница есть, хорошо бы ее сбыть, да и выпивку устроить!» – «Как так?» спрашивают товарищи. – «Да вот, как. Когда вешали ее, то я незаметно клал кирпич на «вывеску» (место, где гири), только Семенов воз верен, а у нас у всех лишняя пшеничка есть». Разгорелись у мужичков глаза на дармовщинку, и давай они перемерять Семенов воз; перемерили меркой, а там перемерили один и из своих возов, узнали «лишок», прикинули, сколько всего будет этого «лишку»; оказалось, что пшеницы можно сбыть мер десять. Так и сделали; высыпали пшеничку в два мешочка, по пяти мер в каждый, и понесли продавать хозяину постоялого двора, но этот дает за пшеницу очень мало, тогда мужички, долго не думавши, понесли ее в другое место, где дали подороже.
На вырученные деньги купили водочки, закусочки; выпили, порядочно покушали, да и спать легли, а на завтра еще осталось, чем опохмелиться. Чуть свет проснулись они и стали собираться в дорогу; лошадей напоили, сами опохмелились, рассчитались с хозяином и поехали себе с Богом, ни о чем не думая. Хозяин же постоялого двора рассердился на них, что не продали ему пшеницы, а так как он знал, кто они и откуда, знал их и бурмистр, которому впоследствии и рассказал о проделке наших приятелей.
Прошло несколько времени, мужички уже успели забыть про проданную пшеницу, как вдруг призывают их сердешних на барский двор, за исключение Семена, про которого хозяин постоялого двора ничего не сказал: воз был у него верен, пшеницу не отсыпали, стало быть не виноват. И что же? Без всяких спросов и расспросов, положили, растянули приятелей да и начали подговаривать с каждым ударом розги «за пшеничку, друга, за пшеничку». Долго с тех пор помнили приятели наши, как продавать лишки; а виноват был заяц».
Тот же рассказчик говорил мне, что не дай Бог встретиться с попом, а если миновать этого нельзя, то останови попа и попроси у него благословенья, – тогда ничего. Дьякон встретится – ничего. «Еду я, говорит, на сукновальню валять сукно, смотрю, поп наш едет навстречу; мне бы остановить его, да подойти под благословенье, а я взял да и проехал мимо. Приезжаю на валяльницу, сдаю сукно, а там и ко двору. Дня через два слышу, амбар на сукновальне сгорел, а сукно мое сгорело, так и пропало».
При ходьбе и езде относительно встреч необходимо соблюдать следующие правила: если едешь по какому-нибудь делу, то не отвечай на вопрос: «куда едешь?» закудакает кто – толку не будет. Кто с порожним встретится – лучше вернись. Собираясь в дорогу, прочти три раза следующие слова: «Помяни, Господи, деда Адама, бабу Еву, царя Давида и всю кротость его». Встретишь покойника – потерпишь неудачу.
