Хранитель музея из Коми выбил зуб вампиру

Вампиры существуют. В этом уверен житель Коми-округа, который рассказывает, что собственным кулаком выбил зуб одному из вурдалаков. Теперь свидетельство общения с иной формой жизни хранится в музее в качестве самого таинственного экспоната. В ту роковую ночь, вспоминает хранитель заводского музея п. Пожва Алексей Панфилов, на небе светила очень яркая луна. По словам мужчины, на раскопках древнего селения ему пришлось встретиться с самым настоящим оборотнем, или как называет его сам очевидец, кровососом. Мужчине удалось отбиться. Как говорит, выбил своему противнику зуб. Теперь в коллекции заводского музея это самый таинственный экспонат. 

А вот у жителя Кудымкара Алексея любопытство взяло верх - подержал в руках зуб вампира. Как говорит, всегда был скептиком. Но после того, что с ним произошло, пересмотрел свой взгляд на мир.  «Не поверил сначала, подержал. Ну, зуб как зуб. А на второй день не вышел на работу - страшная ангина, 2 недели пролежал в больнице под капельницей», - рассказывает Алексей. 

На Алексея Панфилова «зуб вампира» никак не влияет. Не так давно он показывал зуб стоматологам. Врачи признали его человеческим, только с аномалией- очень уж острый, что характерно только для плотоядных животных.  Уфологи выдвигают более земную версию: это снежный человек или прапредок древней цивилизации Биармия. 

«В Пермском крае есть легенда о том, что еще до чуди здесь обитали существа-великаны», - рассказал Николай Субботин, директор русской уфологической исследовательской станции. Снежного человека местные жители видят время от времени. Описывают его примерно одинаково, он всегда неожиданно появляется и так же неожиданно исчезает.  Чей же это зуб - вампира-оборотня или представителя древнейшей цивилизации - вопрос пока открытый. Уфологи собираются отвезти находку на профессиональную экспертизу. Уверены, результаты станут громким открытием. («Пермь ТВ»).

Где живут гномы

Легенды о маленьких подземных жителях, умеющих обрабатывать железо и обладающих сверхъестественными способностями, сохранились у всех народов, населяющих север России. Так, коми, живущие на Печорской низменности, утверждают, что именно гномы научили людей ковать железо. Колдовство их обладает страшной силой. По их приказанию меркнут Солнце и Луна. Ненцы, живущие на побережье Ледовитого океана, рассказывают, что «давным-давно, когда наших людей здесь не было, тут жили «сииртя» - маленького роста люди. Когда людей много стало, они насквозь в землю ушли».

У русских землепроходцев, обосновавшихся на Урале, тоже есть предания и сказы о живущих в горах людях небольшого роста, красивых, с необычайно приятными голосами. Так же как сайвок на Кольском полуострове, они не любят бывать на дневном свете, но некоторые люди слышат исходящий из-под земли звон. И звон этот не случаен. 

«Чудь белоглазая» - под таким именем фигурируют карлики в уральских сказах - занималась под землей добычей золота, серебра, меди. Когда на Урал пришли русские, по совету вещих, знающих будущее шаманов чудь белоглазая, жившая на западных склонах Урала, прокопала длинные подземные ходы и скрылась в недрах гор со всеми своими сокровищами.

По мнению большинства исследователей, этнографов и историков, это были существа, внешне сильно напоминавшие европейских гномов. Жили они на территории России до того момента, как сюда пришли предки славян и финно-угров. На современном Урале, например, до сих пор бытуют легенды о неожиданных помощниках людей - белоглазых невысоких существах, появляющихся неизвестно откуда и помогающих путникам, затерявшимся в лесах Пермского края.

Если обобщить многочисленные предания, то получается, что чудь спустилась в землянки, которые сама же вырыла в земле, а потом завалила все входы. Правда, землянки вполне могли оказаться входами в пещеры. А значит, именно в подземных пещерах и скрылся этот мифический народ. При этом полностью порвать с внешним миром им, скорее всего, не удалось. Так, например, на севере Коми-Пермяцкого округа, в районе Гайн, по рассказам исследователей и охотников, до сих пор можно найти необычные бездонные колодцы, заполненные водой. Местные жители считают, что это колодцы древних людей, ведущие в подземный мир. Воду из них они не берут никогда.

очных мест сегодня не знает никто, известны только многочисленные версии, по которым подобные места находятся на севере России или на Урале. Интересно, что былины у коми и у саамов одинаково рассказывают об уходе «малого народца» в подземелья. Если верить древним преданиям, то чудь ушла жить в земляные ямы в лесах, скрываясь от христианизации тех мест. До сих пор как на севере страны, так и на Урале существуют земляные холмы и курганы, именуемые чудскими могилами. В них якобы находятся «заклятые» чудью клады.

Сильно интересовался легендами о чуди Н. К. Рерих. В своей книге «Сердце Азии» он прямо рассказывает, как один старовер показал ему каменистый холм со словами: «Вот тут и ушла под землю чудь. Было это, когда пришел на Алтай воевать Белый царь, но не захотела чудь жить под Белым царем. Ушла чудь под землю и завалила проходы каменьями...». 

Однако, как утверждал в своей книге Н. К. Рерих, чудь должна вернуться на землю, когда придут некие учителя из Беловодья и принесут великую науку для человечества. Якобы тогда чудь выйдет из подземелий вместе со всеми своими сокровищами. Великий путешественник даже посвятил этой легенде картину «Чудь под землю ушла».

Существует и такая версия. Действительно, предания о чуди наиболее популярны как раз в местах расселения финно-угорских народов, к которым относятся и коми-пермяки. Но! Тут есть одна нестыковка: сами потомки финно-угров всегда рассказывали о чуди как о некоем ином народе.

Конечно, есть! Это, например, хорошо известная гора Секирная (краеведы ее еще называют Чудова гора) на Соловецком архипелаге. Само ее существование удивительно, ведь ледник, проходя эти места, срезал, как острым ножом, все неровности ландшафта - и больших гор здесь попросту не может быть! Так что 100-метровая Чудова гора смотрится на этой глади как явно рукотворный объект некой древней цивилизации. В начале двухтысячных годов ученые, исследовавшие гору, подтвердили, что частично она имеет ледниковое происхождение, а частично искусственное - крупные валуны, из которых она состоит, уложены не хаотично, а в определенном порядке. 

Археологи давно уже установили, что Соловецкий архипелаг за столетия до прихода сюда монахов принадлежал местным жителям. В Новгороде их как раз звали чудью, соседи называли «сикиртя». Слово любопытное, потому что в переводе с древних местных наречий «схрт» - это название крупной длинной насыпи вытянутой формы. 

Так, стог сена вытянутой формы прямо называется «скирда». Очевидно, что и древний народ соседи называли сикиртя за их жизнь в «насыпных холмах» - домах, построенных из подручных средств: мха, веток, камней. Подтверждают эту версию и древние новгородцы - в своих летописях они отмечают, что сикиртя живут в пещерах и не знают железа.

Если честно, я, зная множество подобных историй, всегда относился к ним с изрядной долей скепсиса. Пока в конце лета 2012 года не произошел случай, заставивший меня поверить в реальное существование в горах или под землей этого мифического народа. Дело было так. В конце августа мне пришло письмо с фотографией от одного этнографа, который в летние месяцы подрабатывает экскурсоводом на теплоходе по маршруту Кемь - Соловки. Информация была настолько неожиданной, что я связался с ним. Итак. На фото была изображена скала, в которой угадывались очертания крупной каменной двери. 

На мой вопрос: «Что это?» - экскурсовод рассказал потрясающую историю. Оказывается, летом 2012 года он вместе с группой туристов проплывал мимо острова Русский Кузов. Корабль шел вблизи берега, и люди с наслаждением рассматривали живописные скалы. Экскурсовод же в это время рассказывал им истории о загадочных встречах с мифической чудью-сикиртя. Вдруг одна из туристок истошно закричала, показывая рукой на берег. Вся группа тут же устремила свой взор на скалу, на которую указывала женщина. 

Все действо продолжалось несколько секунд, однако туристы успели увидеть, как в скале закрывается огромная (три метра на полтора) каменная дверь, пряча за собой силуэт маленького существа. Экскурсовод буквально сорвал с шеи фотоаппарат и попытался сделать несколько снимков. 

К сожалению, затвор его фотоаппарата защелкал, когда оставался виден лишь силуэт каменной двери. Через секунду пропал и он. Это был первый случай массового наблюдения места входа в подземелья чуди. После этого события сомневаться в реальности существования в скалах и под землей этого легендарного народа не приходится! (Дмитрий Сивицкий).

Экспеции в поисках йети в Коми

Впервые о существовании диких волосатых людей на европейском севере рассказал геолог и антрополог Ю.Решетов, встретивший такое существо в 1939 году. Но этот случай тогда никого не заинтересовал. Подлинное открытие северного региона, как важнейшего ареала диких волосатых людей, произошло благодаря усилиям геолога по профессии Владимира Пушкарёва. Работая в северных районах европейской части СССР и Западной Сибири он собрал и систематизировал большое количество сведений об этих уществах. 

К началу 70-х годов на основании расплывчатых и разрозненных сообщений у руководителей Семинара создалось впечатление, что, вероятно, на севере нашей страны существует огромная зона, включающая Архангельскую и Кировскую области, и Коми АССР, в которой циркулирует информация о реликтовых гоминоидах (леших, большаках, кулях и т.п.).

Пушкарёв в своём отчёте напишет:

«Осень 1972 и зиму 1973 года я работал в Усть-Цильмском районе Коми АССР . Там я впервые самолично услышал множество рассказов о диких лесных существах, якобы встречавшихся местным жителям в густых Запечорских лесах..То, что местные жители называют их пресловутым и именами «леший и лешачиха», не говорит за то, что речь идёт о суеверии, предрассудке. Таких рассказов очень много. Рассказывают их люди совершенно различные: коми, русские, ненцы, старожилы и приезжие, случайно оказавшиеся в этих местах. Многие из рассказчиков сами видели это существо, другие очень много о них слышали. Описании у большинства очень реалистичные, лишённые каких-либо фантастических атрибутов. Таким образом, речь идёт о реальных земных существах, с обычной земной внешностью.

Аналогичные сведения собрал Ю.Данилин в 1973 году в Кировской области В результате этих и более расплывчатых сведений по Архангельской области, создалось впечатление, что существует огромная зона на севере нашей страны, включающая Коми АССР и Кировскую область, в которой встречаются эти существа. Подобные сведения были получены и из Печёрского заповедника. Возникло предположение, что существует некая центральная область этого ареала, откуда эти существа распространяются по всей северной лесной зоне. К этой зоне следует отнести север Европейской части СССР: Архангельскую область, Коми АССР, Кировскую область.

П.П.Смолин посоветовал поехать в район Малого Урала. Этот совет был основан не только на том, что именно там Ю.Решетов встретил такое существо, но, в основном, на зоогеографических данных об очаге сохранения в этом районе другой реликтовой фауны.

В своём Отчёте Пушкарёв пишет: «23 июля 1975 года мы с В.И.Пупко вылетели в Салехард. Оттуда мы наняли моторную лодку (в этих местах сообщения между селениями возможны только по воде) отправились вверх по Оби, на поиски района расположенного как можно ближе к Малому Уралу. Таким районом, который показался нам наиболее пригодным для наших целей, судя по карте, является Шурышкарский с центром в посёлке Мужи.

Приехав в Мужи, мы почти ничего не узнали, правда услышали ряд рассказов, но они носили примитивный фантастический характер и их нельзя было принимать во внимание. Из Мужей мы поехали вверх по р.Горная Обь в посёлок Восяхово, расположенный ещё ближе к Малому Уралу. Там мы сразу услышали множество рассказов, носивших уже реалистический характер. Рассказывали ханты – местное население (в царское время – остяки)». 

Г.А.Сидоров профессиональный биолог. По роду своей деятельности ему приходилось много ездить по северу России. Заинтересовавшись проблемой реликтовых гоминоидов, он при любом удобном случае беседовал с местными жителями на эту тему. Впоследствии он уже целенаправленно выезжал в некоторые районы для сбора информации. В своём кратком отчёте Сидоров пишет: По имеющимся в моём распоряжении данным, образ жизни реликтовых гоминоидов кое в чём не соответствует тем представлениям, которые сложились у некоторых исследователей. Его принято считать вечным скитальцем, но это не так. Если верить моим информаторам (а это, в основном, коренные жители тайги и тундры). Он не скиталец. Он совершает сезонные миграции, но пределы этих миграций могут быть огромны­ми.

Например, жители Северного и Среднего Урала убеждены, что «большак» – постоянный житель гор, которые они считают «его колыбелью», от­куда он спускается весной и куда возвращается осенью. У некоторых охотников в этих местах бытует мнение, что зимой эти огромные человекоподобные существа обитают в пещерах, где они в сильные морозы спят, а в оттепели выходят для охоты на оленей или бродят в поисках лишайников.

Коми-оленеводы, если разговор заходит о ямгорте, прямо указывают адрес района, где его следует искать – горы. По мнению ляпинских и сосьвенских манси, в основном стариков, у «дикого человека» в горах есть постоянные тропы – «настоящие дороги» и охотничьи места, где он подстерегает оленей во время миграций. Но на прямые вопросы, где же находятся эти «дороги» и «охотничьи места», информаторы стараются не отвечать, ссылаясь на то, что это было в далёком прошлом – «деды и отцы знали, а мы не знаем, только слышали от них, но забыли» и т.п. По мнению русских старожилов, например, из Тюменьской области, «большаков» хорошо знали в недалёком прошлом некоторые старики, которые даже всту­пали с ними в контакт… По рассказам, встречи происходили обычно вес­ной и осенью. В последние годы такие встречи прекратились, да и следы большаков стали попадаться очень редко.

По описаниям очевидцев, северо-уральский тунгу и большак очень похожи. Прежде всего, у тех и других огромный, до 3,5 метров и более рост. Шерсть у обоих тёмно-бурая, иногда почти чёрная. Оба предпочитают сумерки. Оба, по словам информаторов, зимуют в горных пещерах и только весной покидают горы и уходят в тайгу и степи или на север, в болота и тyндру. Со слов информаторов, можно тунгу и большака выделить из общей массы реликтовых гоминоидов, объединив их в одну гипотетическую Северо-уральскую популяцию реликтовых палеоантропов.

Очень похож на своего уральского собрата западносибирский майгики или куль. Он тоже огромен, очень подвижен, так же ведёт сумеречный образ жизни. Но, по словам селькупов и ненцев, эти лохматые гиганты – жители коренные, местные, постоянно кочующие среди бесчисленных болот и озёр определённого района.

В описаниях этих существ много легендарно­го, но они вполне реальны. Местные жители неоднократно показывали мне в разных районах места, где, по их словам, совсем ещё недавно, до начала освоения нефтяных месторождений, им встречались майгики. В частности, им приписываются «переходы майгики» – относительно упорядоченныё завалы из брёвен, образующие мосты через небольшие речки. 

Как правило, такие «переходы» образованы вывороченными с корнями стволами деревьев, чаще всего сосен, которые опираются своими концами на оба берега. По таким завалам легко перебираться с одного берега на другой. Под ними свободно проходит лодка, в противном случае они бы не сохранились. Cуществование «переходов майгики» указывает не только на то, что лохматое, двуногое, волосатое существо, обладающее высоким интеллектом, совсем недавно ещё было реальностью, но и позволяет определить направление его перемещений – большинство «переходов» имеет широтное направление.

Пути майгики обычно проходят через поймы рек, текущих в меридиональном направлении. По таким поймам тайга заходит далеко на север и, очевидно, под покровом кустов и деревьев «дикий человек» может передвигаться более скрытно. По словам одного из моих информаторов Ивана Сапочкина, спугнутый им «дикий человек» так быстро побежал от него в гору, что его и на оленях нельзя было догнать. Тот же Сапочкин считает майгики существом местным, хотя и очень редким.

Н.К.Качимов, ссылаясь на своих дедов, утверждает, что майгики жили раньше по-соседству с хантами и даже имели среди них приятелей. Но это соседство было только в тёплое время года. С наступлением зимы все майгики куда-то исчезали. По его мнению, они откочёвывали на юг, как птицы. На мой вопрос сохра­нились ли майгики в настоящее время, он ответил утвердительно, но ска­зал, что они перестали доверять людям.

Ещё один информатор В.Суровцев убеждён, что майгики стали на зиму уходить на юг не из за холодов, а вследствие войны, которую вёл когда-то легендарный народ «аусьяк» против хантов. С ним соглашаются многие старики. По их словам, до войны с «аусьяк» майгики зимовали в этих местах, на сухих буграх посреди болот.

Н.К.Кичимов в детстве видел зимнее логово майгики. Он запомнил, что это была «большая нора», как он говорил, «целая комната с толстым слоем мха на полу». Находилась она на склоне холма. Сверху росли большие деревья и их корни свисали с потолка «норы». Кое-где корни были подпёрты рогатыми подпорками – видимо сломанными верхушками деревьев. Примерный размер этого логова он назвать затруднился.

Подобные логова на территории Западной Сибири не редкость, но не всегда их связывают именно с майгики. В то же время объяснить, что же это за логова и кому они принадлежат, не могут. В некоторых местах го­ворили, что в них жили белогвардейцы. А почему бы и нет, ведь надо же было где-то скрываться в зимние холода. Главное не это, а то, что ни ханты, ни селькупы не связывают эти логова с бурым медведем… Но ведь кто-то сделал такую нору и выстелил её пол слоем мха!?

Вот ещё одно описание подобного логова.

Промысловик-охотник из Коми рассказал следующее: «Года два-три назад мы тушили лесной пожар. Лес горел возле лесного озера. Там мы обнаружили очень большую берлогу, вырытую под сосной на обрыве берега. Когда пошёл дождь, в этой берлоге спрятались пять мужиков. Видно было, что земля и мусор из неё выгребались в течение нескольких лет. Вынутая земля лежала тут же у входа. Медведь рыть такую большую берлогу не бу­дет, ему она ни к чему. Он лучше займёт выворотень или устроится в буреломе. Кроме того, этот зверь так долго на одном месте не зимует. Надо добавить, что в этом месте мы слышали достаточно много свидетельств и рассказов очевидцев о встречах с необычным существом…».

В 1968 году семья эвенка Б.Л.Лихачёва кочевала в районе какой-то речки. Дети Лихачёва обнаружили на высоком берегу большую нору и рядом чуть поменьше. В одну из них ребята залезли. Нора оказалась простор­ной. По углам и посредине стояли корявые стойки, упиравшиеся в увитый корнями потолок. На полу лежал толстый слой мха. Кроме того, дети обнаружили там, у входа кучу ягеля. Ягеля, по их словам, было много.

Отец, узнав, что дети забирались в нору, испугался и сразу же стал готовиться к отъезду. Но встреча с чулюком – хозяином этой норы всё-таки состоялась. Когда они уже ехали домой, чулюк несколько километров шёл позади их каравана, правда, не приближаясь ближе 50-70 метров. И дети, и взрослые его хорошо разглядели. Чулюк был не бурого, а серого цвета, глаза у него были маленькие и ярко блестели… (В. Макаров, «Атлас Снежного человека»).

Экспедиции А.П. Комлева и О.М.Иванова

В мае 1977 года я отправился в путешествие на реку Вымь, где молодая пара авдошек ждала ребенка. 

Май стоял холодный. Я к концу месяца был уже на станции Микунь. Добравшись до реки, отправился своим знакомым маршрутом в места обитания авдошек. По некоторым признакам можно было определить, что авдошки живут здесь. Дойдя до холма, где у них было жилище, я заметил следы, и это подтвердило мои предположения, что «дикари» где-нибудь неподалеку гуляют. Рядом их логова на другом бугре я нашел удобное место, где и заночевал. Костра не разводил, поел всухомятку и лег спать. 

У нас еще с юности был закон: если пошел по следам авдошек, выбирай - или с костром, или с авдошками. Иначе запах костра унесет их на сотню километров от тебя. Переночевав почти без сна на сухом месте, я пошел снова к реке Вымь, чтобы там сделать базу. Это мой ориентир, от которого буду ходить в разных направлениях. На другой день я пошел к истоку реки, но следов не обнаружил. Далее от истока Выми пошел к верховью реки Мезень. 

Здесь между Мезенью и Вымью я увидел следы новой семьи «снежного человека». Я ходил очень осторожно, а когда услышал их гортанные звуки, остановился и начал искать дерево для того, чтобы, забравшись на него, понаблюдать за обстановкой. Наконец, я нашел такое дерево - сосну с нижними сучьями и взобрался на нее. А вскоре я увидел самца и немного в стороне самку.

Я начал внимательно за ней наблюдать, так как знал, что у нее был ребенок. И увидел его. Что же из себя представлял их сын? Он был сантиметров 50 - 60, не больше. Весь жёлтенький. Почти все время мать поддерживала его рукой: то правой, то левой. Понаблюдав за ними около часа, я понял, что он, желторотик, мог стоять некоторое время сам, держась за шерсть на груди матери. Еще я видел, как детеныш кормится материнским молоком. 

Иногда мать отнимала его от груди, и он сидел или стоял рядом. Иногда он пробегал быстро около пяти метров, часто падая, но вставал и снова пытался бежать. В ходьбе я его пока не видел, очевидно, бег приносил ему больше удовольствия. Еще я заметил, что ребенок «снежной девы» не капризничал, как дети человеческие в его возрасте. Очевидно, суровая жизнь в лесу выработала в нем аскетический характер. Потом я долго наблюдал, как они уходили все дальше и дальше от меня, провожал, их взглядом, пока они не скрылись совсем.

Я снова вернулся на берег Выми. Времени у меня было много, но не хотелось проводить целый месяц тут в лесу, мешая молодой паре выращивать своего маленького авдошку. В мои планы входило только увидеть семью «снежной девы» и ее ребенка. Я их увидел и был спокоен - родители вполне здоровы, ребенок тоже. В таком возрасте мне детей авдошек еще не удавалось видеть. Вскоре я уехал домой.

Выйдя на берег реки Вымь из болотечка, где я видел молодую пару, у речки встретил своего друга Александра Петровича.

- Нашел нас, Олег! Нашел, черт седой! - приговаривал Александр Петрович, обрадовавшись нашей встрече после разлуки.

- Пропал, бродяга, даже весточку не послал. Ну, рассказывай, как вы добрались от Оскуя до Выми.

- Догнал я самок, старую больную и вот эту невесту, на реке Суде. Ночи были светлые, и они зачастую шли ночами. Железные, автомобильные дороги, Беломорканал, окрестности Череповца и Вологды проходили в ночное время суток, очень осторожно.

Обогнув большие города слева, пошли на реку Сухону в Вологодской области. А дальше по реке Сухоне тоже шли быстро по левому берегу, обходя населенные пункты стороной. Иногда удалялись от реки на десять километров, а то снова выходили на ее берег. Отдыхали, кормились тоже здесь, либо у краев болот или в глухоманях у ручьев и мелких речушек. Я такой быстрый ходок, и то еле поспевал за ними. Вот где мне пригодилась, как ты говоришь, «травяная кухня»: растения, корни, ягоды. Авдошки рядом на болоте кормятся, я тоже травку собираю. К первому месяцу осени - сентябрю было пройдено уже две трети пути, и мы находились уже за Котласом. Шли холодные осенние дожди, а низкие серые тучи могли принести и снега. 

Последний отрезок пути от Котласа до реки Выми мы уже продвигались медленно. Видно было, что самка-мать уже выдохлась на таком большом переходе. Она все чаще и чаще останавливалась для отдыха и ложилась на землю и подолгу лежала, потом ей трудно было подняться, чтобы идти дальше. Когда мы вышли на левый берег Выми, самка-мать отошла от берега в густые заросли и там легла на землю. К ней подошла дочь и долго сидела рядом, очевидно, понимая, что скоро она останется одна в этом незнакомом лесу. 

Старая самка отдыхала долго, почти целый день, лишь вечером больная поднялась и снова мы шли за ними по лесному берегу реки Выми. Так медленно они шли в кромешной тьме почти до полуночи. Они ночью видели неплохо, а я шел, боясь их потерять. Но вот самка-мать издала горловой звук-стон и легла на землю, рядом с ней расположилась дочь. А утром на рассвете я понял, что самка-мать дальше уже не пойдет. 

Я подошел к ним совсем близко. Они на меня не обращали внимания. Днем больную самку начало трясти, как в лихорадке, и я понял, что у нее болезнь простудного характера. Она встала с большим трудом и пошла к реке, там она купалась около 15 минут. Затем вылезла и легла у самой воды. Потом снова ей стало плохо. Она опять залезла в воду, но все же вылезла у самой воды. На третий раз она вошла в воду, несколько раз показала голову из воды, а потом исчезла совсем. Мы сидели на берегу с самкой-дочерью. Она горевала и не знала, что делать дальше. А я думал вот о чем: «Самец и самка умерли от одной болезни, а не может ли заболеть и молодая?».

- Оставшись одна после смерти матери, сирота была в замешательстве, не знала, что делать, - продолжал мой друг «профессор». - Она поглядывала на меня, но не убегала. Очевидно, она просто испугалась одиночества. Видя это, я встал и сказал ей: - Пошли дальше?

Она некоторое время смотрела на меня, замирая от страха, я повторил сказанную фразу и сделал несколько шагов, и она пошла за мной следом по берегу реки. Так мы шли вдвоем два дня, направляясь в верховья Выми. На третий день утром после ночного отдыха, неподалеку от твоего шалаша, в десяти километрах, ниже по течению реки, когда я шел впереди, на меня набросился молодой самец «дикарей». Я успел отскочить в сторону за дерево и упасть. Но он успел мне своим ударом поранить правую руку, но это была несерьезная травма. Видя, что самец набросился на меня, молодая самка бросилась на него со всей злостью, защищая меня. 

Когда они сцепились, было видно, как клочки выдранной шерсти полетела. Но потом они прекратили драку. Самец понял, что перед ним самка. Началось их первое знакомство с обнюхиванием друг друга. Спустя некоторое время они уже дружелюбно ходили вместе. Потом они долго бегали друг за другом, как дети, и в конце концов убежали вместе в лес.

Я захотел остановиться на реке, не мешая их знакомству. Я радовался, что самка нашла, наконец, себе пару. У самца здесь же на болоте ходили родители, уже совсем седые. Теперь я знал, что наша маловишерская авдошка-самка в надежных руках. Прошло уже два года, как «профессор» ушел с семьей авдошек на восток. Куда ехать, я уже знал. Туда, где был раньше Александр Петрович - на реки: Пинегу, Вашку, Мезень и Вымь. Но это - огромный регион леса. Однако искать-то все равно надо. Взяв отпуск и получив деньги, я купил кое-что из продуктов в дорогу. Хотя к походу я готовился заранее.

Уже 15 июня я ехал на север в Коми АССР. В поезде всю дорогу думал, привел ли на то место, где он был ранее, наших маловишерских авдошек. Вышел с поезда я на станции Микунь и направился к реке Вымь. От станции через лес, на левый берег реки, а там уже на место, мой путь шел вверх против течения реки. До чего трудно ходить по берегам северных рек, не то что у больших городов, где вдоль рек идут тропинки, намятые жителями с этих мест. А берега этих рек - другое дело, они не имеют тропинок. Река делала петли. И можно было полдня идти, продираясь сквозь заросли по берегу, и вернуться снова на то же место. 

Где по прямой линии всего каких-то двести - триста метров, но время-то потеряно. Вот так и идешь, то опускаешься в болотные низины, то входишь в сосновые леса, где под ногами хрустят хвойные ветки и песок. А то идешь по такому же сосняку, но под ногами уже мох, багульник да кусты голубики. Здесь на реке Вымь встречаются и высокие бугры, поросшие лесом, и старые увалы древних разрушенных ледниками гор. И вот в один из ясных дней я вышел на полянку, зачарованный красотой. Бросил на землю рюкзак и решил здесь отдохнуть несколько дней. Небольшая сухая полянка была окружена елями, соснами и березами. 

Здесь много было камней, а посмотрев вдаль, я увидел и высокие холмы, и отроги. На этом месте я начал делать шалаш. Их столько было настроено мною, что я в свои походы не брал никаких палаток. В шалаше я чувствовал себя спокойней, чем в палатке. Очевидно, с моим ростом трудно было привыкнуть к ней. И почему-то в палатке я чувствовал, что не свободен, было мало места. А ведь шалаши я делал даже зимой, засыпая их снегом. Разложив вещи, хотел побыть здесь несколько дней. Были планы сходить в верховье Выми. Побродить изрядно в окрестных лесах. Здесь где-то неподалеку должен быть мой «профессор» с авдошками.

Когда-то он обмолвился, что молодая самка уроженка здешних мест, здесь на реке Вымь она родилась. Возможно, что мать привела сюда свою дочку на эту знакомую реку. Один день я отдыхал от всех проблем и забот, сидя с удочкой на берегу реки. Вечером, наварив ухи, наелся до отвала и завалился спать. Но уже утром встал рано, вскипятил чай, доел уху и отправился в ближайший лес. Проходив целый день по сосновым рощам и буграм, я не заметил пока следов обитания «снежного человека». На второй день я вышел на небольшое болотце, покрытое тростником и чахлыми сосенками, и стал его обходить кругом, так как знал, что «дикари» любят кормиться по краям болот. Недаром мой друг иногда называл их «болотниками».

Пройдя около часа по краю леса, я услышал знак опасности, который я знал с детства. Быстро вытащил обрез, зарядил пулей и пошел вперед, держа его наготове. Через несколько минут мою дорогу пересек молодой самец, который встал на моем пути, подпрыгивая и не пуская меня вперед. Но я уже и не хотел идти вперед. Он просто меня предупреждал, мол, смотри, думай, можешь и отступить. Точно так же не пускал меня вперед авдошка в Поповом углу, когда я приближался к их зимнему логову. Я уже знал их повадки. Лучше обойти стороной или уйти назад, так я обычно и делал. 

Подобным образом поступал мой друг «профессор». Но знаю, перед охотником авдошка не будет прыгать, как сейчас, понимая, что получит пулю. Я отошел назад от болота. Потом залез на дерево и прекрасно осмотрел окрестности болота. Я увидел, что маловишерская самка гуляет по болоту с молодым самцом. Прав был «профессор». Он сосватал эту пару, но каких усилий стоило это. Потом я направился к своей стоянке на реке Вымь.

После ухода «профессора» на восток я раздумывал, где же может быть самец. А потом подсказала мне память, что здесь поблизости они любили ходить по притокам реки Мологи: Чагоде, Мде, Суде, Воложбе. В отпуске я пошел на речку Пчевжу, а от нее по компасу на северо-восток. Я просто думал, что в таком изобилии рек и речек, возможно, найду следы обитания авдошек. Походив по притокам реки Мологи в течение пяти дней и не встретив ни одного признака их проживания в этом бассейне, я пошел на юг, вышел на главное русло Мологи и вскоре из Вологодской области опять направился на свою родную Новгородчину.

«Профессор» рассказывал, что авдошки поднимались по Мологе до верховий реки к истокам, до станции Максатиха Тверской области. Когда я шел по берегу красавицы-Мологи, то часто приходилось подниматься на большие бугры и увалы, а то месил ногами болотную грязь. Вот в такой-то низине неподалеку от Пестова и увидел я следы авдошки. Следы повернули от реки, и пошли вдоль железной дороги, а потом устремились в сторону Рыбинского водохранилища. 

Здесь, петляя в поймах, в густых зарослях двухметрового тростника, услышал я визг молодых диких свиней. Как выяснилось, молодой самец гонял стадо кабанов. На земле валялись мертвые два молодых подсвинка, убитых им. Видимо, рано покинул родителей молодой самец. Я теперь был уже уверен, что не отстану от него и понаблюдаю за ним, что же он собирается делать дальше. Ведь он разогнал стадо кабанов не для того, чтобы добыть мяса для еды. 

Он просто вел себя вызывающе и нагло, понимая, что врагов практически у него нет. В теплый июльский день он остановился неподалеку от маленькой деревушки, которая была окружена мелколесьем. Выждав время, когда опустятся сумерки, авдошка стал приближаться к крайней избе. Только сейчас я заметил, что он идет на пасеку. Подобравшись к улью, самец стал его разглядывать и принюхиваться. Ему захотелось меду. («Профессор» мне не говорил, что они могут разорять ульи и есть мед). Авдошка ходил то к одному улью, то к другому, наконец, выбрав один из них, он его быстро опрокинул и стап доставать из рамок мед. Я слышал, как он с удовольствием чавкал. По-видимому, его и пчелы не жалили, а может через шерсть не прокусить было? 

Авдошка так увлекся своим занятием, что не услышал даже собачьего лая. А что молодому самцу лай собаки, он же в лесу себя чувствует хозяином. Не заметил авдошка, как из дому вышел хозяин с двустволкой. Мужчина выстрелил в вора крупной дробью дуплетом, сразу из двух стволов. Я слышал, как дробь, стукаясь о ветки, падала на землю. Авдошка, получив определенную дозу свинца под рыжую шкуру, закричал что было силы от боли и страха. На весь лес раздался дикий его крик о помощи: «Гу-а-а, гу-а-а!». Он сорвался с места и махнул одним прыжком через изгородь. Он бежал через лес, раздирая грудью кусты. Около хозяина пасеки собрались мужики, услышав выстрел. Я слышал, как громко они разговаривали.

- Медведь ходит ко мне на пасеку. Ну вот получил дроби под шкуру - теперь не будет.

- Может, не медведь это, а кто-то другой. Он так кричал сильно, что я в доме услышал. Не медведь это, - спорил с пасечником сосед.

- А кто может кроме медведя забраться? Некому, я думаю, - сам себе отвечал стрелявший в авдошку. Постепенно успокоились собаки в деревушке, а потом и люди разошлись по домам. В деревне обычно всегда рано ложатся и очень рано встают.

Весной я сходил в «горнецкий треугольник» и увидел, что мои авдошки перезимовали благополучно в старом логове. Я опять нашел их в глухом месте на краю болота. Молодая пара авдошек гуляла с маленьким сыном. Потом в июне еще несколько раз ходил в лес и удостоверился, что они живут на одном месте. В июле удалось уговорить жену, чтобы она сходила со мной на болото и своими глазами увидела молодую пару авдошек с детенышем. 

В один из выходных мы оправились в лес на два дня. Годовалого сына оставили у моих родителей. Рано утром, сев на велосипеды, мы прибыли в Селищи. Оставив велосипеды, пошли на болото по горнецкой дороге до Горбатой. Затем свернули в лес на болото и пошли вдоль него. Авдошек мы обнаружили на болоте между горнецкой дорогой и поддубской лежневкой, которая уже заросла лесом.

Болото было небольшое, местами заросшее кустами ивняка и тростником. Над всем этим возвышались кроны зеленых сосен. Я попросил Нину остановиться, а сам пошел посмотреть ближе. Удостоверившись, что авдошки на меня не обращают никакого внимания, я вернулся за женой и уже вместе с ней снова приблизился к ним. Семейство находилось от нас в двухстах метрах. Нина ближе не хотела подходить и убеждала меня, Что хватит уже на них глядеть. 

Пробыв рядом с ними некоторое время, жена сказала! что ночевать в лесу не собирается, и мы возвратились домой. Нина долгое время находилась под впечатлением от увиденного. Она только потом уже ощутила страх, осознав, какой опасности себя подвергала. Но встреча с авдошками на болоте пробудила и в ней желание увидеть их снова. И вот как-то осенью, взяв корзиночки и продукты, мы отправились к авдошкам в лес. Нашли их на краю Лушина болота. 

Здесь мы хотели еще набрать клюквы. Кроме нас никого из людей тут не было. Набрав ягод, остались мы на болоте на ночь. На бугре сделали шалаш и легли спать. Авдошки ночевали неподалеку в зарослях кустарника. Спали плохо, уснули только под утро. Проснулся я от того, что кто-то ходит около шалаша. Я вышел посмотреть и увидел, что у нашей «хаты» гуляет вся семья авдошек. Мы сидели и ждали, когда же они отойдут от нашего прибежища. И как только авдошки ушли дальше на болото, собрались и отправились домой. Больше в 1980 году я не ходил к ним в лес. Всю зиму мы с женой часто вспоминали эту встречу на болоте.

Наша беседа с егерем Геннадием Ивановичем Яковлевым происходила после того, как он уволился с егерской работы и шоферил в железнодорожной поликлинике. Он, естественно, знал всех моих земляков и меня в том числе. Знал он и то, что мы с Толиком Дмитриевым видели авдошек, ходили по их следам. Я хотел с ним поговорить основательно на эту тему. Но он был человек сложный, со многими «охотниками» был в ссоре, и те висели у него на крючке. 

Несколько раз предпринимал я попытку поговорить на эту необычную тему в ту еще пору, когда он работал егерем, но беседы не получалось. Тогда я подключил своего дружка Тольку, который был с ним в более близких отношениях, чем я. Они и в лесу встречались чаще. Толик зашел за мной, и мы отправились к Яковлеву, уже по его новому рабочему месту - в поликлинику. Было это в начале восьмидесятых годов, Его «летучка» стояла у дверей больницы. Геннадий Иванович был пока не занят, и нам удалось его разговорить.

- Ну, что вас интересует? - спросил бывший егерь. 

- Все, что вы знаете об авдошках, - отвечал Топик.

- Я видел их следы на горнецкой дороге, за Селищами. Они шли в сторону болота, которое находится за Горбатой. По следам я определил, что их было трое - два взрослых и один маленький. Это было два года назад, - сообщил Геннадий Иванович.

-А еще раньше, в шестидесятых, вы следов авдошек не видели? - перебил я егеря.

- В шестидесятых видел я такое, парни- как вспомню, мурашки по коже. Шел краем болота и увидел на сосне медведя, насаженного на сук дерева. До сих пор не могу забыть.

- Это мы тоже видели, - улыбаясь, сказал Толик.

Яковлев помолчал несколько минут, а потом продолжил:

- Шерсть на кустах видел, они тоже линяют. Знаю также, чем они питаются и чем занимаются. Но я не ставил себе цели увидеть авдошку, а тем более убить его для сенсации. В наших инструкциях о нем не написано, но и эта тварь имеет право на существование.

- А вы случайно не видели мужчину, который жил рядом с авдошками?

- Я знал, что в лесу живут дикие существа - авдошки и что за ними следует постоянно неизвестный человек. Я видел его в лесу, но прошел мимо. Я же не знал его, как вы, поэтому мне с ним и беседовать было не о чем. Ну а вы-то для чего время тратили без толку на этих авдошек, Олег, все равно вам никто не поверит. Нужно время, чтобы люди поверили в это явление.

- Но ведь если вообще не пытаться доказывать, что авдошка существует, значит и время будет работать не в нашу пользу, - горячась, объяснял я егерю.

- Я, Олег, скрываю, что знаю о них, даже если выпью, и то молчу, а ты лезешь на рожон. Или мало тебе того, что авдошки не дали тебе шанса стать пограничником в Советской Армии. И так о тебе в Поддубье наши бабы шушукаются, когда ты пытаешься заговорить с мужиками об авдошках. Брось, Олег, это дело. У меня когда спрашивают, то говорю, что померещилось и перевожу все на шутку. И мне легче становится, да и люди уже не спрашивают.

С егерем Геннадием Ивановичем мы потом еще встречались и беседовали на эту тему. Он оставался всегда нашим с Толиком союзником, хотя и не болтал об этом среди других охотников».  (В. Макаров, «Атлас Снежного человека»).