«Есть шатры Бога, жилища правящих в курии небесного отечества, откуда изгнан всякий страх: они полны спокойствия, приятности, совершенной радости от полученного венца, не только всегда хороши, но и без примеси печали, без утомительных трудов, всегда счастливы и радостны. Следовательно, те лучше назвать красивыми, а эти возлюбленными. Ибо что может быть красивее, чем вступить в борьбу с пороками?»

«Итак, блаженство святых состоит в созерцании своего Творца, согласно таким словам Господа: Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа, что следует понимать «с Духом Святым», который есть в них обоих. Сия же, жизнь вечная. А что иное есть жизнь вечная, как не само блаженство? Ведь если это была жизнь временная, она была бы не блаженной». 

«Исток страданий, ярости притон,  храм ересей, начетчик кривосудам,  плач, вопль и стон вздымаешь гулом, гудом, весь - ложь и зло; был Рим, стал Вавилон. Тюрьма - обманов кузня, где закон: плодясь, зло пухнет, мрет добро под спудом; ад для живых; великим будет чудом,  Христом самим коль будешь пощажен. Построен в бедности убогой, рог на своих строителей вздымаешь бесстыдной девкой; в чем же твой расчет?»  

«Когда на небе ведомы тревоги за этот мир, за наш земной удел, к тебе взывают души, заклиная гражданской розни положить предел, из-за которой людям нет дороги под своды храмов, где лихая стая сбирается, злодейства замышляя, разбойничьим вертепом сделав храм; теперь, когда кругом не молкнут битвы, приносят не смиренные молитвы, но козни к разоренным алтарям. О времена! О срам! Колокола не Бога славят». 

«Олицетворение идеала, нечто божественное, явившееся с неба, чтобы уделить земле луч райского блаженства, царица добродетели, облеченная в скромность, сияя красотой, шествует она среди похвал, будто ангел, сошедший на землю, чтобы явить миру зрелище своих совершенств. Ее присутствие дает блаженство, разливает отраду в сердцах. Кто ее не видал, не может понять всей сладости ее присутствия».

«Здесь доблестной душе довольно было лишь звук услышать милой стороны, чтобы она сородича почтила; а у тебя не могут без войны твои живые, и они грызутся, одной стеной и рвом окружены. Тебе, несчастной, стоит оглянуться на берега твои и города: где мирные обители найдутся? К чему тебе подправил повода Юстиниан, когда седло пустует? Безуздой меньше было бы стыда. О вы, кому молиться долженствует»

«Письмо Данте к королю Генриху, датируемое 1311 годом н.э. Вот что пишет Данте: «Тогда наше наследие, лишение которого мы не устаем оплакивать, будет нам возвращено полностью. И подобно тому, как сейчас мы, изгнанники в Вавилоне, воздыхаем, вспоминая святой Иерусалим, так тогда, ставши снова гражданами и дыша мирным воздухом, мы в радости будем вспоминать бедствия смутной поры».

«Обыкновенный блуд в Париже не считался грехом; погибшие женщины, бегая по всем улицам и площадям, завлекали почти силою в свои дома разврата тех клериков, которые проходили пред ними. Если случалось, что клерики отказывались входить туда, то они кричали вслед за ними, называя их содомитянами. Этот постыдный и омерзительный порок, подобный неизлечимой заразе и смертоносному яду».

«Погибшие женщины рвали на себе волоса и отрекались от своей мерзости. Другие грешники, отвергнув сатану и его прелести и проливая слезы, являлись к нему с мольбою о прощении. И слово господне, подобное свету, не только внушало им уничижение, но даже более, Господь чрез его посредство возвращал здоровье многим больным, угнетенным всякого рода недугами, как утверждается, которые видели это  глазами». 

«Они спят в церквях с женами своими, а из других мест, Богом освященных, о горе! делают стойла для коней. Их дерзость, благодаря гневу Божьему, настолько возросла, что прелаты, а именно архиепископы, епископы, аббаты, правители и народ в смятении бегут пред разнузданными варварскими вождями, не ожидая ничего иного, кроме смерти; убитые монахи, монахини, проповедники, принявшие горестную смерть».

«Несчастия, предсказанные в Писании издревле, не иссякли и теперь, и в наказание за наши грехи появляются отовсюду. На самом деле, народ кровожадный и бесчисленный, племя неистовое и беззаконное вторглось и заняло соседние нам страны. Они достигли даже Польши, ограбив предварительно другие страны и истребив их народы. По этому случаю я получил уведомление и просьбу как от частных лиц ».

«Таким образом, многие из несчастных уцелевших, захваченные в горах, были массово уничтожены; другие, изнуренные голодом, подходили и протягивали руки врагам, чтобы навеки стать рабами, если, однако, их не убивали немедленно, что они считали за величайшую милость. Другие же стремились к заморским областям с великим рыданием и пели, словно вместо загребной песни, под развевающимися парусами». 

«Покайся, прошу, и приди ко Христу, Который, как Он сказал, успокоит тебя, если ты трудишься и обременен, приди к Тому, кто не хочет смерти грешника, но «чтобы грешник обратился от пути своего и жил бы», и сними, согласно пророку, цепи с шеи твоей, сын Сиона, отступи, прошу тебя, и далеко, от при ютов грешников к благочестивейшему Отцу, который сыну, презревшему грязную пищу свиней».

«Есть в Британии священники, но неразумные; множество священнослужителей, но бесстыдные; клирики, - но коварные хищники. Их называют пастырями, но они - готовые для убийства душ волки, ибо они не заботятся о благе народа, а ищут полноты своего собственного желудка. Они имеют дома церковные, но подходят к ним для позорной наживы. Они учат народы, но дают им наихудшие примеры - пороки и дурные нравы».

«О спасительные звери, которые готовятся мне, когда же придут они? Когда их выпустят? Когда же им позволят наесться моей плоти? Я желаю, чтобы их зубы стали еще острее, и я приглашу их пожрать меня, и буду молить, чтобы они отнюдь не боялись притронуться к моему телу, как они поступают с некоторыми: если так, и они помедлят, я применю силу - я навяжу себя им! Позвольте же мне, прошу вас».

«И так как они не заботились иметь Бога в разуме, то предал их Бог превратному уму - делать непотребства, так что они исполнены всякой неправды, блуда, лукавства, корыстолюбия, злобы, исполнены зависти, убийства», то есть убийства душ народа, «распрей, обмана, злонравия, злоречивы, клеветники, богоненавистники, обидчики, самохвалы, горды, изобретательны на зло, непослушны родителям, безрассудны».

«Запятнав себя незаконным сожительством, воровством или невоздержностью, пьянством и сладострастием, другие, будучи уличены в убийстве или в нечистых страстях, - если они из опасения угрожающей им кары бегством спасаются от заслуженного наказания, не быв исправлены увещанием, ни улучшены и исцелены от пороков наказанием, продолжают наносить вред себе и другим, то не открывается ли им». 

«После таких событий мы объявляем, что хранили и храним все, что решено и определено вышеупомянутыми четырьмя святыми соборами; потому что четыре вышеупомянутые святые собора, хотя и в разныя времена были открываемы, однакоже сохранили и провозгласили одно и тоже исповедание веры. Приемлем и храним и послание председателей апостольской кафедры римской, как прочих, так и святой памяти Льва».

«Многочестно и многообразно, от евангелистов, от апостолов и отцев, научаемся несребролюбивый нрав имети при посвящении во священство, и не взимати сребра или злата при поставлении всякаго священнаго мужа, как покажем в приложенных при сем выписках из Божественных изречений Писания и учений отцев. Ибо возлагающие руки суть служители Духа, а не продаятели Духа. Приемлющие туне благодать Духа».

«Разумно и праведно признал он, что какие бы ни возникли дела, они должны оканчиваемы быть в своих местах. Ибо отцы судили, что ни для единые области не оскудевает благодать Св. Духа, чрез которую правда иереями Христовыми и зрится разумно и содержится твердо, и наипаче, когда каждому, аще настоит сомнение о справедливости решения ближайших судей, позволено приступать к соборам своей области».

«Господи, благослови! У меня есть слово к тебе, боголюбивый княже! Я – Феодосий, худой раб Пресвятой Троицы, Отца, Сына и Святаго Духа – в чистой и ортодоксальной вере рожден и воспитан в добром научении отцом и матерью. Вере латинской (католической) не приобщайтесь, обычаев их не придерживайтесь, причастия их бегайте и всякого учения их избегайте и нравов их гнушайтесь. Берегись, чадо, кривоверов».

«Первая и великая дерзость италийцев состоит в запрещенной вставке в святой Символ веры, так что дабы никогда не смел совершать такого деяния Вселенские и святые соборы на дерзающих это делать налагают вечную анафему... Мы, греки, пребываем нисколько не уязвленные и не раненные от ножа анафемы, против же италийцев и латинян она направлена острейшей стороной».

«Первым, подъявшим смерть, был сатана, который справедливо, вследствие непослушания, отвержен от Бога, затем через злостный совет увлек и нас в непослушание Богу и сделал нас вместе с собой участниками смерти... Кто воздержанием очистит тело свое, а любовью - гнев и похотение - поводом к добродетели, молитвой же ум предстоять Богу научит, стяжет и узрит в себе обетованную чистым сердцем благодать».

«Вчера святотатцы, а сегодня иереи; вчера отлученные от таинств, а сегодня тайноводцы; закореневшие в пороках и новички в благочестии; продукт человеческой милости, а не благодати Духа. Эти люди, повсюду пришедшие к власти при помощи насилия, в конце концов гнетут и само благочестие. Не благодаря их нравственности вверяется им сан, но благодаря сану нравственность. Им скорее следует приносить жертвы».

«Город разделился на два лагеря: одни готовы защищать его; по мнению же других, он сам должен защищаться в своей дерзости. Эти последние находят, что в то время, как все наслаждается глубокой тишиной, не хочет жить спокойно человек, причинивший столько зла и душам и телам, а напротив отваживается на новые дерзости, созывает судбища и судей и взывает о мщении: между тем как ему в пору было бы прятаться».  

«И вот говорю вам, дети, если кому воспрепятствует враг любодейством, или кто предался многому пьянству, лихоимству, клятвам, зависти, гневу и прочим грехам, тот пусть не служит, ибо иерейское недостоинство низводит гнев Божий на людей. Между тем многие невежды священнику, впавшему в блуд при жене, повелевают служить, назвавши эпитимиею, приготовляя их в вечную муку, посылая во дно адово».

«Вы сами преградили сострадание. Я к вам приближался, но вы отходили. Я подошел и говорил, но увидел, что вы внемлете другому, к нему обращаете взоры. Тогда пусть встанет и придет к вам на помощь тот, чей хлеб едите, чье вино вы пьете и к чьим деньгам вы протягиваете руки. Законную царскую власть вы обменяли на тираническую. Вы, имея возможность прийти к помазаннику божьему, побежали к кому-то другому».

«Будучи богом земли, ты не познал благотворной добродетели, но предпочел ей земные наслаждения и возлюбил бессловесную жизнь. Земля еси, и в землю отъидеши - итак ты, подобно бессловесным животным, наследуешь смерть!  С сего-то времени человек начал облекаться кожанными ризами! Обитая прежде сего в раю сладости, в жилище царском, и занимая, по телу своему, средину между жизнию и тлением».

«Иные в престрашный тот час священнодействия заключают торговые и деловые сделки, превращая храм Божий в место купли и продажи. А многие, наконец, занимаются клеветой друг на друга либо на самих священников, приносящих в Собрании бескровную жертву. Не отличаются от таковых и некоторые из женщин, которые заодно с ними служат дьяволу: в Церкви Божией они не столько усердствуют в молитве». 

«Нечестивое учреждение лжеименных икон не имеет для себя основания ни в Христовом, ни в апостольском, ни в отеческом предании; нет также и священной молитвы, освящающей их, чтобы сделать их из обыкновенных предметов святыми; но постоянно остаются они вещами обыкновенными, не имеющими никакого  значения, кроме того, какое сообщил им живописец. Итак, мы взяли свидетельства из Писания».

«Тучи закрывают солнце и туман покрывает горы и холмы, в силу чего в течение известного времени задерживается тепло и светлый луч солнца. Так и у нас: уже 12 лет нас покрывает туман и туча непрерывно следующих друг за другом несчастий в нашей стране. С тех пор, как Иерусалимом завладел безбожный Саладин, а Кипром - Исаак Комнин, битвы и войны, беспорядки и восстания, грабежи и ужасные обстоятельства».

«Уже самое время наводит нас на дело вечной жизни и неразрушимой славы. Ибо жизни сей преемствует смерть, а славу постигает посрамление. Многие из вельмож прежде времени, как псы, сведены были во ад, а богатые в последствии обнищали. И судья радуется, осуждая подсудимых; а потом восплакал, когда потерял власть. И ничто не твердо в людях, но все безпорядочно: один землю у другаго захватил, другой именье отнял».

«Ныне человек в своих действиях находится во власти безрассудного воображения страстей, он обманут похотью, занят или выдумыванием науки для своих нужд, или желанием познать природу согласно ее законам. Ни одного из этих побуждений первоначально не существовало для человека, ибо он был надо всем. Ибо таким человек должен был быть вначале: не влекомым ничем из того, что было ниже его, вокруг него».

«Ясно известно да будет собственное имение епископа; и ясно известно Господне: дабы епископ, умирая, имел власть оставить собственность, кому хочет и как хочет, дабы под видом церковного не было растрачено имение епископа, имеющего иногда жену и детей, или родственников, или рабов. Ибо праведно это перед Богом и людьми, чтобы и церковь не претерпела некоего ущерба, по неизвестности имения епископского».

«Бедняк некий Арнальд... отдал в крепостную зависимость себя и сыновей своих... и при передаче себя и сыновей своих в руки названного аббата промолвил: «Господин, вот я отдаю тебе в крепостную зависимость и себя самого и сыновей своих, чтобы отныне и навеки и я сам, и сыновья мои, и все потомство их пребывали в зависимости от бога, Марии и монахов этого места, как прочие наследственные крепостные этого места». 

«Всем ведомо, как светские сеньоры утесняют своих несвободных крестьян - мужчин и женщин. Не довольствуясь обычными их повинностями, они постоянно и без милосердия изъявляют притязание на самое их имущество вместе с их личностью и на самую их личность вместе с имуществом.  И сверх положенного они трижды, четырежды и сколько им вздумается раз в году добро расхищают, бесчисленными службами».

«Обличить намерен я лжи природу волчью: часто, медом потчуя, нас питают желчью, часто сердце медное златом прикрывают, род ослиный львиную шкуру надевает. С голубиной внешностью дух в разладе волчий: губы в меде плавают, ум же полон желчи. не всегда-то сладостно то, что с медом схоже: часто подлость кроется под атласной кожей. Замыслы порочные скрыты речью нежной, сердца грязь прикрашена мазью»   

«Священнослужители нынче стали плохи: наши им не ведомы горестные вздохи, в их домах, бесчинствуя, пляшут скоморохи, вместо нас последние подъедая крохи. Сгибни, клир злонравственный и несердобольный, нас забывший жаловать милостью застольной! Но вовек да славятся, кто хлебосольны, и первейший блюститель Кёльна! Царскими заботами ты чело венчаешь. И от царских ты забот имя получаешь»

«Отныне не вижу, что могло помешать бы нам прийти с мольбой в Божий храм, прося нам помочь того, кто ныне поруган сам: враг его Гроба святого лишил, стала Испания долом могил время пустых отговорок прошло: здесь никого еще шквал не топил. Чем еще может он нас упрекнуть? Разве что снова свершит крестный путь. Отдав нам себя всего, Он принял муки и срам, и было нашим грехам так искупленье дано» 

«Лжехристиане всё наглей, - Ужель злодейством мир не сыт? На них одних вина лежит, что в правом гневе на людей Господь послал нам столько бед и счастью ратному вослед нам час пришел - за ратью рать святую землю покидать. Вдвойне нам надо трепетать: и мавра грозного побед, и ада - по скончанье лет там нашим душам пребывать. На свете нет греха лютей, чем распри меж земных властей, и дух вражды столь ядовит»

«Паства стричь дала ужель себя навеки? Вот кабы ушла овца от злой опеки и покров нашла в нем, в богочеловеке! Вняв моим мольбам, дал бы по зубам Он святым отцам, - А нам-то с вами, греки, их позор - бальзам. Рим! И беднякам глодаешь плоть не ты ли? Горе им, слепцам! Риму стыд и срам: торговлю там открыли: «Коль грехи томят, раскошелься, брат, - Будешь чист и свят». Но сроки наступили, карой день чреват!»

«О бедность горькая! Ты отнимаешь разом у человека острый ум и разум: друзьям не дорог больше он, когда имения лишен, они к нему, едва кивнув, воротятся спиною. Лишь тот, кто в роскоши живет, любим и чтим роднею... Добра не жди, кто волка звал на ужин. Моряк, гляди, корабль ветхий перегружен.  Коль говорю, так верьте мне: кто круглый год своей жене наряды дорогие шьет, не о себе печется» 

«Господь не оставляет: Поспешно избавляет от тягот злых мирских забот. Они живут на свете мало, чтоб радости познала их чистая душа скорее там, средь ангелов, в заоблачном просторе...  А черным душам заперт путь в небесный храм. Господь злодея тем накажет, что долго мыкаться обяжет на горестной земле. В грязи, в грехах, в разврате, лишенным благодати, и, наконец, низринув в ад, пребыть в кромешной мгле» 

«Эй, ребята, тут, где я, ядовитая змея! Ей ужален был наш крестный. Яд смертелен вредоносный дьяволова острия!Прочь из леса выходите!Если ж вы не поспешите, попадете все впросак: хворь вас на землю повалит, в сердце, в грудь змея ужалит,- Верьте мне, уж это так!» Притчу должен помнить каждый: пять девиц пришли однажды поиграть на царский луг. Царь ворота запер: девы плакали, рыдали - с них одежду всю содрали» 

«Те времена прошли давно. Когда-то, Бог свидетель, Царили в мире заодно Любовь и добродетель. Все в грех теперь погружено. Любить грешно, и жить грешно. Губительный владетель,  грех греху радетель. Везде разврат - и тут и там. На что это похоже? Винят в разврате знатных дам мужланы и вельможи. Виновным спуску я но дам, но если ты развратен сам, других бранить негоже. Честь всего дороже. Злой обычай виноват».

«В грядущем всех живых одна погибель ждет. Лишь Божия любовь из века в век живет. Сердца любые смерть на червяка изловит, и лес себе убор пожухлый изготовит. Умолкнет птичья песнь под сению ветвей, не станет в роще петь веселый соловей, и все, кого земля носила и питала, почувствуют в себе стрел смертоносных жало. Вол и овца, гордец-петух и волк, коза, олень, верблюд и весь кабаний полк рассыплются во прах»

«Оный день Господней силы  выжжет все, что есть, что было, - рек Давид, рекла Сивилла. О, какою дрогнет дрожью мир, почуяв близость Божью, что рассудит правду с ложью! Трубный голос дивным звоном грянет к сонмам погребенным,  да предстанут перед троном. Персть и смерть бессильны будут, тварь восстанет, звук понудит дать ответ, кто судит. Разовьется свиток,тяжкий преизбыток всей тщеты земных попыток»  

«Привычно слушать от людей, надутых важностью своей, что человек, чей знатен род (как говорит о нем народ), по праву самого рожденья заслуживает предпочтенья пред тем, кто на земле корпит и, не трудясь, не будет сыт.  По мне же благороден тот, кто добродетелью живет, а подлым я б назвать могла того лишь, чьи дурны дела. Все благородство - в поведеньи, а знатное происхождение  не стоит ровно ничего»

«Господь не живет в церкви или в ином другом здании. мне хочется, чтобы отныне вы знали,  что Господь не живет там или здесь,  в церкви или в ином другом здании,  и с уверенностью отвечали,  что Господь пребывает повсюду.  Однако доподлинно известно,  что главным жилищем своим Он избрал сердце доброго человека»

«Хоть клирик ядовит и злобою смердит, а в пастыри глядит, - Он за одежды чтим. Смекнул же Изенгрим: овечью шкуру надо - и псам сторожевым не уберечь их стада. В овцу преображен, в овечий влез загон и всласть наелся он, - вот тем и поп силен! Наш император мнит, что всюду он царит, король свой трон хранит, а граф владычит с ним и с рыцарством своим, - поп правит без парада, но поп неодолим»