Однако, если они действительно из-за своей невежественности или злого умысла или обоих мотивов сразу испытывают ненависть, связанную с жаждой мести, они не посмеют мстить из-за боязни законодателя или следующего правителя, при котором так же, как и при предыдущем, они непременно понесут наказание.

§ 23. Следующий спорный аргумент, а именно что в большинстве стран и эпох монархи всегда назначаются со своими потомками, тоже нужно опровергнуть, ибо на самом деле это не могло происходить на протяжении долгих лет. Однако, подобно нашему оппоненту, предположим, что это могло быть так. Но его дополнение, что наследование власти само по себе естественно и совершенно, всё равно необходимо опровергнуть.

А когда он ссылается на свидетельство Аристотеля в трактате «Небо и Мир», книга III, и в труде «Физика», книга II, согласно которому «природа вещей кажется тем, что находится во многих случаях и в течение долгого времени», нужно сказать, что в любом случае такой вывод истинен только в одной породе.

Например, живое существо как таковое будет всегда более естественным, чем его смерть или деформация. Но при этом оно не является, ни более естественным, ни более совершенным относительно любого предмета иного вида; в противном случае ремесленник был бы более совершенен, чем метафизик, а ремесло было бы более совершенным, чем метафизика или другая умозрительная наука, что, однако, не является истиной.

Следовательно, вновь избранный правитель не является отрицанием наследственной монархии, и наоборот; они являются лишь разными, отличающимися друг от друга видами, несовместимыми в то же время в одном предмете, по отношению к той же народной массе и сообществу подданных. Может быть, имеются и другие ошибки в вышеуказанном аргументе, которые мы оставили на усмотрение читателя или сами пренебрегли ими для краткости.

§ 24. Что касается последнего, выдвинутого оппонентом довода о предпочтительности утверждённого со своими наследниками монарха по причине его сходства и единства с Правителем Вселенной, то здесь необходимо заметить, что подобие с последним, будь оно даже достаточно убедительным, не должно рассматриваться как соответствие совершенству; подобие может быть только по отношению к душе или потенциалу души.

Вообще сходство не может являться основной причиной, по которой человек должен быть возведён в принципат, ибо при рассмотрении основного телесного сходства это не равенство потенциала души, которое является тем, что даёт основание претендовать на власть одному человеку.

Согласно этому единству и подобию совершенству выбранный правитель как индивидуум будет больше и чаще соответствовать благодетельному монарху, который также предшествовал ему, как первый правитель общей массы живых существ, а не как избранный преемник всей семьи, что вполне понятно из наших предыдущих наблюдений.

§ 25. У тех, кто хочет рассматривать и далее лучшие и худшие стороны политического сообщества, могут возникнуть другие возражения; мы же представили только те, которые считаем достойными вашего внимания. Для этого и сделан достаточный, по нашему мнению, обзор самого совершенного способа утверждения правителя.

Глава XVII

О численном составе высшего принципата государства или королевства и о его необходимости; под этими словами понимается также численный состав государства или королевства и численный состав каждой из основных частей или служб государства или королевства.

§ 1. Далее нам необходимо поразмыслить о единстве правящей части или принципата государства. Затрагивая эту тему, мы скажем, что в любом государстве или в любом королевстве должен существовать только один принципат. Если принципатов разных видов много, что, возможно, необходимо для больших государств, и особенно для королевств, понимаемых в первом значении этого слова, среди них всё равно должен быть один высший, которому они должны подчиняться. Возглавляя их, он будет при необходимости исправлять ошибки, совершённые ими.

§ 2. Я утверждаю, чтобы королевство или государство управлялись честно, в любом случае они должны иметь один высший принципат, а не несколько. То же самое я говорю о правителе: в количественном отношении он должен быть один, если речь идёт о нём не как о представителе человеческого рода, а как о представителе власти.

Даже в республике или при аристократическом правлении, о которых мы говорили в главе VIII настоящей части трактата, существует один высший принципат, в котором несколько человек правят воедино. Эти несколько людей по выполняемой функции количественно составляют один принципат, ибо каждый из них по отдельности не может подменить его собой. Только при общем согласии или по постановлению преобладающей части представителей принципата, если это предусмотрено законом, они могут выдавать руководящие суждения, предписания и судебные приговоры.

Именно по причине своего внутреннего единства принципат существует как таковой, состоя хоть из одного, хоть из нескольких людей. Но такое единство действия, тем не менее, не требуется в других частях или службах государства, так как в каждой из них могут и должны отдельно существовать разные индивидуумы, которые производят несколько подобных или разных по виду действий. Более того, единство действий в соответствующих службах было бы недопустимо и вредно как для сообщества в целом, так и для отдельных людей.

§ 3. Объяснив таким образом роль численного состава принципата или правителя, мы хотим доказать, что в одном государстве или королевстве существует только один принципат или правитель, а если их (городов) несколько, то один принципат или правитель будет самым наивысшим. Это мы докажем следующим образом: если в государстве или королевстве существует несколько принципатов и они не сведены воедино и не подчинены высшему принципату, то любое руководящее суждение или предписание о всеобщем благе и справедливости всегда будет несостоятельным и неисполненным.

Незаконные деяния людей окажутся ненаказанными, и, как результат, возникнет борьба, разделение и падение города или королевства. Подобное следствие является вредом, который необходимо избегать. Когда исходным антецедентом подобного вывода является многочисленность принципатов и правителей, правоту подобного вывода доказать нетрудно. Прежде всего, в таких случаях возникают сложности в отправлении правосудия.

Например, обвинения против нарушителей закона сначала должны быть изучены правителем. Но если правонарушитель обязан предстать перед судом нескольких правителей, не подчинённых друг другу, то он может быть вызван к любому из них. Хуже того, они могут истребовать его в одно и то же время, хотя понятно, что прибывать одновременно в разных местах, равно как одновременно отвечать на вопросы и произносить речь перед разными судьями, он не в силах. Предположим также, пусть это даже и невозможно, что, представ перед ними, он молчит или неодинаково отвечает на их вопросы.

Тогда обвиняемый может быть приговорён к наказанию одним правителем, но оправдан другим за одно и то же деяние либо приговорён ими к разным наказаниям. В результате получается, что он должен и не должен отбывать наказание, поскольку в разной степени виноват и не виноват перед правителями.

По причине такой противоречивости человек утратит свою ответственность перед судом любого правителя, станет пренебрегать правосудием, уклоняться от вызовов в суд. При массовости подобных поступков правосудие свершаться уже не сможет. Таким образом, при многочисленности правителей, не подчинённых одному, высшему из них, справедливое и полезное в государстве или королевстве перестанет сохраняться.

§ 4. Кроме того, при многочисленности принципатов окажется под угрозой и общее благо сообщества. Так как в обязанности правителей входит регулярный сбор собраний граждан, особенно тех, кто имеет свободное время, для обсуждения насущных нужд и изыскания разумных решений по достижению всеобщей пользы или во избежание ущерба и опасности, происходящей от поступков некоторых людей.

Издаваемые приказы правителей по этому поводу будут вносить сумятицу в жизнь государства. Один правитель начнёт собирать людей в одном месте и в одно время, другой - в другом месте и другое время. Даже если место и час таких собраний граждан совпадут, предложения правителей, стремящихся к разным целям, будут отличаться.

§ 5. В подобном случае неизбежно возникнет противоборство самих правителей, потому что каждому из них захочется доминировать над другим или другими правителями. Междоусобные распри и конфликты правителей со временем перекинутся на их сторонников из числа граждан, которые начнут отрицать своё подданство тому или иному принципату. В конечном счете, всё это выльется в разделение и противоборство широких слоев населения, за которыми последует разрушение города государства.

§ 6. Многочисленность принципатов нелепа также со стороны здравого смысла. Если в ходе правления одного-единственного высшего принципата можно достичь пользы и благополучия всех граждан, то остальные являются ненужными и бесполезными.

§ 7. Кроме того, при многочисленности принципатов ни одно государство и ни одно королевство не будут едиными. Они являются и называются одним из-за единоличности правления, при которой и через которое принципату подчинены все другие части государства, что мы ещё покажем в дальнейших рассуждениях.

Как нам стало ясно из предыдущих доводов, не будет также никакого порядка во взаимоотношениях между частями государства или королевства; они не будут подчинены никакой главной части, поскольку не признают её верховенства. Смута поселится между ними и во всём государстве. Каждый начнёт заниматься, чем пожелает, не подчиняясь лицам, назначенным для разграничения и регулирования общественных обязанностей. Вытекающие из этого трудности будут столь многочисленными, что их даже невозможно перечислить.

§ 8. Как мы видим из труда Аристотеля «Движения животных», в сложном живом организме основной первопричиной, которая им движет и управляет, является его начальное движение от местоположения. Если в нём в одно и то же время возникло несколько разных и противоположных импульсов движения, то живой организм останется на месте, он не получит важных и полезных вещей, добываемых в движении.

То же самое произойдёт и в государстве, которое, как мы говорили в главе XV, по своей природе имеет сходство с живым организмом. Потому, как и в живом организме, многочисленность первопричин движения в нём будет бесполезной и даже опасной. Это очевидно, если мы обратим внимание на главный принцип процессов в живом организме, который создаёт общий порядок его функций. Подобный аргумент можно развивать в плане науки о природе, а в ходе нашего рассуждения о государстве мы сказали достаточно.

§ 9. Известно, «что искусство в одних случаях завершает то, что природа не в состоянии произвести, в других же - подражает ей», - как сказано в труде Аристотеля «Физика», глава II. А поскольку «живые организмы не желают быть плохо сложенными», это, отмечает Аристотель в книге XII труда «Основная Философия», есть главная и единственная первопричина развития.

Следовательно, только основной принципат, единственный в своём числе, будет учреждён согласно здравому смыслу и ремеслу людей. Только с этой позиции нужно рассматривать общественный опыт и определять, что в нём является истинным, уместным и необходимым. Так как в одном месте или провинции единоличность правления может порождать ошибки, а в другом случае, как с королевством римлян, она необходима для хорошего устройства сообщества. Что мы уже некоторым образом показали во введении трактата.

§ 10. Можно задаться вопросом, следует ли всем людям, живущим в гражданском состоянии и населяющим поверхность земли, иметь единственного и наивысшего правителя, или же, напротив, предпочтительно, чтобы в разных краях, разделяемых расстояниями, различиями в языках, обычаях и традициях населения, каждое сообщество обрело тот принципат, который ему подобает.

Кажется, предпочтительнее второе решение, в коем следует видеть воздействие небесной причины, желающей ограничить беспредельное размножение человеческого рода. Возможно, что природа при помощи войн и эпидемий ограничивает численность людей и других живых существ, чтобы Земля могла достаточно их прокормить. На такую точку зрения опираются приверженцы концепции непрерывного размножения.

§11. Возвращаясь к теме нашего разговора, скажем, что от размножения людей напрямую зависит численный состав государства или королевства, представляющих собой организованное единство. При множестве людей государства или королевства тем не менее являются единой вещью, поскольку их жители объединены и управляемы одним правлением. Но государства или королевства неоднородны в отношении своей природной формы, поскольку их единство есть сложное или смешанное; части или службы последних многочисленны и отличаются друг от друга как по субстрату, так и по месту.

Потому они не являются чем-то одним по своим свойствам, которые их опоясывают и сдерживают, как стены. Например, Рим, Майнц и другие сообщества в количественном отношении входят в состав одного королевства или империи, но никак иначе, поскольку каждое из этих сообществ само упорядочено по воле своего собственного правления.

Именно поэтому мир в целом считается одним в количественном выражении. Несмотря на то, что он достаточно разнообразен и имеет различные природные свойства и формы их выражения, по своей численной сущности он всё равно один и един, поскольку живущие в нём существа связаны с ним и зависят от него.

Потому предназначение, через которое все живые существа призваны составить один- единственный в количественном отношении мир, не является формальным предназначением некоторого численного единства, присутствующего во всех живых организмах, ни предназначением какой-то всеобщей зависимости по отношению к одному индивиду.

Они являются многочисленностью существ в одном мире, потому что они существуют в нём и составляют его. Таким же образом люди одного города или провинции призваны входить в одно государство или одно королевство, потому что они желают иметь единственное в количественном выражении правление.

§ 12. Сказанное не означает, что совокупность людей составляет единственное по численности государства. Наоборот, государство или королевство являются одним и единым организмом благодаря связям людей, возглавляемых и руководимых общим правителем. При этом он делит людей по различным службам или обязанностям, определяющим разнообразие управления ими.

Несмотря на численную множественность подданных, занимающихся различными обязанностями в государстве, все вместе они образуют части последнего, каждая из которых является в количественном выражении одной по причине свойственного ей единства. К тому же она подчиняется закону одного действующего правителя.

§ 13. Из всего сказанного в этой главе, а также в главах IX, XII, XIII и XVI настоящей части трактата можно сделать вывод, что любой отдельно взятой персоне, в каком бы сане или положении она ни пребывала, а также любой группе граждан в этом мире надлежит иметь только один принципат и одну принудительную юрисдикцию, полученную непосредственно от законодателя - человеческого или небесного.

Каким бы ни были государство или королевство, как бы они ни назывались, какой бы ни существовал в них принципат, каждое государство или королевство должен быть одно в количественном выражении. Значения численного и сущностного единства каждой из частей государства, влияющих на порядок их деятельности, мы уже касались.

Глава XVIII

Санкции, применяемые к правителю; по какой причине, каким образом и кем он должен быть наказан в случае нарушения им закона

§ 1. Мы уже говорили, что право утверждать любое правление, изменять его и предъявлять ему претензии принадлежит законодателю. Но тогда уместно поставить вопрос о возможности привлечения правителя к суду и применения к нему мер принуждения. Если это действительно допустимо, возникают следующие вопросы: касается ли это всех видов правонарушений или только некоторых из них, и каких конкретно?

Далее: какому человеку или каким людям принадлежит прерогатива выносить приговоры правителю и исполнять их при помощи принудительной силы? При этом надо не забывать, что самому правителю принадлежит право решать общественные дела и наказывать нарушителей закона.

§ 2. По нашему мнению, правитель в своей деятельности должен неукоснительно придерживаться закона, не выходить за пределы дарованных ему полномочий, являться образцом и мерой любых общественных дел, подобно сердцу живого организма, о чём мы достаточно говорили в главе XV настоящей части трактата. Если правитель использует своё стремление и право в соответствии с законом, он никогда не совершит ничего, требующего соизмерения его деяния с публичными правилами и последующего исправления.

Как хорошо работающее сердце живого организма не отклоняется от своего ритма и не совершает ничего противоположного своей добродетели и внутреннему теплу, так и правитель обязан строго выполнять свои функции, выступать примером в общественных делах для всех других людей. В этом случае нет необходимости оценивать его деятельность и влиять на него со стороны.

§ 3. Но поскольку правитель является человеком, обладающим человеческими помыслами и страстями, толкающими его на ошибки и порочные деяния, ему случается совершать и что-то незаконное. В таком случае правитель становится предметом надзора со стороны того, кто согласно закону имеет право оценивать его поступки и воздействовать на него. Без такого надзора правитель превратился бы в деспота, угнетающего и обирающего граждан. Избежать подобных последствий необходимо, иначе возникнут те сложности, о которых мы говорили в главах V и XV этой части трактата.

Предъявление правителю обвинений в нарушении закона или совершении недостойных поступков, вынесение приговора и его исполнение должны быть доверены законодателю или нескольким утверждённым законодателем людям в соответствии с доводами, указанными нами в главах XII и XV данной части трактата. Во избежание раскола или мятежа в обществе, вызванных сопротивлением правителя, нужно также на некоторое время приостановить выполнение его обязанностей, дабы соответствующие санкции применялись не к действующему правителю, а только к лицу, нарушившему закон.

§ 4. Следуя этим рассуждениям, затронем другие вытекающие из них вопросы. Нужно учитывать все обстоятельства дела: допущенное правителем нарушение может быть тяжким или лёгким, оно может совершаться часто или редко, может быть определено в законе или нет. Если нарушение, допущенное правителем, является тяжким, например, направлено против республики дела народа или против важной персоны, правитель должен быть наказан непременно.

Иначе может разразиться скандал в обществе. Ненаказуемость правителя в таких случаях способна привести к народному восстанию и падению политического сообщества. Если нарушение правителя предусмотрено законом, он должен быть наказан по букве закона, а если не предусмотрено, то по усмотрению законодателя. Хотя, как мы говорили в главе XI данной части трактата, лучше всего, когда любое преступление предусмотрено законом.

§ 5. Если нарушение лёгкое и относится к числу редко совершаемых правителем либо совершается часто, но в силу особых допустимых причин, тогда, скорее всего, следует игнорировать такое нарушение, чем наказывать правителя. Ибо, если правитель будет наказан за лёгкое, к тому же редко совершаемое нарушение, он всё равно станет предметом презрения, что лишь усилит и без того немалый ущерб обществу, хотя сами граждане из-за подобного факта менее всего готовы пойти на восстание. Но уважение к правителю и готовность подчинения ему и закону они могут утратить.

§ 6. Таким было и признанное мнение Аристотеля, высказанное в его труде «Политика», книга II, глава 4, где он говорит: «Очевидно, можно не придавать значения некоторым ошибкам законодателей и правителей. Так как не очень полезна, если не вредна привычка восставать против правителей».

Под законодателями он здесь понимает созданный последними закон, и, если люди приучены его соблюдать, тогда, утверждает он, не стоит его менять при необходимости внесения незначительной поправки, а нужно оставить всё как есть, ибо частое изменение законов ослабит силу их действия, ибо люди имеют привычку соблюдать то, что им давно предписано, и потому повиноваться. Аристотель в той же книге и той же главе подчёркивает: «Закон бессилен принудить к повиновению вопреки существующим обычаям». То есть для закона, дабы он был соблюдаем подданными, нет ничего важнее, чем человеческая привычка. На этом основывается их уважение и повиновение правителям.

§ 7. Но если нарушение, даже без тяжких последствий, совершается правителем часто, оно должно быть определено законом, и правитель, вершащий его, безусловно, должен быть наказан соответствующим приговором. Нарушение такого рода, каким бы лёгким оно ни было, при частом допущении наносит ущерб сообществу, равно как небольшие, часто повторяющиеся затраты пожирают состояние, т. е. богатство. Так как всё или общее не является малым, хотя оно составлено из малых сумм, как это написано в труде «Политика», книга V, глава 43.

Потому наложение на правителей санкций, а также то, по какой причине и кем они применяются, также должно быть определено законом.

Глава XIX

О действующих причинах спокойствия и смуты в государстве или королевстве; о смуте, которая в особенности будоражит королевства вне обычных способов, и о переходе от первой части трактата ко второй

§ 1. В последней главе этой части трактата нам нужно сделать общий вывод из предыдущих заключений о причинах спокойствия в государстве или королевстве и её противоположности. Этот вопрос является основным из всех, которые мы предложили на рассмотрение с самого начала.

Прежде всего, мы поговорим об общей сущности причин, частное определение которых дано Аристотелем в книге V его труда «Политика». Затем мы станем рассуждать о специфическом определении необычной причины раздора или смуты в организации государства, упомянутой нами во введении, которая постоянно будоражит, беспокоит и ослабляет королевство Италию.

§ 2. Для выполнения такой задачи необходимо вспомнить определения спокойствия и его противоположности, данные в главе II настоящей части трактата. Спокойствие является нормальным состоянием государство или королевства, которое позволяет каждой из его частей или служб выполнять свои обязанности, присущие им согласно здравому смыслу и утвержденному порядку. Однако когда мы называем подобное нормальным состоянием, мы уясняем общую внутреннюю сущность государство.

Говоря, что посредством спокойствия каждая из его частей выполняет свои, присущие ей обязанности, мы также хотим обозначить цель государства, которая позволяет понять его истинную сущность или назначение. Но, хотя спокойствие и является неким порядком или состоянием государства или королевства, оно не является единственным состоянием. То, о чём мы говорили про королевство или государство в § 11 и 12 главы XVII, не распространяется на спокойствие, которое не является формальной их причиной, составляющей сущность частей государства.

Действующую или продуктивную причину государства можно понять, только опираясь на всё сказанное о вещах в главе XV данной части трактата, которые ему государству необходимы: это взаимовыгодное объединение граждан, отношения взаимопомощи и поддержки путём разделения их обязанностей для решения собственных и общих задач, а также участие в нужных всем общественных делах согласно установленной каждому мере.

От объединения людей вытекают и другие преимущества, указанные Кассиодором, цитату из которого мы дали в начале этой книги. Всё, что противоречит указанным результатам объединения граждан, способствует смуте и раздору между последними.

§ 3. Так как надлежащая деятельность правителя является действующей причиной всех уже упомянутых общественных преимуществ, которые мы показали в § 11 и 12 главы XV этой части трактата, она также станет действующей причиной спокойствия. Таково, без всяких сомнений, было мнение апостола Павла, гласящего в «Первом Послании к Тимофею», глава II:

Итак, прежде всего, прошу совершать молитвы. ...За царей и за всех начальствующих, дабы проводить нам жизнь тихую и безмятежную... И, наоборот, то, что будет препятствовать подобной деятельности правящей части государства, особенно внутри её самой, явится источником смуты или раздора в нём.

Такую причину смуты и раздора мы достаточно наблюдали во всех её разновидностях и способах проявления. В книге V труда «Гражданская наука», называемого нами «Политика», Аристотель достаточно описал те причины, которые случаются в обыденной жизни общества. Тем не менее, существует ещё одна необычная причина смуты или раздора в государствах или королевствах, о который, как помнится, мы говорили во введении, что ни Аристотель, ни какой-либо другой философ его времени, а тем более раннего периода не мог её заметить.

§ 4. Эта причина, препятствующая надлежащей деятельности правителя в королевстве Италия, в течение долгого времени лишала и, более того, до сих пор лишает Италию мира, спокойствия и проистекающих от них преимуществ и следствий; она подвергала и подвергает королевство всевозможным унижениям, она наполнила его нищетой и всевозможными беспокойствами.