– И будешь безропотна?

– Да.

– Посмотрим. Сейчас тебе спустят веревочную лестницу. Взобравшись на стену, ты спустишься во двор, здесь сложишь оружие. Запомни, если ты надеешься обмануть меня, и за твоей спиной прячутся воины, тебя расстреляют из луков. Ты готова?

– Да.

Когда со стены упала веревочная лестница, Шами укрепила дух словами – помоги мне, Иштар! – и начала взбираться на башню. Там ее встретил воин, чье лицо было прикрыто забралом, в прорези шлема светились откровенно безумнее глаза. Он держал в руках лук со вставленной в приямок стрелой.

Женщина показала ему обе руки, затем по каменной лестнице спустилась вниз и положила на плиты лук и колчан со стрелами, рядом, вместе с поясом, пристроила меч-акинак и кинжал.

С галереи, обводящей внутренний двор небольшой крепости раздался властный голос.

– Сними шлем.

Шами с той же неспешностью повиновалась.

– Ты отрезала волосы? – удивилась Гула. – Тебе оказалось мало моей косы. За что ты невзлюбила то, что составляет красоту женщины?

– Они мешают в бою.

– Ты жаждешь схватки? Тебе нравятся кровь, страдания, смертные муки? Хорошо, ты все получишь сполна. Сними кожаный жилет.

Как только Шами исполнила приказание, Гула, обращаясь к сопровождавшему ее Намтару, потребовала.

– Не спускай с нее глаз!

– Будет исполнено, госпожа.

Шами приблизилась к лестнице, ведущей на галерею. Гула, заметно успокоившаяся, надменная, потребовала.

– Сними серьги?

– У меня нет сережек, – ответила Шаммурамат.

– Я сказала – сними. Исполняй! – повысила голос Гула.

Шами сделала вид, что отстегнула серьги и якобы бросила их на пол.

– И не спорь более! – приказала Гула. – Ты сама выбрала свой жребий. Тебя никто не звал сюда.

– Меня позвала любовь. Я пришла спасти своего мужа.

– Что ты знаешь о любви. Для тебя любовь – похоть, ты не способна овладеть мужчиной так, чтобы он стал послушен и покорен. Твоя любовь – наваждение, дикая степь, мираж, до которого нельзя дотронуться рукой.

– А что любовь для тебя?

– Для меня? – засмеялась Гула. – Я не нуждаюсь в любви. Я умею заставить любить себя. Моя любовь – это покорность смертных, это наслаждение властью, это путь на небо.

– Или вниз, в чертоги Эрешкигаль.

– Или в подземные чертоги, – согласилась Гула, – которые с моей помощью вскоре станут небом, а все, что творится здесь, – она обвела рукой живописные горы, выступавшие над зубчатыми стенами, блеснувшее в распадке солнце – оттуда скатывался водопад, – станет миром мертвых.

В безумии сестры проглядывало ясное и трезвое намерение, от этого Шами стало вдвойне страшно. Здесь не осталось места милосердию, справедливости, дружбе. Здесь мечтали о том, как бы поменять местами небо и бездну. Это означало, что на спасение здесь можно не рассчитывать, и все равно Шами была уверена – боги не оставят ее. Иштар не оставит ее.

– Сними обувь, – потребовала Гула.

Шами исполнила.

– Теперь тунику.

– Я – царская дочь, сестра. У меня нет ничего под туникой. Ты посмеешь обнажить меня перед простыми воинами?

– Ты дочь дикарки. Твое место на конюшне. К тому же ты сама выбрала свой жребий. Помнится, ты всегда была хорошенькой, правда, в тебе не было веса, пухленькой прелести, но это дело вкуса. Исполняй, или тебе помогут воины. Они изголодались по женщине и я боюсь, что не смогу остановить их.

Шами через голову сняла тунику. Теперь она была обнажена, лишь на бедрах оставался пояс.

– Скинь пояс! – приказала Гула.

– Только если ты освободишь Нинурту! – отчаянно выкрикнула Шами.

– Освобожу, если он сам этого захочет, ответила Гула.

– Ты дала слово, – напомнила Шами.

Сестра рассмеялась.

Шами скинула пояс и осталась обнаженной. Воины жадно пялились на нее. Гула презрительно осмотрела сестру и скривилась.

– И с такой худышкой не смогли справиться пять дюжих молодцов? Гниет народ, мельчает.

– Ты обещала! – напомнила Шами, дрожа от холода.

– Я не забыла. И не указывай мне, потаскушка! – огрызнулась Гула. – Взбирайся на галерею.

Гула провела ее по каменному коридору. Шами шла впереди, за ней Намтар с вложенной в приямок стрелой, потом Гула, последним еще один воин. Шами покорно исполняла указания сестры – поднялась по каменной винтовой лестнице. Здесь Гула приказала ей остановиться. Сама прошла вперед, распахнула дверь, бросила коротко.

– Заходи.

Шами, озябшая донельзя, вошла в просторную комнату, где на огромном ложе лежал Нинурта. Точнее сидел и протирал глаза, потому что, увидев обнаженную Шами, он не поверил глазам.

Шами бросилась к мужу.

– Стоять! – крикнула сзади Гула.

Второй воин, вошедший в комнату, взял на прицел ассирийца.

Тот поднялся с ложа и, как был обнаженный, направился к жене.

– Я же сказала – стоять! – напомнила Гула. – Он провел со мной ночь, сестра. Он познал, что такое счастье. Теперь он мой. Я вернула себе то, что принадлежит мне по праву.

Нинурта, наконец осознавший ужас происходящего, едва вымолвил.

– Шами, зачем?

– Я пришла спасти тебя.

Гула встала между ними и засмеялась.

– Вот она любовь. До первой хорошенькой сучки.

– Она овладела мной, – торопливо зашептал Нинурта. – Меня связанного положили сюда, – он кивком головы указал на ложе.

Гула уже вполне весело рассмеялась.

– Отчего же ты не сбежал отсюда, когда тебя развязали? Он прыгал на мне всю ночь, представляешь, – призналась Гула.

– Зачем ты пришла? – не обращая внимания на ее слова, горько спросил Нинурта.

– Спасти тебя.

– Ну и как, спасла? – поинтересовалась Гула. – Теперь ты будешь служить мне, исполнять все, что я тебе прикажу.

– Ни за что!

– Тогда твой бывший муж лишится гордости мужчины, ему зажмут их дверью и раздавят.

– Зачем? – спросила Шами.

Гула задумалась, потом повторила.

– Действительно, зачем? Ты предлагаешь жить втроем. Я обдумаю это предложение, а пока ты будешь прислуживать мне, а Нинурта будет служить мне в постели.

– Только против своей воли, – огрызнулся Нинурта.

– Это сначала, потом все пройдет. Я рожу тебе детей и ты успокоишься.

– А как же Бен-Хадад? – спросила Шами. – Как он посмотрит на такого рода брак.

Гула внезапно разгневалась.

– Это не твоего ума дело! Ты больше не высовывай свой вонючий язык.

– Я что, – ответила Шами, – я могу заткнуться. Правда, не знаю, как царь Арама поступит с воинами, которые изменили долгу и готовы исполнить любую твою прихоть. Вероятно, посадит на кол.

Один из стражей опустил лук, в его глазах читалось откровенное недоумение.

Гула указала Намтару на оробевшего воина.

– Убей его!

Намтар опешил.

– За что?

– Ты хочешь, чтобы я повторила?

Двигались ходко.

На этот раз кобыле Сарсехима, уверовавшей в свой гороскоп, пришлось изрядно потрудиться, чтобы не отстать от резвых и бодрых жеребцов, на которых сидели его спутники. После полудня четверка всадников, ведомая богами, миновала Оронт и живописным берегом начали огибать гору Касьюн.

Здесь Бен-Хадад указал на каменную щель и объяснил – как сказывают и пересказывают, в этой пещере скрывался Каин, убивший своего брата Авеля. Углубившись в горы, прибавили ход. Когда же приблизились к тому месту, где Буря и Шами расстались, из-за скального выступа выскочил вооруженный мечом воин и, преградив дорогу, крикнул.

– Стойте, дальше пути нет!

Бен-Хадад выехал вперед, откинул с головы край накидки и спросил

– Кому нет пути, Юнус? Ты соображаешь, что говоришь?

Увидев царя, воин вздрогнул и, тем не менее, оставил меч обнаженным. Из-за соседних кустов начали выглядывать прятавшиеся там воины.

– Что вы здесь делаете? – спросил их царь.

Ответил Юнус.

– Стережем дорогу, чтобы никто – ни зверь, ни птица, ни скверный человек – не смог добраться до тайного убежища, где спрятано наше сокровище.

– Ты имеешь в виду сына Гулы, Юнус? – спросил царь.

– Я имею в виду саму Гулу. Она – дочь Эрешкигаль. Она запретила кому бы то ни было посещать замок без ее разрешения.

– Ты посмеешь остановить своего царя? – искренне удивился Бен-Хадад.

– Я остановлю любого, кто без разрешения сокровища попытается войти в замок.

Царь сдержался, подозвал Хазаила.

– Что здесь творится? Твои люди потеряли рассудок? Наведи порядок, а этого связать и доставить в Дамаск.

Юнус выкрикнул.

– Не подходи.

Его люди начали вылезать из кустов – один из них встал за спиной Юнуса, другие топтались на месте.

Хазаил направил коня в сторону Юнуса. Тот принял боевую стойку. Начальник личной охраны царя повернулся и беспомощно глянул на царя.

Тот невозмутимо двинулся вслед за Хазаилом, за ним Буря и Ардис. Остановился царь рядом с начальником своей охраны.

– Юнус, – окликнул царь. – У тебя в Дамаске много родни. У тебя молодая жена, маленький сын. Ради чего ты решил пожертвовать ими всеми? Твой народ в этот час сражается с врагами, а ты чем занялся?

– Ты не посмеешь! – губы у Юнуса побелели.

Бен-Хадад и на этот раз сдержал гнев, спросил.

– Почему?

– В ней наше спасение!

– Спасение, Юнус, не может сосредоточиться в одном человеке, пусть и самом мудром. Спасение – удел многих. Твой народ достоин спасения, ты – нет! Ты предал своего властелина. Уступи дорогу, и твои родственники останутся живыми.

Юнус отчаянно боролся с собой.

Ардис, державшийся позади царя, шепнул.

– Позволь мне справиться с ним?

Царь ответил также шепотом.

– Нельзя. Услышат в замке. Нинурта мне нужен живой и невредимый.

– Я сделаю тихо, – предупредил скиф.

– Попробуй.

Хазаил обратился он к воину, по-прежнему преграждавшему дорогу.

– Послушай, Юнус, скажи, где ассириец, который командует конницей в армии Салманасара? Он в замке?

Воин поколебался и ответил.

– Он в замке. С ним обращаются достойно.

– А где молодой воин? – спросил царь.

– Который прятался здесь ночью? – переспросил Юнус.

– Да.

– Этот безумец оказался женщиной. Она явилась в замок и потребовала освободить пленника. Разве можно что-то требовать от дочери богини?

В этот момент стражник, вставший за спиной у предателя, неожиданно вскрикнул, но было поздно. Секира, брошенная Ардисом, вонзилась в плечо Юнуса. Он второпях схватился за секиру, вырвал ее, но было поздно – Хазаил подскочил и ударом меча отсек ему голову.

Царь громко обратился к остальным стражам

– Вы тоже хотите лишиться жизни за это сокровище? Пожертвовать своими близкими? Сложите оружие.

Воины вышли на тропу, начали складывать оружие. Царь спешился, подошел к воину, пытавшемуся предупредить Юнуса, ткнул в него пальцем и спросил.

– Ты хотел спасти предателя? Зачем?

Воин упал на колени.

– Государь, прости, я не подумал. Сокровище не простит мне.

– Какое сокровище может быть выше твоего повелителя?

– Она дочь владычицы подземного мира.

– Это она сама сказала?

– Да.

– Что творится в Вавилоне! Дочери богинь там плодятся с ужасающей быстротой.

Буря хлестнул коня.

– Государь, нам надо поспешить, иначе она расправится с Шаммурамат.

Царь не ответил. Он приказал воину встать на колени и, выхватив меч, могучим ударом отсек ему голову.

Сарсехим схватился за голову.

– Государь, ты же простил его?!

Бен-Хадад оглянулся и зловеще спросил.

– Когда?

Затем он обратился к своему начальнику охраны.

– Что здесь творится, негодяй? Ты тоже замешан в заговоре?

– Нет, государь!