Главная
МЕНЮ САЙТА
КАТЕГОРИИ РАЗДЕЛА
БИБЛЕЙСКИЕ ПРОРОКИ [20]
БИБЛЕЙСКИЙ ИЗРАИЛЬ [20]
ИУДЕЙСКИЕ ДРЕВНОСТИ [15]
ИСТОРИИ ВЕТХОГО ЗАВЕТА [15]
ТОЛКОВАНИЯ ПРОРОКОВ [250]
ЗОЛОТАЯ ЧАША СЕМИРАМИДЫ [50]
ВЕЛИКИЙ НАВУХОДОНОСОР [30]
ЦАРЬ НАВУХОДОНОСОР [20]
ЛЕГЕНДАРНЫЙ ВАВИЛОН [20]
ВАВИЛОН. РАСЦВЕТ И ГИБЕЛЬ [20]
БИБЛИЯ
ПОИСК ПО САЙТУ
СТРАНИЦА В СОЦСЕТИ
ПЕРЕВОДЧИК
ГРУППА СТАТИСТИКИ
ДРУЗЬЯ САЙТА
  • Вперёд в Прошлое
  • Последний Зов

  • СТАТИСТИКА

    Главная » Статьи » 1. ВАВИЛОНСКИЙ ПЛЕН » ЗОЛОТАЯ ЧАША СЕМИРАМИДЫ

    Золотая чаша Семирамиды. 42

    Азия в общем-то не очень сопротивлялся, вел себя покладисто, вовремя переставлял ноги и всем своим видом демонстрировал готовность услужить второму человеку в государстве.Когда разведенные неподалеку от речного берега костры скрылись из вида, писец решительно оторвал от себя чужие руки и сам спустился к воде. 

    Там срезал охапку тростника и уселся на нее, оставив расположенную рядом каменную глыбу для туртана, тем самым как бы подчеркивая незыблемую иерархию между ними.


    Этот поступок можно было истолковать и так, что царскому писцу было запрещено унижать опального вельможу. Это что-нибудь да значило, и Нину, устроившись повыше писца, перевел дух. 

    – В чем я провинился перед великим царем, Азия? – спросил Нину.

    Царский посланец ответил не сразу. Прежде он долго наблюдал за устремившимся к земле небесным светилом.

    Смеркалось быстро. Солнце-Шамаш, зевнув, скрылось за горизонтом – там, как сказывают и пересказывают, всевидящий бог усядется в лодку и отправится на противоположный край земли, откуда утром ему придется вновь карабкаться в зенит, чтобы затем совершить головокружительный спуск на берег Мирового океана, где его опять будет поджидать золотая лодка.

    Через несколько минут пришел черед звездам оглядеть землю. Всем известно, что звезды – это роскошные дворцы, в которых обитает тот или иной небожитель. Им все ведомо, даже тревога, поселившаяся в душе Нину с того момента, как его подняли с постели и так спешно отправили в Вавилон.

    Нинурта поторопил писца.

    – Может, в том, что я отказался избивать своих соотечественников в Шибанибе? Или в неуместной приверженности старой дружбе?

    – Нет, Нинурта, причина в том, что кое-кто убедил царя, что ты готовишь против него заговор.

    Нину изумленно глянул на писца и не удержался от возгласа.

    – С какой стати?! Зачем мне это надо?!

    Азия не обращая внимание на туртана, хладнокровно добавил.

    – Или тебя против твоей воли могут заставить возглавить заговор.

    – Еще интереснее! – Нинурта шлепнул себя по коленям. – Кто и каким образом мог бы заставить меня изменить побратиму?

    – Вот именно, «побратиму». Именно это обстоятельство губит тебя сильнее всяких доводов разума.

    – Объяснись, писец! Хватит ходить вокруг да около.

    – Кто-то из очень сильных в Калахе и те из жрецов, кто не забыл, какими привилегиями их обещал вознаградить Шурдан, убедили царя, что далее так продолжаться не может.

    – Как?!

    – Твои недруги утверждают – триумвират, который сложился вокруг государя, далее терпеть невозможно.

    – Почему?

    – Восстанет «царский полк».

    Нинурта ошеломленно глянул на заметно помрачневшего Азию.

    – Зачем «царскому полку» бунтовать? Разве великий царь не расплатился с ними сполна? Разве каждый из воинов не вывез арбу добычи из Шибанибы?

    – Это дело прошлое, туртан. Всякий присвоивший чужое добро надеется, что так будет продолжаться и впредь, а для этого необходима твердая власть. Или наоборот – полное безвластье. Промежуточное состояние немыслимо.

    – Я не понимаю, о каком промежуточном состоянии ты ведешь речь? В чем ты видишь промежуточное состояние?

    Азия усмехнулся.

    – Ты, туртан, ослеплен победой. Ты не замечаешь, что творится вокруг. Прошло полгода после подавления мятежа и разрушения Шибанибы, а многим до сих пор неясно, кто правит Ассирией. Царская ли воля непререкаема или всем, как во время войны, заправляет твоя супруга? А может, правишь ты, Нинурта?

    Это очень опасные и ненужные для власти вопросы, тем более если находятся зловредные людишки, утверждающие – зачем нам не имеющий голоса в собственном дворце правитель, если у нас уже имеется царствующая пара. Что произойдет, если горячие головы сообразят – давайте поможем этой парочке расправиться с несравненным, и тогда на нас посыплются новые награды.

    – Ты имеешь в виду меня и Шами?

    – Да, храбрейший.


    – Кто же мутит воду?

    – Например, небезызвестный тебе скиф Партатуи.

    Нинурта не удержался, вскочил, принялся расхаживать по влажному берегу.

    – Этого я всегда хотел удавить собственными руками! – не скрывая раздражения, отозвался он.

    – Разве дело в скифе?

    – А в чем же?!

    Нинурта сел на камень, долго и тоскливо смотрел на воды священного Тигра, набегавшие на низкий поросший тростником берег.

    Наконец он подал голос.

    – Азия, неужели непонятно, что эти наветы выеденного яйца не стоят! Даже такой тугодум как наш Шамши вряд ли клюнет на них.

    – Да, если отнестись к ним здраво. А если кому-то очень хочется поверить в них?

    – Зачем верить!! – воскликнул Нинурта.

    Бросив взгляд на кромку обрывистого берега и заметив там голову подслушивающего соглядатая, туртан швырнул в него подобранной с земли галькой.

    – Вон!!!

    Голова мгновенно скрылась в кустах. Нинурта, успокоившись, вновь уселся на скалистый выступ и уже более рассудительно спросил.

    – Должна же быть какая-то более веская причина, чем глупая похвальба пьяного скифа, досужие разговоры на калахских рынках и неумеренное желание жрецов воспользоваться моментом.

    – Она существует, Нину. В эту чушь насчет заговора можно поверить только в одном случае.

    – В каком?

    – Если царствующая особа ночи напролет проводит без сна. Если царствующей особе не дает покоя супруга его подданного. Если облаченный в царские одежды только тем и занимается, что молит богов подсказать, как ему добыть жену ближнего своего. Об этом мало кому известно, но ты удивляешь меня, Нинурта. Неужели для тебя это тайна?

    – Он дал мне слово, что моя жена для него священна.

    – Это когда было?

    – Когда мы шли по Финикии.

    – Вспомнил!.. Тогда Шамши ходил под старшим братом, а теперь он властелин всего, что дарит земля Ассирии, чем наградило ее небо. Вспомни о пророчестве Салманасара. За него ухватились твои недруги. Они постоянно твердят правителю, что Шаммурамат не может принадлежать храброму Нинурте. Она является священным достоянием всей Ассирии.

    И не только потому что она в родстве с Повелительницей львов, но и по той причине, что эта женщина умна, проницательна, сноровиста и отважна. Ей хватает мудрости и смелости управлять мужчинами. Они утверждают – если не разделаться с Нинуртой, твоя гибель, царь, неизбежна. Рано или поздно наместник Ашшура и вавилонская блудница поднимут мятеж и сбросят тебя с трона. Тогда будет поздно. Это очень сильные доводы, особенно, когда в пылу страсти наш победоносный владыка называет наложниц «Шами, моя Шами…»

    Нинурта помрачнел.

    – Ты говори, но не заговаривайся. В Ассирии узы брака священны.

    – И я о том же, – подтвердил Азия. – Царя убедили, что силой здесь ничего не добьешься. Единственный способ – убедить Нинурту, что место Шаммурамат на троне, рядом с великим царем.

    – Думай, что говоришь! Я никогда не откажусь от Шами. Разве что побратим прикажет казнить меня. Возможно, ты привез приказ казнить меня? Но я так просто не дамся. Я сам поговорю с побратимом. Я добьюсь от него ответа…

    Нинурта внезапно оборвал речь и уставился на спешащую на юг воду. Азия невозмутимо помалкивал.

    Туртан неожиданно пристально пригляделся к собеседнику.


    – Послушай, писец, а может, тебя послали, чтобы подбить меня сгоряча выкинуть какую-нибудь штуку, после чего от меня можно будет легко избавиться?

    – Я ждал, когда ты спросишь об этом, теперь мне легче быть откровенным с тобой, ведь только благодаря тебе и Шами Шурдан помиловал меня. Верь не верь, но у меня нет коварных намерений вынудить тебя совершить непоправимую ошибку. Нет их и у твоего побратима – он настоятельно просил сообщить тебе об этом. Ты всегда отличался практичностью, всегда видел то, что есть на самом деле. Поэтому вот тебе совет – смирись, ничего уже нельзя поправить.

    Азия сделал паузу, потом веско, с нажимом на каждом слове продолжил.

    – После твоего отъезда в Вавилон Шамши открылся Шаммурамат.

    Вновь долгая пауза, затем вопрос Нинурты.

    – Что ответила великому царю моя жена.

    – Это уже не имеет значения, ведь слово сказано.

    – И все-таки?

    – Она заявила, что при живом муже никогда не согласится стать супругой царя. Она прибавила – всякое кощунство или расправу над тобой она будет рассматривать как посягательство на божественный закон, установленный Ашшуром и отдавший женщину во власть овладевшего ею по закону мужчине. Учти, храбрейший, – по закону. Твоя жена – умница, она сумела осадить обезумевшего царя. Шамши в бешенстве, и теперь весь Калах с нетерпением ждет, чем закончится эта схватка? У царя лихие и, к сожалению, неглупые советники.

    Нинурта усмехнулся.

    – И один из них ты?!

    – Я всего лишь посланец. Но ты выслушай главное. Сначала советчики надоумили царя допечь тебя опалой. Продемонстрировать, что твоя жизнь всего лишь слеза на реснице, и весь ты, и все, чем обладаешь, всецело принадлежит царю. Теперь после отпора Шами они решили объявить, что строптивость будет наказана, а покорность достойно вознаграждена.

    – Как?

    – Если вы с царем придете к согласию, тебя официально разведут с Шаммурамат. Ее объявят девственницей, что, в общем-то, нетрудно для дочери богини, тем более что наместника Ашшура на земле убедили – слишком много знамений и пророчеств требуют от великого царя соединиться с дочерью Иштар. Великий царь в награду готов отдать тебе в жены свою сестру Роксану, а также сохранить пост туртана. Ты останешься вторым человеком в государстве.

    Нину поднял с земли округлую гальку, швырнул ее в воду. Плоский камень несколько раз отважно шлепнулся о воду и только потом, обессилев, канул в глубине.

    – Вот ты зачем догнал меня, Азия?

    – Да, храбрейший.

    – Шамши испугался сам поговорить со мной?

    – Можно и так сказать.

    – А тебе, значит, можно доверить любое деликатное дело? Например, ублажать Гулу…

    – Стоит ли оскорблять меня, Нинурта, в тот момент, когда решается твоя судьба.

    – Ты хочешь сказать, когда над моей головой занесен топор?

    – Нет, великий. Шаммурамат никогда не выйдет замуж за человека, погубившего ее мужа. Это даже Шамши ясно. Он желает решить дело миром.

    – Миром?! – скривился Нину. – Разве в таком деле можно говорить о мире?! К чему ты призываешь меня? Отказаться от любимой женщины? Это теперь называется согласием? Или справедливостью? Разве справедливо вознаграждать побратима злым за доброе? Как посмотрят на эту дерзость боги?

    – Насчет справедливости тебе лучше посоветоваться с Сарсехимом. Он уверяет, что богам нет до нее никакого дела. Это удел смертных.

    – Точнее, безраздельное право властителей, – усмехнулся Нинурта.

    – Конечно, – кивнул Азия. – Но при этом они тоже не вольны в своих поступках. Они обязаны исходить из пользы государства.


    – Какая польза государству, если Шамши завладеет моей женой?!

    – Я, в отличие от Сарсехима, не силен в досужих рассуждениях, но правда в том, что дальше так действительно продолжаться не может. В стране должен быть один хозяин. Или хозяйка, если так будет угодно богам. Вот тебе мой совет – не спеши и согласись. Время все расставит по своим местам. Мало ли, кого боги выберут в наследники Шамши-Ададу? Положись на Шами…

    – Это говоришь мне ты, кого я спас от смерти?

    – Справедливость в том, – упрямо выговорил Азия, – чтобы каждый подданный научился ценить честь, которой готов одарить его великий царь. Справедливость в том, чтобы каждый, кому доверено выполнить волю великого царя, испытывал радость.

    – Послушай, Азия, ты неглупый человек, а твердишь одно и то же – я должен дать согласие! Ты забыл о Шаммурамат. Если вы хотите решить дело миром, ее согласие тоже необходимо, разве не так? Вы полагаете, она согласится оставить меня ради царского венца? У вас ничего не получится, Азия. Вы не знаете, с кем имеете дело. Она умеет быть жестокой, у нее крепкая рука. Она способна видеть под землей на пядь.

    – Если даже и так, у нее тоже есть слабое место, Нинурта.

    – Какое же?

    – Дети.

    После недолгого молчания Азия вздохнул.

    – Считай, что тебе просто не повезло с побратимом. Царь мечтает видеть твою жену в своих объятьях, а мечты царя священны.

    С неба покатилась звезда, за ней другая, третья. Скоро небо расплакалось россыпью падающих звезд.

    В Вавилоне Нину не подавал виду, что скорбь переполняет его как тяжкий груз речную барку. Держался молодцом, сослал Бау в дальний гарнизон, занялся проверкой боеспособности вавилонского войска. Негласно приказал отыскать Гулу, Амти-бабе запретил появляться при дворце, тем самым облегчив Закиру невыносимость общения с выжившей из ума старухой.

    Оказалось, что с сильными в Вавилоне договориться легче, чем с собственным царем. Вавилонская знать и жреческая верхушка исповедовала единую веру – чем большей долей добычи Ассирия готова поделиться с младшим партнером, тем сильнее будет привязанность древнего города к старшему брату.

    В письме к Шамши Нинурта привел расчеты, из которых выходило, что вавилоняне требуют себе треть добычи. Далее Нинурта от себя предложил делить добычу в зависимости от количества бойцов, на что Шамши охотно согласился.

    В царском письме и слова не было об опале – все те же уверения в неизменности дружеских чувств, воспевание воинских доблестей Нинурты, без которого Шамши-Адад не мысли себе продвижение на север. «Поход не за горами, Нину, и самым нелепым препятствием я считаю, что ты так долго сидишь в Вавилоне. Тебе пора прибыть в Калах, войско ждет тебя. По секрету признаюсь – Роксана тоже ждет тебя. Я горд, что могу отдать ее в надежные руки…».

    Последние строки вновь пробудили ненасытную хандру, заметно отощавшую за то время, что Нину провел в Вавилоне. Казалось, совет Азии не спешить и ответить царю согласием, передоверив Шами самой решить это дело, сбывался. Все постепенно возвращалось на круги свои, даже самые лихие сплетники не отваживались признать победу волосатого Шамши над воспитанницей несравненной Иштар. Теперь уже и Вавилоне с нетерпением ждали исхода этого необычного сватовства.

    На Шаммурамат начали делать ставки, тем более высокие, что стойкость дочери Вавилона пробудила в горожанах чрезвычайно патриотические чувства. Это было бы смешно, если бы не Сарсехим, указавший как-то Нинурте, что и при смехе иногда болит сердце, и концом радости бывает печаль.

    Нинурта-тукульти-Ашшур был человек практический. Он никогда особо не задумывался над устройством мира, над точностью воспроизведения божественного замысла, который Ашшур пытался установить на грешной земле. Тем более над такими спорными вопросами, как привилегия учреждать справедливость, что такое согласие и что такое дружба.

    Не ревность изводила его – он был непоколебимо уверен в Шами, – не давало покоя какое-то куда более отвратительное и неотвязчивое подозрение. Он не мог избавиться от ощущения, что тень Эрешкигаль сумела-таки выбраться из подземелий Эрры и неотвратимо наползает не только на его семью, но и на весь белый свет, в том числе на Ассирию и Вавилон.

    Как такое могло случиться после победы над Шурданом, наказания Бау и низведения Гулы до скотского состояния вечно прячущейся преступницы, он понять не мог? Выше всего после воинской доблести в Ассирии ставили семейную верность – основу крепкого войска. Как же наместник Ашшура на земле мог посягнуть на жену названного брата?

    Столкнувшись с головоломкой, которую с помощью меча не разрешишь, он, теряя почву под ногами, внезапно прозрел. Ему хватило мгновения, чтобы уяснить – скинуть на плечи любимой женщины отказ от домогательств волосатого чудовища, было не только постыдно, но и глупо. Шами одной не справиться, и это соображение более, чем какое-либо другое заставило его терпеливо искать выход.


    По приезду в Вавилон и встретившись с Сарсехимом, Нину с насмешкой отверг попытку евнуха привлечь его задуматься над возможностью установления всеобщей справедливости, чего нельзя добиться без достижения согласия между смертными. Или наоборот – установление всеобщей справедливости есть первый шаг к достижению согласия между человеком и человеком, между сословием и сословием, между племенем и племенем, между языком и языком.

    – Глупости! – возмутился туртан. – Где это видано, чтобы люди по собственной воле признали чужое чужим. Если человек то и дело отворачивается от благих помыслов и обращается ко злу, о какой справедливости может идти речь? О каком согласии ты говоришь, если самый близкий тебе человек вдруг начинает настаивать – это мое и это мое?


    1 ... 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 ... 50               















    Категория: ЗОЛОТАЯ ЧАША СЕМИРАМИДЫ | Добавил: admin (09.02.2017)
    Просмотров: 1163 | Рейтинг: 5.0/1