Привидения в Ингушетии

Перечень демонологических персонажей у народов Северного Кавказа богат и многообразен. Большинство мифологических образов, олицетворяющих силы зла, восходят к ранним религиозно-мифологическим воззрениям. Под влиянием христианства, а в большей степени Ислама, они подверглись трансформации и, в большинстве своем, превратились в сказочные персонажи.

Наиболее живучей в мифотворчестве северокавказских народов оказалась демонология. Мифологическая система народов Северного Кавказа возникла в глубокой древности. В процессе своего развития они испытали различные внешние влияния. Особенно сильное воздействие на них оказали раннее христианство и ислам. Огромное место в развитии всей мифосистемы горских народов занимает взаимовлияние культур данного региона. 

Несмотря на особенности космогонических представлений, распространения мифологических сюжетов о божествах- покровителях и хозяевах природных объектов и хозяйственной деятельности человека у того или иного народа, они находят свою аналогию и у других народов северокавказского региона. Как правило, в языке кавдого народа тот или иной дух-покровитель носят разные имена, но многие мотивы и сюжеты, связанные с ними - идентичны. 

К примеру, у всех народов Северного Кавказа распространены мифологические сюжеты об охотничьих божествах, без согласия которых охотник не может получить добычу. Они дарят охотнику дичь, но переступившего грани дозволенного строго наказывают. В фольклоре северокавказских народов много схожих сюжетов об охотнике, который, преследуя покровительницу и хозяйку диких животных в образе зверя, падают с высокой скалы и погибают. Имена же этих духов-покровителей, при этом, не совпадают: у адыгов - Мезитха, у осетин - Афсати, у ингушей - Елта, у дагестанских народов - Абдал (Авдал) и т.д.

Несмотря на свою архаику, мифосистема находится в постоянном развитии в результате непрерывного мифотворчества народа. Но под влиянием христианства, а в большей степени - мусульманства, происходит резкий спад мифотворчества, т.к. вся система, на которой базировалась мифология, низвергается канонической религией, где нет места творчеству. В результате одни мифологические персонажи забываются, другие закрепляются только в сказках, третьи переходят в низшую мифологию, превращаясь в демонологических персонажей.

Наибольшей же устойчивостью в народных верованиях обладает низшая мифология. В силу того, что каноническая религия (в данном случае - ислам и христианство) резко отрицательно относилась к различным местным духам и божествам, считая всех их порождением Дьявола, то многие из них пополнили ряды злых духов, против которых ни мусульманское, ни христианское духовенство не выступало. В результате мифотворчество народа продолжилось только в демонологии. Потому до сих пор среди народов Северного Кавказа бытуют подробные рассказы о встречи того или иного человека с демоническим существом.

Тарам домовой

У каждого села, дома, леса, пещеры, у каждого человека есть свой тарам (покровитель), считали ингуши. Хозяина леса зовут хьун-саг (лесной человек). Тарам человека оберегает его, заботится о нем, как ангел-хранитель. Есть злые духи - цюлаш, которые всячески вредят людям. После принятия ислама ингуши стали забывать свои языческие представления.

Одним из ипостасей «Богини Плодородия» у северокавказских народов является «домашний дух», «домовой». «Домашний дух» – любимый персонаж не только детских сказок, но он до сих пор занимает свое традиционное место в религиозно-мифологических воззрениях и культуре народов Северного Кавказа. 

На образ домового огромное влияние оказала трансформация богини плодородия, а также монотеизм (христианство и мусульманство). С распространением образа черта (беса, шайтана), домовой был низвергнут до уровня бесовских сил. Хотя Домовой и не считается чертом, но он часто ставится на один уровень с бесовскими силами. Подобно тому, как у славянских народов Домовой нередко сближается с нечистой силой, так и у народов Кавказа Домовой часто бывает воплощением бесовских сил, иногда же, наоборот, черт перенимает или выполняет функции Домового.

Домашний дух ингушей в корне отличается как от дагестанского, так и от осетинского. Ингуши называют его Тарам. По религизно-мифологическим представлениям ингушей каждый человек имеет своего Тарама, невидимого духа-хранителя, ангела-хранителя. Он живет там, где его хозяин. Все, что происходит с человеком, в том же виде отражается и на его Тарам. Женится человек, и Тарам женится на Тараме жены своего хозяина. Тарам везде сопровождает своего хозяина. 

Чтобы оберегать своего хозяина от шайтанов, он, как правило, находится среди нечистой силы, удерживая ее от причинения зла хозяину. По преданиям, как-то одному ингушу показалось, что к нему приближается шайка шайтанов. Он, испугавшись, взял ружье и выстрелил по ним; в это время его тарам находился среди шайтанов, и выстрел попал ему в ногу. После этого, без всякой иной причины, хозяин захромал (14; 36).

По представлениям ингушей Тарам бывает не только у человека, но и у каждого дома, являясь в этом случае духом-покровителем дома. Домашний Тарам не имеет определенного местопребывания, подобно дагестанскому или осетинскому «домовому». Также не связан неразрывно с домом, но следует за хозяином без его ведома, в то время, как осетинский Бундор всегда прикован к дому. 

Для того, чтобы Бундор последовал за хозяином дома (например при переезде), нужно было провести определенный обряд с произношением тоста-молитвы. Тарам считается добрым духом, но может и наказать своего хозяина за дурные поступки. Но, наказание Тарама носит исправительный характер и совершается из доброжелательства к хозяину в виде напоминания, предостережения (14; 37).

Джинны

Бесы - общее наименование духов зла. В различных религиозных системах и религиозномифологических воззрениях народов в категорию бесов включают разнообразных духов. Так христианство и мусульманство бесами объявляли большинство языческих богов. Хотя само понятие «духи зла» идет из дуалистических религиозных систем, в которых Вселенная членится на мир добра и мир зла - в зороастризме и манихействе. В позднейших религиях, испытавших влияние зороастризма (иудаизм, христианство, ислам и др.), учение о духах зла стало составной частью. Бесы стали олицетворением этих сил.

Наиболее распространенным персонажем бесовских сил у народов Северного Кавказа является черт и его собрат джинн. У большинства северокавказских народов черт именуется гиайтан/сайтан, заимствованный из арабского языка. У осетин он именуется хсейрсег, производное отхсерсег «осел».

Появление в религиозно-мифологических воззрениях северокавказских народов образов шайтана и джинна связано с периодом утверждения ислама. По происхождению оба термина восходят к арабскому языку. Согласно народным представлениям, между джиннами и шайтанами существует разница, хотя эта разница настолько неуловима, что часто оба термина взаимозаменяют друг друга. У одних народов джинны делятся на добрых и злых, а шайтаны, как правило, всегда выступают в отрицательной роли, у других же образ джиннов настолько расплывчат, что трудно выделить его наиболее отличительные черты, в то время как яркий образ шайтана легко поддается характеристике. 

В собственно арабомусульманской мифологии шайтан - одно из имен дьявола, а также одна из категорий джиннов (43, 618). Современные представления о шайтанах у северокавказских народов различны и в то же время похожи. Схождения эти лежат как в плоскости мусульманского влияния, так и в плоскости исторических культурных взаимовлияний. По верованиям северокавказцев, у каждого человека есть свой джинн. Мусульмане-кавказцы убеждены, что у каждого человека на одном плече (с одной стороны) сидит ангел, а на другом плече (стороне) - джинн (или шайтан). Некоторые дагестанские народы состояние человека также связывают со связанным с ним джинном. 

Если человек, будучи здоровым, становится вялым, апатичным, о нем говорят, что у него умер его джинн. Т. е. джинн, как и человек, может умирать, иногда же - раньше самого человека. Когда джинн умирает раньше своего «хозяина», это грозит скорой гибели и самому «хозяину». По поверьям рутульцев можно было проверить: умер у человека джинн или его вялость имеет другую причину. «Если такой человек крикнет там, где обычно откликается эхо, то на его крик не будет отклика, ибо отвечать некому, и скоро этот человек покинет земной мир» (44, 22).

У народов, где шайтан выступает только как отрицательное существо, функции доброго демонологического персонажа выполняет джинн.

«В демонологических рассказах рутульцев, основа которых восходит к мифологическим верованиям, сохраняются и положительные функции духов. Джинны, не утратив эти функции, продолжают бытовать в народе как добрые духи. Иногда они являются и в облике родственников. Так, в демонологическом рассказе «Джинер» («Джинны») повествуется о том, что «мужчину, возвращавшегося со свадьбы, у порога дома увели злые джинны. Они избили его, затем бросили в пропасть. Добрые же джинны вытащили его, взвалили на себя и понесли домой» (44, 23).

Связь человека с джинном приводит к умопомешательству. Умопомешательство некоторые дагестанские народы также связывают с джиннами, а осетины и кабардинцы - с шайтаном. Когда человек сходит с ума, о нем говорят, что в него вселился джин (шайтан).

Ингуши деятельность колдунов связывают также с джиннами. Сам термин, которым обозначается колдун «жинаш тайн стаг» буквально переводится как «человек, имеющий связь с джиннами». По поверьям ингушей, джинны, как и люди, живут селениями, женятся, рождаются, умирают. Обычно они невидимы, но иногда показываются человеку. Как и другие кавказские народы, ингуши рассказывают о встрече с джинном как о реальном событии. При этом называют конкретного человека - родственника или односельчанина. 

Один из таких рассказов описывает В.Н. Басилов: «... некто ехал поздно вечером и увидел аул, в котором праздновалась свадьба. Жители аула заставили путника слезть с коня, ввели в дом, посадили в мягкое кресло, предложили вкусную еду. Девушки стали петь в его честь песню, и он вытащил пистолет, чтобы выстрелами в воздух выразить свой восторг. Все неожиданно перепугались и начали упрашивать его не стрелять, но гость уже вошел в раж. Раздались выстрелы, а когда дым рассеялся, ингуш увидел, что он сидит на куче навоза, вместо пищи перед ним тоже навоз, и конь его привязан не к жерди, а к тонкой былинке. Оказывается, ему встретилось селение джиннов; исчезло оно потому, что джинны бояться выстрелов из огнестрельного оружия» (45, 123).

Подобные рассказы можно услышать до сих пор у многих народов Северного Кавказа. Но, как правило, вместо джиннов действующими лицами бывают шайтаны. Автор этих строк не раз слышал от разных лиц подобные истории среди осетин. Так как образ джинна в Осетии не распространен, сильно размыт, то и действующим лицом таких встреч является шайтан (хайраг/сайтан). Так отец мой рассказывал, как он после войны встретился с шайтанами. Он шел домой из районного центра. Ночь его застала на дороге. Когда он спускался по перевалу, услышал звуки фандура (осетинской гармошки), пение и веселый гомон. Удивившись, кто это средь ночи вдали от села устроил веселье, от любопытства пошел на эти звуки. 

Пройдя через чащу, он увидел на небольшой поляне танцующих людей вокруг костра. Когда танцующие увидели его, то подбежали к нему, пригласили его ближе к костру, усадили за стол с богатыми яствами. К нему подбежали молодые девицы и положили ему на колени несколько тюков ткани, мол, подарок от нас. Удивившись, он поднял поставленный перед ним бокал, поблагодарил всех присутствующих и начал возносить молитву Богу (осетины всегда вместо тоста произносят молитву «кувд»). Присутствующие стали отговаривать его выпить без кувда, но он не послушался, а в конце, перед тем, как выпить, произнес «бисмилла». Как только он произнес это, все люди вокруг исчезли, сам оказался на куче земли, а на коленях, вместо тканей, куча земли. Только тогда он понял, что это были шайтаны.

Современные представления о шайтанах и джиннах у северокавказских народов, хотя в некоторых деталях различны, в целом аналогичны. У дагестанских народов, осетин, кабардинцев, балкарцев и др. шайтаны - антропоморфные существа, обросшие волосами, с вывороченными ногами. Однако у дагестанских народов они описываются с вывороченными руками и ростом меньше человека. У осетин же руки шайтанов (хайраг) отличаются от человеческих только волосатостью и длиной. У хайрагов непомерно длинные руки с огромной ладонью. 

Ростом же они могут быть похожи на человеческий, так как они могут принимать человеческий облик. В своем же обличии они бывают и выше и ниже человеческого роста. Если у всех народов шайтаны и джинны являются духами зла и не относятся к какой-либо конкретной религии, то по представлениям ингушей злые духи бывают мусульманами (iбусурб-джин) и христианами (керст-джин). Основное конфессиональное различие джиннов, по мнению ингушей, состоит в том, что «болезни, вызванные джиннами- христианами, излечить трудно, а с джиннами- мусульманами договориться легче» (45, 124).

Наибольшее же сходство народные представления всех народов Северного Кавказа проявляются в применение почти одних и тех же методов и средств защиты от шайтанов и джиннов. По поверьям мусульман Северного Кавказа, самым эффективным средством против козней демонических существ вообще и шайтанов и джиннов в частности считается чтение Корана и ношение амулетов, именуемых дуа (из арабского - молитва). Иногда достаточно произнести мусульманскую формулу «бисмиллахи», как шайтаны и джинны моментально исчезают. Во многом схожи и те средства защиты от злых духов, которые восходят к доисламским и дохристианским верованиям. Наибольшей популярностью среди северокавказских народов против демонологических существ пользуются различные изделия из металла: ножи, ножницы, иголки, подковы и пр.

Достаточно вынуть при встрече с шайтаном или джинном нож из ножен, как они исчезают. Осетины, кроме того, в дни празднования Тотур - та/Тутырта (соответствует иранскому Новруз), изготавливали у кузнеца различные металлические поделки-обереги, которые они носили в течение года. Считалось, что потеряв такой оберег, можно подвергнуться нападкам различных сил зла. Использование металла как оберега от демонических сил подробно описано в начале XX века Г.Ф. Чурсиным (46,85-87).

Верования народов Северного Кавказа, связанные с шайтанами/джиннами, развивались параллельно с представлениями о мусульманстве и христианстве. Потому представления о шайтанах/джиннах во многом идентичны с представлениями христиан о черте и бесах и мусульман - о шайтане и джиннах. Как у всех мусульманских народов Ближнего Востока, Азии и Поволжья и христианских народов Запада, в представлениях народов Северного Кавказа шайтан отличается от остальных злых духов местом своего обитания (преисподняя), свободой передвижения в ночное время суток, способностью к оборотничеству (превращаться в черную кошку, собаку, свинью, змея, в человека), умением принимать облик знакомого (сельчанина, соседа, родственника).

В целом же образ шайтана (черта) как злого духа настолько универсален, что его черты переносятся и на другие отрицательные персонажи в религиозно-мифологических воззрениях народов Северного Кавказа. Наиболее характерным в мифотворчестве о злых духах является перекрестное межкодовое взаимодействие мотивов у разных народов Северного Кавказа: между мотивами обнаруживаются соответствия, которые позволяют говорить об определенном параллелизме фрагментов содержания и о транскодовой филиации смыслов в рамках «сюжета о злых духах». Одни и те же «шайтановские» мотивы часто бывают связаны у разных народов с другими демонологическими образами.

Ингушский фольклор

Фольклор, образно говоря, является «литературой» бесписьменных народов. В фольклоре аккумулируются представления народа об окружающем мире, о своей истории, о появлении человека, нашей планеты, формировании ее поверхности, о появлении звезд, солнца и луны, языческие воззрения, нравственно-этические представления и т.д. Фольклор является ценным источником для изучения истории народа.

Первые известные нам записи ингушского фольклора производились во второй половине ХIХ – начале ХХ вв. на русском языке Ч.Ахриевым, Б.Далгатом, В.Светловым, В.Козьминым и другими. Впервые на ингушском языке фольклор стал записывать Магомет Джабагиев, а затем и Фома Горепекин. Для этого ими было создано два варианта ингушского алфавита (Джабагиевым – на основе латинской графики, Горепекиным – на основе русской).

В двадцатых годах прошлого века официальным ингушским алфавитом стал разработанный Заурбеком Мальсаговым алфавит на основе латинской графики. С этого времени ингушский фольклор на языке оригинала стали активно записывать Тембот Беков, Абдул-Гамид Аушев, Дзарахмет Измайлов, Хажбикар Муталиев, Хамзат Осмиев, Дошлуко Мальсагов.

После открытия в 1926 году во Владикавказе Ингушского научно-исследовательского института краеведения работа по записи и изучению ингушского фольклора активизировалась. В 1920 – 1930-х годах было опубликовано несколько фольклорных сборников на ингушском и русском языках.

В период депортации ингушского народа (1944-1957) не могло быть речи о записи, публикации и изучении ингушского фольклора. Но сразу после возвращения на Кавказ этот пробел в значительной степени восполнили Ибрагим Дахкильгов, Абу Мальсагов, Ахмет Мальсагов, Башир Костоев, Лидия Цечоева, Абукар Танкиев. Кстати, эти молодые энтузиасты были в то время еще только студентами.

Большим успехом ингушской фольклористики стало монографическое изучение отдельных жанров фольклора. Так, нартский эпос исследовали Ахмет Мальсагов и Уздиат Далгат, сказки – Лидия Цечоева и Борис Садулаев, мифы, легенды и предания – Ибрагим Дахкильгов, эстетику ингушского фольклора – Абукар Танкиев, героико-эпические песни – Магомет Матиев.

Древнейшим жанром фольклора являются мифы. Первоначально мифы были «порождением» языческих представлений человека, но постепенно они видоизменялись, многие трансформировались в другие жанры фольклора: легенды, сказки, сказания и предания.

По представлениям древних ингушей, мир делится на две части: солнечный мир, этот свет (маьлха дуне) и мир мертвых, мир теней, тот свет – Эл (1ел). Вероятно, слово Эл (1ел) произошло от ингушского 1и (тень). Интересно, что ингушское слово 1ел созвучно с английским Hel (ад). Ингушский Эл напоминает греческий Аид. Мифы, связанные с миром Эл, называются хтоническими. 

Некоторые персонажи ингушского фольклора (не только мифов, но и нартского эпоса) имеют хтонические функции (Боткъий Ширткъа, Сеска Солса, Селий Пир1а, Хамчий Патараз). Они отправляются в Эл за советом, добывают там нужные людям знания и инструменты (например, водяную мельницу). Бог подземного мира называется Элда (1елда), т.е. хозяин Эла. В мире Эл холодно и мрачно.

Мифы, связанные с происхождением космических объектов (солнца, луны, звезд), называются космогоническими. В древности ингуши обожествляли солнце, поклонялись ему. Все красивое и чистое они отожествляли с солнцем. До сих пор о красивой девушке ингуши говорят: «Она красива, как солнце» (Малх санна хоза я из). 

Мужское имя Малсаг, видимо, произошло от слов Малх-саг (человек-солнце). Существует много легенд и поверий, связанных с солнцем. Так, по одной из них, солнце и луна являются братом и сестрой. Сестра (солнце) боится темноты и поэтому гуляет только днем. Брат (луна) по ночам пасет овец (звезды). Один из самых интересных и оригинальных сюжетов связан с происхождением созвездия Большая Медведица (инг. «Дарза къонгаш» - «Сыновья Вьюги»).

Из мифов и легенд можно почерпнуть много интересных сведений об особенностях ингушского язычества. Так, верховный бог назывался Дяла, богом грома и молнии считался Села, богиней плодородия и покровительницей женщин – Тушоли, богом охоты и покровителем урожая – Елта (или Ялат), покровителями пещер и предсказателями будущего – Алла и Белла. По представлениям язычников, у каждого села, рода, реки, горы и т.д. был свой патрон, покровитель (ц1ув, ерда).

Особо почитался Села (этимология этого слова, возможно, связана со словом са – свет): ему был посвящен один из дней недели – среда; в среду нельзя было начинать новое дело, выходить в дальнюю дорогу и т.д.; убитый молнией, как человек, отмеченный Селой. Интересно, что радугу ингуши называют луком Селы (Села1ад), а молнию – головешкой Селы (Села хаьшк).

Перед началом весенне-полевых работ ингуши отмечали праздник Тушоли. Предвестницей праздника считалась священная курица удод (тушол-котам). Бог охоты Елта (Ялат) мог подарить охотнику удачную добычу, а мог и наказать слишком алчного охотника. Елта принимал облик белобородого старца, белого оленя или вожака стада туров.

Язычники также поклонялись так называемым Матерям (Нанилгаш), которые почитались наравне с главными богами. Среди них были У-нана (Мать болезней), Хи-нана (Мать вод), Миха-нана (Мать ветров), Мехка-нана (Мать страны), Дарза-нана (Мать вьюг). Мехка-нана живет на вершине Казбека (инг. Бешлом-Корт) – самой высокой горы в Ингушетии. 

Она дает силы трудолюбивым людям, а ленивых наказывает, насылая на них болезни. Хи-нана заставляет течь реки, устав, ночью она на короткий миг засыпает. Вместе с ней «засыпает» вода в реках и становится густой (как сметана или кефир). Хи-нана выполняет все просьбы того, кто обратится к ней в этот момент, но губит всякого, кто потревожит «заснувшую» воду.

У каждого села, дома, леса, пещеры, у каждого человека есть свой тарам (покровитель), считали ингуши. Хозяина леса зовут хьун-саг (лесной человек). Тарам человека оберегает его, заботится о нем, как ангел-хранитель. Есть злые духи – ц1олаш, которые всячески вредят людям. После принятия ислама ингуши стали забывать свои языческие представления.

В Ингушетии в древности было много языческих храмов и святилищ (сел, селинг, ц1ув, ерда), до сегодняшнего дня сохранилась лишь небольшая их часть, но и они поражают своей красотой и изяществом. Что касается обрядового фольклора, то он стал забываться ингушами еще раньше. Обряды, связанные с почитанием очага и огня, с женитьбой, похоронами, со строительством башен, с охотой, празднованием Нового года, праздника урожая и т.д., сегодня почти полностью забыты. Не только очаг, но и огонь очень почитались предками ингушей. 

До недавних пор ими клялись. Считали, например, что солгавший рядом с очагом человек будет жестоко наказан. Перед тем, как уйти на охоту, мужчины готовили ритуальный ужин, которым угощались только охотники, совершались ритуальные танцы, имитирующие удачную охоту. Интересные сведения о календарных обрядах ингушей приводятся в работах Чаха Ахриева. 

Все эти обряды сопровождались песнями, языческими молитвами, шутками. Один из языческих обрядов – мустагударг, т.е. обряд вызывания дождя, существовал до недавних пор. До сегодняшнего дня сохранился такой интересный обычай как шуточное сватовство.

Большую и интересную часть ингушского фольклора составляют сказки (фаьлгаш). Они уходят своими корнями в глубокую древность, и хотя построены они на вымысле, народом воспринимаются как поучительные истории. Сказочные персонажи являются выразителями дум и чаяний народа, идеальными, с точки зрения народа, героями: умными, смелыми, благородными, честными, милосердными, трудолюбивыми, щедрыми.

Ингушские предания делятся на этногенетические (о происхождении народа или рода), топонимические (о происхождении названий географических названий – сел, рек, гор и т.д.), предания о народных обычаях, о кровной мести и др. Предания (в отличие от сказок) воспринимаются и самими сказителями, и народом как правдивые рассказы. В них много интересных сведений о прошлом нашего народа, но и много вымысла.

Одной из самых прекрасных жемчужин ингушского фольклора является нартский эпос, национальная версия которого имеется почти у всех народов Северного Кавказа. Вот что пишет об ингушской версии Нартиады выдающийся кавказовед Е.И. Крупнов: «И сейчас я вновь со всей категоричностью хотел бы подчеркнуть свой главный тезис о том, что героический нартский эпос – это результат самобытного (а не заимствованного) творчества сугубо местных кавказских племен, носителей родственных языков, развившихся на основе древнего и единого кавказского субстрата. 

Поэтому не случайно нартский эпос возник и развивался в таких районах Северного и Западного Кавказа, на территории которых на рубеже бронзового и железного веков бытовали морфологически близкие между собой так называемые археологические культуры: кобанская, прикубанская и колхидская. 

Они развились и развивались также на базе более древних родственных культур эпохи бронзы. Ныне же на этой территории проживают чеченцы, ингуши, кабардинцы, черкесы, адыгейцы, абазины, и абхазы, т.е. народы, принадлежащие к особой, так называемой кавказкой языковой семье, отличной от всех языковых систем мира.

Много общего с нартским эпосом имеют ингушские героико-эпические песни. Они называются илли. Жанр ингушских илли зародился, бытовал и развивался в период с XV по XIX в. Подобные периоды принято называть героическим веком или эпической эпохой. Конечно, жанр илли возник не на пустом месте, а «на плечах» предыдущих жанров ингушского фольклора, в первую очередь – нартского эпоса и героических песен. 

Нартский эпос является, конечно, очень древним. Но и он при своем возникновении и творческом развитии вобрал в себя мировоззренческий и художественный опыт других жанров фольклора, в первую очередь – мифологии. Герои нартского эпоса путешествуют из солнечного мира в мир подземный, т.е., в царство мертвых. Они общаются и даже сражаются с языческими богами. 

Некоторые герои нартского эпоса (Сеска Солса, Села Сата, Патарза) сами являются полубожественными. Предводитель нартов Сеска Солса родился чудесным образом из камня, а другой известный нартский герой Хамчи Патарза закален в огне. Далеко не всегда нарты и их поступки являются идеальными с точки зрения народа. Поэтому слишком возгордившиеся нарты гибнут, хотя даже гибель их тоже является героической.

Главным героем героико-эпических песен ингушей является обездоленный герой или же, наоборот - известный предводитель набеговой дружины. Образ предводителя может быть как положительным, так и отрицательным. Обездоленный же герой во всех без исключения песнях показан не просто положительным, но и идеальным героем.

По целому ряду причин во второй половине ХIХ века началось угасание жанра илли. Накопленные им богатые традиции и поэтические средства стали трансформироваться в другие жанры ингушского фольклора.

Если героико-эпические песни исполнялись мужчинами, то лирические песни исполняли обычно девушки. Поэтому ингуши называют их девичьими песнями (мехкарий иллеш). В них восхищает жизнеутверждающая сила, великолепное знание языка, обычаев, традиций. Эти песни до сих пор продолжают оставаться популярными.

Ингуши очень любят свой фольклор. Народные песни регулярно звучат по телевидению и радио. Они с удовольствием заучиваются школьниками. Ингушские писатели и поэты пишут свои произведения, используя в них богатый мир сказок, преданий, песен. Исследователи продолжают записывать и изучать устное народное творчество.

Значительный пласт в духовной культуре занимают религиозные воззрения ингушей, которые прошли в своем развитии ряд этапов - от ранних представлений до более развитых систем. К наиболее ранним формам религии относятся: тотемизм, анимизм, погребальный культ и магия. 

Тотемными животными ингушей были: волк, олень, медведь и др. Анимистические представления связаны с духами природы и стихий, среди которых: Хинана (Мать воды), Дарзнана (Мать вьюги), Миханана (Мать ветров), Мехканана (Мать страны) и др.  С ранними религиозными верованиями связано почитание местных гор, скал, камней, рощ и озер. Полагали, что здесь обитали самые почитаемые языческие божества. Для общения с ними возводили каменные святилища-молельни. Ингушский пантеон языческих божеств отличался сложностью и достаточно высоким уровнем развития. 

В сознании народа он представлялся в виде иерархической лестницы, где божества в соответствии с их значением в жизни народа занимали определенные ступени. Во главе этой лестницы находились – Дяла (верховный бог), Села – бог грома и молнии, Тушоли – богиня плодородия, Галь-Ерда – покровитель скотоводства, Елта - хозяин диких зверей и покровитель охотников, Эштр – бог загробного мира, Молдзы-Ерда - бог войны. Каждому из перечисленных божеств возводили одно или несколько святилищ, у которых устраивали общественные моления с жертвоприношениями.

Таким образом, в ходе исторического развития была выработана религиозная система, достаточно хорошо приспособленная к уровню социально-экономического развития ингушей, к определенному хозяйственно-культурному типу, связанному с пашенным, террасным земледелием и отгонным скотоводством. 

Заметное место в истории религиозных верований занимает христианство, которое проникает к ингушам сначала со стороны Грузии (Xll-нач.-Xlll вв. и XVll в.), позже России (XVlll – XlX вв). В Ассиновской котловине были расположены три христианских храма Тхаба-Ерда, Алби-Ерда и Т1аргам-Ерда. 

Раннехристианские каменноящичные захоронения этого периода обнаружены у селений Памет, Ляжги, Мецхал, Шуан и др. Христианство среди ингушей не закрепилось. Причинами его упадка являются устойчивость языческих верований, и прекращение миссионерской деятельности Грузии в связи с нашествием монголо-татар.

Одновременно с христианством на территорию Ингушетии проникает со стороны Чечни и Дагестана ислам, который на плоскости прослеживается раньше чем в горах. Источниками о процессе исламизации являются раннемусульманские могильники, письменные свидетельства и некоторые этнографические данные. Закрепился ислам на территории Ингушетии в XlX веке. Последними в 1861 г. приняли новую религию жители ингушского аула Гвилети (гелатхой). Надо отметить, что религиозный синкретизм в ингушской среде прослеживался еще долго.